– Это чё там? – сдавленно выдохнул Шут, и в его голосе впервые прозвучал страх.

У входа в подвал, раздались тяжёлые, быстрые шаги, чьи‑то голоса, отрывистые команды. Потом оглушительный грохот! Кто‑то с силой ударил в дверь, та с треском распахнулась, едва не сорвавшись с петель.

Луч мощного прожектора ослепляя ударил прямо в лицо. Витёк заморгал, прикрывая глаза рукой. Шут инстинктивно схватил лежащий у его ног гриф, потом, испугавшись, отбросил его в сторону, и тот с оглушительным лязгом покатился по бетону.

За ослепляющим светом прожектора, чётко вырисовывались силуэты в милицейских шинелях. Впереди, с пистолетом в вытянутой руке, стоял Сидорин в своей фирменной «Аляске»,

– Ни с места! – его жесткий голос гулко отразился от стен подвала, наводя на навозников ужас. – Оружие на пол! Руки за голову! Быстро!

Но Витька, видимо, отчаялся. С диким, почти звериным рыком он рванулся в сторону с пистолетом в руках, пытаясь укрыться за бетонным уступом.

– Парень, не дури, сдавайся! – крикнул кто‑то из милиционеров.

Но Витька направил ствол в сторону Валентины и недобро прищурился.

Раздался один‑единственный, чёткий выстрел. Негромкий, без эха. Пуля, выпущенная Сидориным, ударила в стену в сантиметре от головы бандита, осыпав того осколками штукатурки.

– Следующая будет в лоб, – абсолютно спокойно сообщил лейтенант. – Бросай.

Пистолет с глухим стуком упал на пол. Трое оперативников ворвались в подвал, прижав бандитов к стене, сковывали наручниками руки за спиной и поволокли их подвала.

Сидорин, не выпуская оружия, скользнул по задержанным взглядом, кивнул и быстро спустился вниз.

– Живы? – коротко бросил он.

– Живы… – с трудом выдохнул я, даже не пытаясь встать. – Спасибо, Андрей Олегович… Вы как… вовремя.

– Похоже на то, – кивнул Сидорин, внимательно оценивая наше физическое состояние. – Молодец, что оставил дежурному информацию. А так бы… пропали бы вы тут.

Он подозвал милиционеров, осматривающих подвал и попросил их помочь нам подняться. Валентина выбралась из своего укрытия и бросилась к Гребенюку, который, поддерживаемый милиционерами, едва стоял на ногах.

– Всё, всё, Валь, – прошептал он окровавленными губами, прижимая девушку к себе. – Я же говорил… Всё кончилось…

Крепко обнявшись, Сергей и Валентина стояли в ярком свете прожектора и, не обращая внимания ни на кого, целовались, бормоча что‑то бессвязное.

Сидорин наблюдал за этой сценой несколько секунд, потом кивнул одному из оперативников.

– Помогите им выбраться наверх. И вызовите «скорую» для освидетельствования.

Подниматься по шаткой железной лестнице было непросто. Ноги подкашивались, всё тело неимоверно болело. Когда мы выбрались из этого проклятого подвала я глотнул холодного ночного воздуха, и едва не потерял сознание. Меня вырвало, и я почувствовал некоторое облегчение. Похоже, сотрясение мозга я всё‑таки заработал. Но, может быть, это просто от стресса.

На улице было многолюдно. Помимо милицейских машин с мигалками, стояла и тёмно‑серая «Волга» Сидорина и скорая. Задержанных уже грузили в автозак, они стояли, ссутулившись, не глядя по сторонам.

Нас позвали в скорую, Гребенюк сначала отмахивался, всё ещё не выпуская Валентину из объятий, но потом всё‑таки пошел на осмотр.

Сидорин, закончил отдавать распоряжения и подошёл ко мне.

– Ну, Александр, – он достал пачку «Беломора», но курить не стал, просто покрутил её в пальцах. – Похоже, вы с Гребенюком родились в рубашке.

– Я понимаю, – кивнул я. – Спасибо.

– Не за что. Работа. – Он на мгновение задумался. – Похоже, эти двое мелкие сошки. Исполнители. Но их показания могут вывести на тех, кто стоит за этим рэкетом. Так что ваше самовольство, – он кивнул в сторону подвала, – возможно, принесло больше пользы, чем вреда. Хотя поступок чертовски безрассудный.

– Другого выхода не было.

– Это вы так думаете, – Сидорин всё же достал сигарету и прикурил. – Ладно. Сейчас домой. Отсыпаться. Завтра я с тобой свяжусь, скажу куда, когда и к кому подойти для дачи официальных показаний. И вы, – он повернулся к Гребенюку и Валентине, – тоже. Вам, девушка, тоже к врачу надо, обратиться.

– Я в порядке, – тихо, но твёрдо сказала Валентина. Её лицо было бледным, но взгляд ясным.

– Как скажете, – он повернулся и подозвал водителя. – Отвези их по домам.

Я, решив воспользоваться случаем, напросился в машину Сидорина.

Сергея и Валентину, закутанных в милицейские бушлаты, усадили в дежурную машину и повезли домой, отогреваться и отпаиваться чаем. Сидорин коротко бросив водителю: «Адрес знаешь», махнул рукой мне, указывая на свою «Волгу».

Я молча опустился на пассажирское сиденье. Дрожь, которую я сдерживал все это время в подвале, теперь вырвалась наружу, и я беспомощно стучал зубами. Андрей Олегович, не глядя на меня, завел мотор, включил печку на полную мощность и выжал сцепление.

«Волга» тронулась плавно, оставляя позади суету у старого хлебозавода – мигалки, фигуры в шинелях, запертый автозак. Мы ехали в тишине, нарушаемой лишь ровным гулом мотора и воем вентилятора, гнавшего в салон живительное тепло. Я откинул голову на подголовник, закрыл глаза, пытаясь унять бешеный стук сердца.

– Парабеллум, – сказал я, чтобы хоть как‑то начать разговор. – Странный ствол для деревенских качков. Не «ТТ», не обрез, а именно «Парабеллум». Раритет. Коллекционная вещь. Откуда он у них?

Сидорин пожал одним плечом, переключая передачу.

– Варианта два. Первый, черные копатели.

– Копатели?

– Ну да. Ребята, которые с металлоискателями по лесам да болотам шляются. В основном, конечно, ищут монетки, крестики, всякую старинную мелочь. Но наши леса – это сплошное военное кладбище. От Наполеона до Второй Мировой. Немецкое оружие, особенно в болотах, сохраняется отлично. Найдут ящик с гранатами, пару автоматов, пистолеты… И не сдают, конечно, а несут на черный рынок. Коллекционеры платят бешеные деньги. Без лишних вопросов. Для таких пацанов, как наши, это был идеальный вариант: купить ствол без всяких номеров и регистраций.

– А второй вариант? – спросил я.

– Второй… Могли и сами найти. Где‑нибудь в старом сарае деда‑фронтовика, который привез его как трофей и забил досками на сорок лет. Или, и правда, в болоте. Но «Парабеллум»… Это не «Вальтер», их меньше было. Так что склоняюсь к копателям.

– А ещё может быть и третий случай, – задумчиво сказал я. – Это если этот «Парабеллум» им кто‑то дал. Тогда это уже тянет на создание вооруженной группировки…

Он помолчал, свернул с проселочной дороги на асфальтированное шоссе, ведущее к городу.

– Андрей Олегович, – решил я начать разговор, ради которого и напросился в его машину. – А о том типе, который на отца моего покушался, стало что‑то известно?

Плотное молчание повисло в салоне. Слышно было, как трещит пластик печки, расширяясь от жара. Сидорин не ответил сразу. Его пальцы чуть заметно постукивали по рулю. Я видел, как напряглись его скулы.

– Выяснили, – наконец, коротко бросил он. – Но дело мутное.

– В каком смысле?

– В прямом, – Сидорин решил не скрывать от меня открывшиеся сведения. – Это иностранец. Работник одного из посольств не очень дружественной нам державы… Так, мелкая сошка, вроде бы как помощник какого‑то атташе по хозчасти. Но остаётся очень много вопросов.

Он замолчал, словно решив, что и так наговорил много лишнего.

– Работник посольства? – я не смог сдержать удивления.

Какое отношение какой‑то дипломат мог иметь к моему отцу? К телефону? Это выводило историю на совершенно другой, пугающий уровень.

– Да уж, – Сидорин усмехнулся, но было понятно, что ему совсем не весело. – Сам в шоке. И, главное, зачем? Почему он покушался на жизнь обычного советского инженера? Есть конечно версия насчет того, что это диверсия с целью прервать какие‑то исследования. Ведь отец твой с этим Хромовым практически прорыв совершили. Думаю, уже совсем скоро их изобретение, беспроводной телефон, будут выпускать в промышленном масштабе.