Над витриной магазина рабочие вешали кумачовый лозунг – «Да здравствует 65‑летие Великого Октября!». Довольные прохожие несли в авоськах докторскую колбасу и баночки венгерского горошка «Глобус». Видать, выбросили к празднику. Как раз на любимый всеми салат «оливье». Настрогать тазик, сходить с коллегами на демонстрацию, и к телевизору. Смотреть парад! Чем плохо‑то?

Странно, но мажоры у входа не толклись и фирмУ из‑под полы не предлагали. Наверное, опасались предпраздничных милицейских облав.

Зато в самом магазине было не протолкнуться! Тоже, верно, что‑то подвезли к празднику… И уж точно не речи партийных бонз!

Я сразу пристроился в очередь. Как все, не глядя.

– Что дают?

«Давали» лицензионную «АББу» и «советский 'Спейс» – «Зодиак», альбом «Музыка во вселенной».

В очереди альбом критиковали: «слишком заумный, то ли дело 'Диско‑альянс!»

– Да ничего и не заумный! – громко произнесли за спиной. – Очень даже. Вполне.

Я обернулся…

То самый брюнет! С галстуком.

Улыбнулся, подмигнул даже:

– Слушай, скажешь, что я за тобой занимал? А я пока метнусь в «классику». Жена Моцарта просила глянуть.

– Конечно, скажу, делов‑то!

Парень вернулся через пару минут, довольный, с пластинкой в глянцевой упаковке. Очередь недовольно зароптала.

– Да‑да, товарищи он за мной занимал! – важно подтвердил я. – Ну что, купил своего Моцарта?

– Ага! Сороковая симфония, супер! Жена, понимаешь, в музыкалке…

Симпатичный парнишка, вполне обаятельный, хоть и пижон немного. На какого‑то артиста похож… ммм… не вспомнить.

– О‑о! – брюнет глянул через мое плечо и скривился. – «Аббу», похоже, разобрали.

– Ничего! Зато «Зодиак» остался… И еще вон, «НЛО», группы «Москва», – кивнул я.

Незнакомец озадачился:

– Хм… «Москва». Не слышал! Стоит брать?

– Ну, вообще‑то это Тухманов.

– Тогда возьму! Есть у меня «По волне моей памяти».

Эва, какую старину вспомнил! «По волне моей памяти»… Во французской стороне, на другой планете… предстоит учиться мне в университете…

– Молодой человек, вам что? «АББА» кончилась!

– «Зодиак» давайте!

– Три пятьдесят. За глянцевый конверт надбавка!

– Пожалуйста…

Брюнет нагнал меня на улице, похоже, нам было по пути.

– Ух! Классные пластиночки! Посмотрим, что за «Москва»? Меня, кстати, Андрей зовут.

– Саша.

Так и познакомились. Правда, не прошли дальше и шагов двадцати, как новый знакомый потянул меня за рукав перед каким‑то официальным крыльцом:

– Саша, зайдем‑ка!

– Да никуда я не пойду! – я резко вырвал руку.

– И все же, Александр Матвеевич, придется пройти! – Андрей достал из кармана… маленькую красную книжечку с грозными буквами КГБ!

– Лейтенант… государственной безопасности…

Буквы прыгали!

– Сидорин… Андрей Олегович…

– Э‑эй, Александр! Пластинку не уроните! Нам вот сюда…

КГБ! Лейтенант…

Вычислили!

Все‑таки нашли… Быстро!

Поднявшись на второй этаж по гулкой дореволюционной лестнице, мы прошли по длинному коридору и свернули в кабинет налево.

Кабинет, как кабинет, шкаф, два стола, два сейфа, большой портрет Дзержинского на стене. Под портретом, развалясь на стуле, сидел коренастый мужчина средних лет, в помятом пиджаке и джинсах, и жадно пил пиво прямо из бутылки! Судя по желтой этикетке «Жигулевское». И… так вот, нагло!

– Врагов народов всю ночь расстреливал, – глянув на меня, доверительно улыбнулся мужчина. – Человек пятьдесят расстрелял – умаялся! Пить охота.

– Коллега шутит, – хмыкнул Сидорин. – Вон, к тому столу присаживайся. Да пластинку‑то положи, не отберем! Кузьмич, как дежурство?

– Да ну его, – допив пиво, отмахнулся старший коллега.

Из коридора донесся вдруг резкий женский голос:

– Иван Кузьмич! Товарищ майор! Зайди‑ка в кадры срочно.

– Ладно, зайду, – майор поставил пустую бутылку на подоконник. – Вдруг, да и премия? До завтра, Андрюша.

– До завтра… Так…

Поставив пластинки в шкаф, лейтенант распахнул сейф и вытащил оттуда несколько номеров нашей газеты «Заря» и… ту самую самиздатовскую книжку «Черное время».

– Ну, что, Александр? Парень, как мне сказали, ты умный. Так что ничего не буду говорить. Просто сиди, читай, сравнивай. Потом поделишься впечатлением.

Сказал и, усевшись за пишущую машинку, принялся что‑то печатать…

Я не знал, что делать, что думать, что говорить. Правда, быстро собрался и привел мысли в порядок. Нельзя было раскисать! Ни в коем случае. Однако, и слишком торопиться не следовало.

Я просидел с полчаса… а потом ненавязчиво кашлянул.

– Ну, Саня? – оторвался от машинки Сидорин. – Что скажешь?

– Эта книжка написана на основе моих статей… – я начал с осторожностью. – Просто заменены некоторые слова… фразы… Если есть карандаш, я подчеркну…

– Да, да, пожалуйста!

– Но, самое главное… – я покусал губы. – Здесь исковеркан весь смысл! Все, буквально все, перевернуто с ног на голову! Этот писака просто нагло взял мои статьи… перемешал, переврал… Да вы ведь сами видите!

– Видим, – согласно кивнул Андрей. – А скажи, Александр, ведь без разрешения редактора никакая статья в газете не выйдет?

Я усмехнулся:

– Конечно, не выйдет. Мало того, нас и в обкоме курируют! Лично товарищ Серебренников.

– Кто‑о? – удивленно переспросил лейтенант. – Ты что же, знаком с Андреем Борисовичем?

– Я ж говорю, лично курирует!

– Та‑ак…

Сидорин ненадолго задумался и вдруг улыбнулся:

– Чаю хочешь?

– Ну‑у… можно.

Я все же думал, что Сидорин начнет меня вербовать. Ну, чтобы был свой человек в газете, чтоб, так сказать, из первых рук…

Однако, ничего подобного не последовало! Что могло значить только одно, либо в редакции уже был человек КГБ, либо на меня имелись какие‑то иные планы… А, скорее всего, и то и другое вместе.

Чай оказался хороший, индийский, из желтой, со слоном, пачки. Еще было печенье, «Шахматное», нашей кондитерской фабрик. Очень вкусное.

– Ты, Саша, пей, не стесняйся, А я пока рапорт начальству начну!

Зарядив в машинку бумажный листок, лейтенант передвинул каретку:

– Кое о чем я буду с той советоваться, хорошо?

Я молча кивнул. Ишь, какой хитрый! Видали мы таких. Ла‑адно.

– То, что ты сказал, я здесь изложу, и это правильно. Я сам так считаю… А вот… – оторвавшись от машинки, Андрей вскинул глаза. – Вот, ты как думаешь, кто бы мог быть автором? Кто угодно?

– Да нет, – я хмыкнул. – Гопники из подворотни газет не читают. Да и фарца тоже.

– Согласен! – коротко кивнул Сидорин. – Еще!

– «Новый Левиафан из стекла и бетона» – процитировал я. – Обычный человек так не напишет. Автор поэт! И, конечно, непризнанный. Иначе откуда такая обида на советский строй?

– В яблочко! – лейтенант хлопнул в ладоши. – Что‑нибудь еще?

– Книга напечатана… Есть доступ к типографии, к шрифтам?

– Там такой бардак, что у каждого есть доступ! – неожиданно рассмеялся Андрей. Но, мы конечно, найдем… И автора, и распространителей… И читателей! Что ж, Александр, спасибо за помощь… Сейчас пропуск подпишу… Кстати, там мои телефоны. Служебный и домашний. Если что, звони в любое время!

Сразу после работы я отправился в заброшенный парк на Пролетарской, место тусовки Метели, Леннона и всех таких прочих. Сердце мое кипело, кулаки сжимались словно сами собою.

Ну, Виталик, диссидент чертов! Ну и читал бы свою антисоветчину сам, хоть зачитался бы! Зачем других подставлять?

Я нарочно явился пораньше, и застал пока лишь двоих. Патлатого паренька лет пятнадцати в стареньких латаных‑перелатанных «Ливайсах», и рыжую девчонку в красной кутке и новеньких немецких джинсах «Даллас», явно ушитых размера с пятьдесят шестого до сорок четвертого, что ли. Ну, что в магазине было, то родители и взяли. Джинсы производства ФРГ или Западного Берлина, тот же «Даллас» или «Онтарио», в общем‑то, смотрелись неплохо и тоже считались фирмОй. Может быть, не такой крутой, как американская, но все‑таки не Болгария, и не Польша. Их вполне можно было приобрести в магазине, в отделе товаров для сдатчиков заготсырья. Сдавай себе в заготовительные конторы грибы, ягоды, кору или даже ту же макулатуру, и вот тебе заветный талон на определенную сумму! Хочешь, кассету магнитофонную, красную «Соньку», покупай на 90 минут за десятку, а хочешь джинсы. Немецкие, но, иногда попадались и итальянские. Цена стандартная, сто один рубль пятьдесят копеек. Дорого, конечно, но многие брали. Правда, вот с размерами далеко не всегда везло, ушивать приходилось.