Маттео подмигивает мне через всю комнату и поднимает свой бокал. — Теперь остались только я и кофеварка для приготовления эспрессо, детка. — Но улыбка не достигает его глаз. Он и Алисия — единственные одиночки, оставшиеся из основной команды кузенов. Еще секунду назад я был уверен, что жизнь холостяка — это все, чего хотел Мэтти, но, может быть, мы все наконец-то повзрослели.

Я бросаю взгляд на Рори. Она сияет. Не из-за макияжа или бриллиантов на пальце, а из-за чего-то более спокойного. Что-то, что приходит от того, что тебя принимают и ты часть настоящей семьи. Беспорядочной, хаотичной, но реальной.

— Мы планируем вечеринку, — объявляю я. — Большую. Громкую. Повсюду шампанское. Так что вы все можете отпраздновать это должным образом.

Маттео потрясает кулаком. — Я могу быть ди-джеем?

— Нет, — сразу же отвечает хор голосов.

Снова раздается смех. Поднимаются бокалы. Дядя Нико исчезает на кухне, бормоча что-то насчет того, чтобы открыть бутылку чего-нибудь дорогого.

И несмотря на все это, рука Рори никогда не отпускает мою.

Mā проталкивается сквозь толпу и останавливается перед Рори, ее глаза пронзительны и сияют. Она смотрит на меня с предупреждающим блеском. — У тебя будет только один свадебный сюрприз, Алессандро. Только один. — Затем она поворачивается к Рори, и я задерживаю дыхание. — Ты спасла моего сына, — шепчет она хриплым голосом. — Ты дала ему то, чего никто из нас не мог. Его сердце. Его будущее. Его покой.

У Рори перехватывает дыхание. — Я просто... Я не могла позволить ему сдаться без боя.

Mā обхватывает ладонями лицо и торжественно кивает. — Тогда ты наша, bǎo bèi²⁵. Навсегда.

От слов мамы у меня чуть не отваливается челюсть. Сокровище. Так обычно называл ее дедушка. Ласковое обращение, которое я когда-либо слышал от нее только по отношению к Алисии или ко мне.

Глаза Рори стекленеют. Она молча кивает, и я обнимаю ее, прижимая к себе. Где она останется навсегда.

Семья разражается еще дюжиной разговоров, но ни один из них не имеет значения.

Рори моя. И, наконец, она принадлежит и им тоже.

Шесть недель с той больничной палаты. С тех пор, как ее кровь пропитала мои руки. С того момента, как я чуть не потерял ее и поклялся, что больше никогда этого не сделаю.

Шесть недель с тех пор, как я надел ей на палец кольцо с изумрудом и услышал единственное слово, которое когда-либо имело значение, сорвавшееся с ее губ: да.

И сегодня вечером она моя во всех отношениях.

Эхо смеха затихает в коридоре, когда входная дверь наконец захлопывается. Голос Маттео выкрикивает что-то грубое, вероятно, о том, что мы освящаем нашу спальню как молодожены. Мне все равно. Я даже не отвечаю. Я поворачиваю засов, поворачиваю замок и прижимаюсь лбом к двери, медленно выдыхая.

Мы одни. Наконец-то.

Я оборачиваюсь, и вот она.

Босиком. Волосы растрепались после танцев. Все еще в платье, простом, элегантном, того зеленого цвета, от которого горят ее глаза. Лиф облегает ее изгибы, а щеки порозовели от шампанского и смеха.

Но меня убивают ее глаза. Мягкие. Влажные. Полный желания, любви и такого доверия, которого, как я никогда не верил, я заслуживаю.

— Привет, — говорит она тихим голосом.

У меня сводит горло. — Привет.

Медленная улыбка изгибает ее губы. — Ты собираешься и дальше так на меня пялиться, муженек?

Dio, я никогда не устану от этого слова.

— В свою защиту. — Шепчу я, идя к ней навстречу. — Ты чертовски красива. И я воображал себе этот момент несколько недель. — Я останавливаюсь перед ней, достаточно близко, чтобы почувствовать тепло, исходящее от ее кожи. — Никаких помех. Никаких Квинланов. Никаких поездок в скорой. Только ты и я.

Улыбка Рори смягчается. Она поднимает руку и обхватывает мою щеку, большим пальцем касаясь шрама возле челюсти. Ее обручальное кольцо поблескивает в тусклом свете. — Ты спас меня, Але.

Я прижимаюсь своим лбом к ее. — И ты вернула мне жизнь.

Мы остаемся вот так, вдыхая друг друга, позволяя серьезности этой ночи улечься между нами.

Затем она отступает назад и медленно тянется к молнии на боку.

У меня перехватывает дыхание.

Она не отводит взгляда, пока ткань скользит по ее совершенным формам, бесшумно собираясь у ног. Под ней нет ничего, кроме белого кружевного бюстгальтера и трусиков в тон. Все просто. Элегантно. Смертоносно.

Все мысли улетучиваются. Мое тело замирает, руки сжимаются в кулаки, чтобы не схватить ее слишком быстро. Она все еще приходит в себя... Мне нужно напоминание.

— Cazzo, Рыжая, — хрипло шепчу я.

Она подходит ко мне, обвивает руками мою шею, прижимается грудью к моей. — Ты сказал, что представлял этот момент... — Она касается своими губами моих. — Я тоже. Каждую ночь.

Это все, что мне нужно.

Я подхватываю ее на руки, целую медленно и глубоко, вкладывая все, что я чувствовал, в скольжение моих губ по ее губам. Горе. Надежда. Страстное желание. Любовь. Я осторожно кладу ее на кровать, останавливаясь, чтобы посмотреть на нее, на маленькую повязку, которая все еще остается. Я запоминаю каждую деталь. — Ты уверена, что я не причиню тебе боль? — шепчу я, потому что никогда не приму ни единой ее части как должное.

Глаза Рори горят. — Я никогда ни в чем не была так уверена в своей жизни.

Я трясущимися руками сбрасываю с себя одежду, наблюдая за искоркой голода в ее глазах, когда обнажаюсь перед ней, со всеми своими шрамами, всем, кто я есть. Ее взгляд остается прикованным к моему, никогда не отклоняясь.

Затем я осторожно переползаю через нее, прижимаясь к ней так, словно мы созданы друг для друга.

— Это нормально? — Шепчу я.

— Более чем нормально...

Ее кожа шелковистая под моими руками, ее рот лихорадочно-горячий и требовательный.

— Я люблю тебя, — шепчу я во впадинку у нее на шее.

— Я люблю тебя, — выдыхает она, прижимаясь ко мне.

Страх накатывает на меня, когда мой член толкается о ее вход. Я так отчаянно хочу оказаться внутри ее сладости, что боюсь причинить ей боль.

Ее рука касается моей щеки, заставляя мои безумные глаза встретиться с ее твердыми. — Ты не причинишь мне вреда.

— Если я это сделаю, ты ведь остановишь меня, верно?

Она кивает. — Я обещаю.

Расплавленное желание бежит по моим венам, и мне требуется вся моя сдержанность, чтобы мягко скользнуть в нее. В тот момент, когда я полностью оказываюсь внутри, мир замирает. Ее вздох мягкий, благоговейный, ее ногти впиваются мне в спину. Сначала я двигаюсь медленно, в ужасе, затем, когда чувствую, что она расслабляется, начинаю наслаждаться каждым моментом. Наслаждаться тем, как ее тело прижимается к моему, как идеально мы подходим друг другу.

Ее глаза не отрываются от моих. Мы двигаемся вместе, как будто созданы для этого, друг для друга. Никакой спешки. Никакого шума. Просто мягкое скольжение кожи по коже, ритмичный прилив удовольствия, растущее отчаяние в наших дыханиях.

— Dio, я скучал по этому. — Я смахиваю поцелуем слезу, которая скатывается по ее щеке. — У меня есть ты, миссис Росси, — обещаю я. — Всегда.

Ее бедра приподнимаются навстречу моим. — Не смей останавливаться.

Я не смогу.

Спустя минуты, а может быть, и часы, мы падаем вместе, как будто ломаемся и восстанавливаемся на одном дыхании, как будто каждая частичка нас наконец-то встала на место. Когда она выкрикивает мое имя, клянусь, мое сердце разбивается вдребезги и принимает ее облик.

Я не могу дышать, и все же я никогда не чувствовал себя более совершенным.

Когда мы приходим в себя, я перекатываю ее на себя, наши ноги запутываются в простынях. Мой член все еще счастливо покоится между ее бедер, готовый входить снова и снова. Но я не осмеливаюсь надавить. Ее голова лежит у меня на груди, моя рука лениво поглаживает ее позвоночник.