Если бы я не был так уверен, что не смогу жить без нее, я бы ушел отсюда прошлой ночью и никогда не возвращался.

Отдам ей пентхаус, мои деньги, мою машину — все.

Потому что без нее все это не имеет значения.

Она — единственное, от чего я никогда не смогу уйти, пламенная женщина, которая запечатлела себя в моей душе. Наконец я позволяю своему взгляду переместиться на идеальную фигуру, прижавшуюся ко мне сбоку. За этот дерзкий маленький носик и тринадцать веснушек, покрывающих его, за нежную кожу ее щек и эти пухлые губки, которые я мог бы целовать всю жизнь.

В предрассветном свете моей спальни раздается печальный смешок. Я бы никогда ее не бросил. За последние полтора месяца Рори Делани, или, я полагаю, Бриджид О'Ши, стала моим миром. Я верчу во рту ее настоящее имя, и почему-то оно не совсем подходит к тому, которое она выбрала для себя.

О'Ши...

Закрывая глаза, я пытаюсь вспомнить какие-нибудь факты о криминальной семье в Белфасте. Мясник — хорошо известная фигура в мире ирландской мафии, но О'Ши? Только в Северной Ирландии их, наверное, сотни.

Кто твой отец, маленький лепрекон?

И зачем ему заставлять тебя выходить замуж за этого монстра?

Мои пальцы убирают прядь каштановых волос ей за ухо, прежде чем я успеваю остановить их. Затем они задерживаются на ее щеке, мой большой палец касается ее фарфоровой кожи. Я снова считаю ее веснушки, чтобы успокоиться.

Сегодня ночью мне больше не удастся уснуть.

Склонившись над своим столом, я просматриваю статьи о криминальных семьях Белфаста. Конечно, небезызвестный Коналл Куинлан играет главную роль на первых полосах. Торговля людьми, группировки шантажистов, наемные убийцы, массовые убийства, терроризм...

Этот мужчина — настоящий pezzo di merda.

Холодок пробегает у меня по спине, когда я думаю о том, что произошло бы, если бы Рори не сбежала. Что, если бы она вышла замуж за этого развратного мафиози?

Dio… как ей удалось ускользнуть от мужчины с такими способностями? У него, должно быть, повсюду мужчины.

Еще одна волна страха, густая и мощная, захлестывает мою грудь. Стрельба в Центральном парке на Рождество. Что, если мишенью был не я? Cazzo, а что, если я ошибся, и это вовсе не Ла Спада Нера?

Несмотря на поздний час, я достаю телефон и быстро набираю сообщение Маттео. У Джемини в штате куча хакеров, но никто из них не так талантлив, как мой кузен.

Маттео: Почему ты будишь меня в пять утра?

Я: Потому что это срочно, придурок

Через долю секунды звонит мой телефон.

— Что происходит? — Несмотря на грубость в голосе, Маттео бодр и готов. Побочным эффектом взросления в этой семье является готовность ко всему в любой момент.

— Мне нужно, чтобы ты нашел все, что сможешь, о Коналле Квинлане. Затем Бриджид О'Ши. Они были помолвлены.

— Мясник из Белфаста?— выпаливает он.

— Единственный и неповторимый.

— Почему? Ирландцы создают проблемы в Velvet Vault?

— У меня нет времени заниматься этим прямо сейчас, но я расскажу все завтра. Просто доставь мне все как можно быстрее.

— Будет сделано, кузен. — Он делает паузу, и по очереди пробегает зевок. — Это отчаяние в твоем тоне как-то связано с твоей непослушной маленькой медсестрой?

— Да. Вот почему это срочно.

— Понял. Дай мне час.

— Спасибо, Мэтти.

— Я живу, чтобы служить.

У меня вырывается смешок, когда я вешаю трубку, несмотря на страх, сдавливающий мои легкие. Спасибо Dio за моего кузена. Не уверен, что бы я без него делал.

— Если ты продолжишь бросать меня в своей постели, у меня начнется комплекс. — Рори прислоняется к дверному проему в ночной рубашке, выражение ее лица такое, какого я никогда раньше не видел. Язвительного, острого на язык огонька нигде не видно. На этот раз она действительно выглядит нервной, даже застенчивой, как будто затаила дыхание в ожидании моей реакции.

Я не могу винить ее после вчерашней ночи.

— Иди сюда! — Шепчу я, и, хотя мой голос низок, это не обсуждается.

Она повинуется, на цыпочках приближаясь ко мне, как будто идет по битому стеклу.

После того, как я трахнул ее на диване, я снова взял ее в своей постели, и этот раз был мягче, слаще, больше удовольствия, чем наказания. Но все равно воздух между нами заряжен, как атмосфера перед грозой.

Она устраивается у меня на коленях, сворачиваясь в клубок, прежде чем поднять подбородок и посмотреть на меня. — У нас все в порядке?

Делая ровный вдох, я бормочу. — Мы будем. В конце концов.

— Хорошо. — Она утыкается носом в изгиб моей шеи, ее мягкое дыхание щекочет мою кожу. — Потому что я имела в виду то, что сказала вчера, Але. Я люблю тебя и никуда не собираюсь уходить. Так что тебе лучше понять, что мне нужно сделать, чтобы ты простил меня, чтобы я могла начать это делать.

Как будто у меня есть какой-то другой выбор.

Уйти от нее больше не вариант. Я не уверен, что это когда-либо было вариантом.

Ее слова врезаются в меня, как клеймо, прожигая каждую стену, которую я пытался восстановить за одну ночь.

Я провожу рукой по ее волосам, запуская пальцы в дикий рыжий беспорядок, от которого почему-то начинаю чувствовать себя как дома. — Тебе нужен список? — Бормочу я. — Ты думаешь, это что-то, что ты можешь починить, как спущенную шину или сломанную трубу?

Она поднимает голову, в глазах ярость, несмотря на слегка подрагивающую нижнюю губу. — Все можно исправить, Але.

Черт.

Как мне оставаться злым, когда она так смотрит на меня — как будто она не просто сожалеет, но и готова пролить кровь, чтобы все исправить? Женщина солгала мне, но она также осталась. Когда у нее были все основания сбежать, она упиралась пятками и боролась за меня.

Я наклоняюсь и прижимаюсь своим лбом к ее. — Мне не нужно, чтобы ты что-то исправляла. Мне просто нужна правда. Больше никакой лжи. Больше никакой полуправды. Если я собираюсь бороться за нас, мне нужно знать, что ты в этом со мной по-настоящему.

— Хорошо. — Никаких колебаний, ее голос тверд и решителен. — Каждая ложь, которую я говорила, была для того, чтобы уйти от жизни, которой я никогда не хотела. Но ты... — Ее глаза ищут мои, грубые и уязвимые. — Ты — первое настоящее, что у меня было за долгое время. Я не хотела влюбляться в тебя, Але. Но я всё равно это сделала.

Я сжимаю ее крепче. — Я все еще зол. Все еще обижен. Но я лучше буду разрушен рядом с тобой, чем стану целым без тебя.

Она прерывисто вздыхает, ее плечи опускаются от облегчения. — Так... у нас не все конечно? — Тот факт, что она чувствует необходимость спросить еще раз, пробивает оставшийся мороз вокруг моего сердца.

Я сжимаю ее подбородок и целую, не жестко или отчаянно, а как обещание. — У нас, блядь, еще не все кончено, Рыжая. Даже близко.

Буря между нами не утихла, но, возможно, я смогу научиться ее переживать. С ней.

Я подумываю рассказать ей о своих подозрениях насчет Коналла и стрельбы, но пока у меня не будет доказательств, я не хочу пугать ее. Я не могу представить, через что этот мужчина заставил ее пройти. И мне нужно знать.

— Расскажи мне о Бриджид О'Ши.

Она кивает, ее нижняя губа дрожит. Затем она прерывисто вздыхает, как будто готовится выпустить наружу все секреты, которые она похоронила.

— Бриджид О'Ши умерла в ту ночь, когда я сбежала, — шепчет она. — Я похоронила ее вместе с лезвием в бедре Коналла в день нашей свадьбы и чемоданом лжи.

Я молчу, давая ей пространство. Позволяя ей произнести слова, когда они будут готовы.

— Мой отец обещал меня Коналлу, когда мне было пятнадцать, через несколько лет после смерти мамы. Он сказал, что это поддержит Куинланов и О'Ши в согласии. Он сказал, что это честь для меня. Сказал, что Коналл защитит меня. — Ее голос искажается при слове “защищать”, как будто произносить его физически больно.