Прошло три дня с тех пор, как Алессандро объявил войну Ла Спаде Нера. Три дня прошло с тех пор, как я обнаружила, что меня снова втянули в знакомый мрачный мир преступления и наказания. Три дня, наполненных мыслями о побеге, и три ночи, проведенные в объятиях Алессандро, зная, что я никогда не смогу этого сделать.

Каждый день я напоминаю себе, что Але — это не Коналл.

Я люблю наследника Джемини, в то время как мои отношения с Мясником из Белфаста были навязаны мне моим отцом. Конечно, он мне достаточно нравился, когда я была глупым подростком, но, когда мы оба выросли, я увидела этого человека таким, какой он есть.

Алессандро, при всех его недостатках, не бессердечный, жестокий мясник.

Страх за меня толкнул его на это. Ирония судьбы не остается незамеченной.

Может быть, если бы я была честна с ним о своем прошлом, чувство вины не поглотило бы его так сильно, и он смог бы отказаться от этого кровавого крестового похода против ЛаСпада Нера.

Каждый день я безуспешно пытаюсь сказать ему правду. Верность — это все для этого человека. Как он отреагирует, когда узнает, что я лгала ему все это время?

Страх пронзает меня, острые когти разрывают лед в моих венах. Я не могу потерять его. Менее чем за два месяца Алессандро Росси стал для меня всем. Допивая остатки кофе, я укрепляюсь в своей решимости.

Я должна сказать ему сегодня.

Чем дольше я жду, тем хуже будет.

Входная дверь распахивается, и я роняю чашку, громкий стук о мраморную столешницу эхом разносится по тихому помещению. Проклятые нервы.

Секунду спустя на кухню входит Алессандро, между его темными бровями пролегает глубокая морщина. Он прижимает к груди конверт из маниллы, костяшки пальцев побелели от напряжения.

— Что случилось? — Шепчу я, мои ноги движутся к нему, как земля вращается к солнцу.

Он не отвечает.

Ледяной страх пробегает у меня по спине.

Вместо этого он расстегивает застежку на конверте и достает стопку бумаг, затем бросает их через прилавок.

Я просматриваю знакомые страницы, и мое сердце замирает.

Дерьмо.

— Не хочешь объяснить? — рявкает он.

Скрестив руки на груди, я напрягаю челюсть. Он знает, что все документы поддельные или только для школы медсестер? Прежде чем я осужу себя, мне нужно знать.

— О чем ты говоришь? — Я отвечаю, впечатленная спокойствием в моем тоне, несмотря на дрожь, пробегающую по моему телу.

— Сегодня я ходил к отцу по поводу стрельбы и представь мое удивление, когда он показывает мне это. Все документы поддельные, Рори. Все до единого. — Его плечи округляются, путаница замешательства и боли пробегает по этим несовпадающим глазам. — Что, черт возьми, происходит?

Моя нижняя губа начинает дрожать, и, черт возьми, я так злюсь на себя за то, что потеряла самообладание. — Пожалуйста, позволь мне объяснить, — бормочу я.

— Во что бы то ни стало, начинай объяснять... — Он вскидывает руки, движение натягивает свежесшитую кожу, и он морщится едва заметно, но я все равно это замечаю. Потому что это Алессандро, и я прекрасно знаю все его уловки.

— Я уже давно хотела тебе рассказать... — Я начинаю.

— Сказать мне что, Рори? — Он сжимает мои предплечья, отчаяние мелькает в жестких линиях его подбородка. — Что ты не сертифицированная медсестра? Что ты так и не закончила школу медсестер? Что даже твое чертово свидетельство о рождении подделано? — Он трясет меня, впиваясь пальцами в мои руки. — Когда мой отец сказал мне, я заверил его, что, должно быть, произошла ошибка. Но ты знаешь? Оказывается, я мудак, потому что его адвокат не совершает ошибок.

— Пожалуйста, Але...

— Нет, Рори, просто прекрати, — шипит он, наконец отпуская меня. — Это вообще твое настоящее имя?

Я тяжело сглатываю, чувство вины бурлит у меня внутри. Я могу снова солгать. Раскрутить другую историю. Но я устала. Устала прятаться. Устала выживать. И я хочу, чтобы он узнал настоящую меня. — Сейчас.

— Черт, — выдыхает он сквозь зубы. — Что здесь происходит?

Я тянусь к нему, но он отступает назад, отшатываясь от моего прикосновения, и это ранит глубже, чем нож.

— Начинай говорить.

И вот так я понятия не имею, что сказать. Я смотрю на него, приоткрыв рот, дыхание застревает где-то между легкими и языком. Вот и все. В тот момент, когда все разваливается на части.

— Я жду, Рори.

— Нет, — шепчу я хриплым голосом. — Ты ждешь Бриджит. Так меня звали раньше.

Все его тело напрягается, как будто я только что дала ему пощечину. — Бриджид?

— Бриджид О'Ши. С этим именем я родилась. Но я оставила его в тот день, когда сбежала.

— Сбежала от чего? — выпаливает он сквозь зубы.

— От него, — шиплю я. — От Коналла Куинлана из Белфаста.

Его лицо искажается, замешательство сменяется чем-то более мрачным по мере того, как приходит осознание. — Мясник из Белфаста?

Черт возьми, он слышал о нем. Конечно, слышал. Я медленно киваю. — Мой жених.

Он смотрит на меня так, словно у меня выросло две головы. Как будто он даже не узнает женщину, стоящую перед ним. — Ты хочешь сказать, что была помолвлена с одним из самых жестоких людей ирландского преступного мира и не подумала, что мне нужно это знать?

— У меня не было выбора! — Мой голос трескается, как стекло. — Если бы я сказала тебе, кто я на самом деле, ты бы никогда не позволил мне остаться. Я даже больше не знаю, кто я такая. Мне пришлось исчезнуть, стереть все. Свое имя. Свои записи. Я подделывала документы не для того, чтобы причинить тебе боль, Але. Я подделала их, чтобы выжить.

Он запускает руку в волосы, расхаживая взад-вперед, как зверь в клетке. — Cazzo. Я привел тебя в свой дом. В свою семью. Ты знала, что я часть Джемини. Ты знала, что значит эта жизнь, и все равно лгала мне.

— Нет, это неправда! Ты тоже никогда не рассказывал мне о другой стороне Джемини. До меня доходили только слухи… слухи, которые я предпочла проигнорировать, потому что я так было проще.

— Да ладно тебе, Рори, или Бриджид, как там тебя, черт возьми, зовут. Ты лгала снова и снова.

— Потому что я влюблялась в тебя, — шепчу я. — И чем больше я влюблялась, тем труднее становилось сказать тебе правду. Я хотела начать все сначала. Мне это было необходимо.

Его глаза вспыхивают. — Значит, ты просто забыла упомянуть о крови на руках твоей семьи? Или тот факт, что ты лгала каждому человеку, которого встречала здесь, на Манхэттене?

— Я защищала себя, — огрызаюсь я. — И да, я солгала. Но я никогда не лгала о своих чувствах к тебе. О нас.

Он смеется, горько и пусто. — Нас нет.

Я вздрагиваю.

— Убирайся, — говорит он ровным и опасным голосом. — Мне нужно, чтобы ты ушла, пока я не потерял голову.

Но я не двигаюсь.

— Я сказал, убирайся, Рори.

— Нет, — теперь уже твердо отвечаю я, делая шаг к нему.

— Не смей, блядь, давить на меня прямо сейчас.

— Я никуда не уйду, — огрызаюсь я, тяжело дыша. — Я уже говорила тебе это. Я не убегу. Не от тебя. Ты хочешь ненавидеть меня? Прекрасно. Но я остаюсь. И я сделаю все возможное, чтобы исправить это, потому что я люблю тебя, Алессандро Росси. Я люблю тебя больше, чем когда-либо кого-либо любила, и я не отступлюсь от этого.

Его челюсть напрягается. Кулаки сжимаются. Но его глаза… его глаза выдают его. Они горят яростью и чем-то еще. Боль. Опустошение. Тоска.

— Мне не нужна твоя любовь, — бормочет он. — Я даже не знаю, кто ты, Бриджид. — Он выкрикивает мое имя, но это не признание, это звучит скорее, как мольба. Как будто он пытается защитить себя от того, в чем отчаянно нуждается.

— Слишком поздно. — Я шепчу. — Она у тебя уже есть. И у тебя уже есть я.

И я жду. Взрыва. Тишины. Того, что будет дальше. Но одно я знаю наверняка. Я не уйду.

Я упираюсь пятками, выпрямляясь перед надвигающимся гигантом.

Мы остаемся так на бесконечное мгновение, сцепившись в битве воли, мы оба слишком упрямы, чтобы уступить.

— Я не уйду, — повторяю я, на этот раз более мягким голосом.