Мое лицо прижато к его груди, запах хвои и одеколона пропитывает его пальто. Он прикрывает меня своим телом, как живым щитом. Дерево, которое мы так глупо несли, лежит боком рядом с нами, ветви сломаны, иголки разбросаны, как шрапнель.
Еще один выстрел. Еще ближе. Я вздрагиваю.
Тело Алессандро вздрагивает.
— Черт возьми, Але? — Мой голос срывается. — Ты ранен?
— Нет, — выдыхает он, его дыхание становится быстрым и неглубоким. — Я в порядке. Но мы должны двигаться. Сейчас же.
Он хватает меня за руку и тащит наверх, почти неся в сторону переулка между двумя зданиями. Мои ноги едва касаются земли. Позади нас раздается еще один выстрел, рикошетом отражающийся от тротуара.
Алессандро прижимается спиной к кирпичной стене, крепко прижимая меня к себе, и выглядывает из-за угла. Его сердце колотится так сильно, что я чувствую это через нашу одежду.
Я все еще сжимаю эту дурацкую сумку, полную полуразломанных украшений, как будто это спасательный круг.
— Это были они? Люди, стоящие за убийством в Velvet Vault? — шепчу я.
Его глаза встречаются с моими, полуночный взгляд темнее, чем когда-либо. — Ла Спада Нера? Я не знаю. Но это точно не случайность.
Я шокирована, что он называет мне их имена. Он впускает меня в мрачный мир, в котором живет, и понятия не имеет, насколько я уже знакома с этой тьмой. Он выдыхает, каждый мускул напряжен и готов. Его рука все еще у меня за спиной, сжимает основание позвоночника, как будто он боится, что я исчезну.
Вдалеке завывают сирены. Наконец-то. Такое ощущение, что прошла целая жизнь.
— Рори... — шепчет он, и внезапно дрожь в его голосе возникает не от страха. Это что-то более глубокое. Более пугающее. — Мне нужно, чтобы ты мне кое-что пообещала.
— Хорошо, — выдыхаю я, едва способная говорить сквозь комок в горле.
— Если со мной когда-нибудь что-нибудь случится...
— Нет, — обрываю я его. — Не смей. Не говори этого.
— Я должен сказать, — настаивает он, обхватив мое лицо обеими руками. — Пообещай мне, что сбежишь. Иди к Маттео. Иди к моему отцу. Но никогда не оставайся ради меня.
— Я тебя не брошу, — огрызаюсь я, слезы наворачиваются, несмотря на прилив адреналина. — Я не брошу тебя.
Город воет вокруг нас, искаженный рождественский гимн из криков и сирен, и все же он смотрит на меня так, словно я единственное, что привязывает его к земле.
— Я люблю тебя, Рори. — Он выпаливает эти слова внезапно, яростно. Как будто это единственная правда, которая имеет значение. — Я должен был сказать тебе раньше. Я должен был признаться, как глубоко ты запала в мои кости, в саму мою сущность. Но я говорю тебе сейчас.
Я ошеломлена. Меня трясет. Мир вращается и сужается до человека со шрамами передо мной, который только что уронил свое сердце мне на колени, как будто это ничего не значит. Как будто это все.
И слова проникают в меня, как еще одна пуля, острые, ошеломляющие и невозможные. Но когда я смотрю на него, он кажется мне более живым, чем кто-либо из тех, кого я когда-либо знала... Я знаю, что это правда. И я знаю, что это взаимно.
— Я тоже люблю тебя, Алессандро, — Я шепчу, касаясь губами его губ. — И это значит, что я никуда не денусь. На этот раз я не убегу.
У него перехватывает дыхание, облегчение смешивается со страхом. Его лоб прижимается к моему.
Затем на другой стороне улицы раздается другой голос. — Внимание! ПОЛИЦИЯ Нью-Йорка!
— Merda, нам нужно идти.
Синий и красный огни вспыхивают над Центральным парком, когда копы роятся на месте происшествия, и рука Алессандро вытаскивает меня из переулка, снова становясь передо мной, защищая до конца.
Когда мы исчезаем в обезумевшей толпе, вспышка красного цвета на лацкане его пальто заставляет мое сердце биться чаще.
— Черт, Алессандро, у тебя идет кровь! — Я останавливаю его, но он скрипит зубами, качая головой.
— Мы должны продолжать двигаться. Это всего лишь поверхностная рана, со мной все будет в порядке.
— У тебя идет кровь, — настаиваю я, страх и темнота проникают в уголки моего зрения.
— А ты медсестра, верно? Ты наложишь мне швы, как только мы вернемся домой.
Он тащит меня за собой, пока мы не растворяемся в толпе, но я не могу оторвать глаз от темно-красного цвета на его темном пальто.
Мне не нужна его защита прямо сейчас. Мне просто нужен он.
И кто бы ни пытался отнять его у меня? Они только что объявили войну не той женщине.
— Ты действительно надела форму котенка, чтобы подлатать наследника Джемини? — Алессандро распластан поперек кровати, обнаженный только в боксерах, его здоровое плечо разорвано в том месте, где его задела пуля.
Я едва сдерживаюсь, притворяясь, что мои руки не дрожат, а сердце не колотится. Поэтому я натягиваю натренированную улыбку и принимаю привычный для постели больного вид. — Тебе это не нравится? Истекай кровью где-нибудь в другом месте, — поддразниваю я, но сарказм выходит не совсем так.
Он улыбается, и мои руки становятся немного тверже.
— Я в порядке, Рыжая. Пуля едва задела мое плечо. Подумаешь, ещё одним шрамом на этом шедевре?
У меня вырывается печальный смешок, несмотря на комок в горле. Я пытаюсь сосредоточиться на зашивании раны, но страх, который я испытывала за Алессандро, когда в нас стреляли, все еще терзает мое сердце.
И признание...
Он вообще помнит, как говорил мне, что любит меня? Или это было просто сказано сгоряча? Я имела в виду каждое слово, но не уверена, что призналась бы в этом, если бы на кону не стояли наши жизни.
По щеке катится слеза, и я смахиваю ее тыльной стороной ладони, сердито шипя проклятия.
— Эй, Рори, посмотри на меня. — Хриплый шепот Алессандро заставляет меня встретиться с ним взглядом. — Мне так жаль, что я заставил тебя пройти через это. — Он делает паузу, прикусывая нижнюю губу. — Я вырос в этой семье, и перестрелки не являются для меня чем-то необычным. Но я ненавижу, что тебя втянули в перестрелку. Что я рисковал твоей жизнью...
— Нет, — оборвала я его. Мне неприятно, что он чувствует себя виноватым из-за этого. Бриджид О'Ши сама побывала в изрядной доле сомнительных ситуаций. — Есть кое-что, что я должна тебе сказать...
Он прижимает палец к моим губам, заставляя меня замолчать. — Пожалуйста, позволь мне начать первым. — Его голос слегка срывается, но взгляд тверд, как будто он наконец перестал убегать от того, что у него внутри. Он берет мою свободную руку, переплетает наши пальцы вместе, затем прижимает наши соединенные ладони к своему сердцу.
— Я имел в виду каждое слово, сказанное мной в том переулке, — бормочет он, проводя большим пальцем по костяшкам моих пальцев. — Каждое. Я люблю тебя, Рори Делани. Я сказал это не потому, что думал, что умру. Я сказал это, потому что это правда. Потому что я носил это с собой несколько недель, боясь, что, если произнесу это вслух, ты исчезнешь.
Слезы щиплют глаза, но я не отвожу взгляд. Я не смогла бы, даже если бы попыталась.
— Я просто... — он медленно выдыхает, как будто эти слова чего-то ему стоили. — Жаль, что я не сказал тебе в первый раз так, чтобы не было пуль и крови, а ты вторглась в мой долбанутый мир силой. Ты заслуживаешь лучшего. Ты заслуживаешь крыши над головой и шампанского. Струнный квартет или, о чем там еще, черт возьми, мечтают женщины, когда кто-то говорит им, что они любимы.
Я подношу наши соединенные руки к губам и целую тыльную сторону его ладони.
— Алессандро... — Мой голос дрожит, но я продолжаю. — Не тебе решать, чего я заслуживаю. И тебе не нужно желать лучшего момента, потому что это, ты, именно то, чего я хочу.
Он смотрит на меня, в его глазах что-то грубое и разбитое, как будто он не может до конца в это поверить.
— Я люблю тебя, — говорю я снова, теперь тверже. — Не потому, что ты спас меня или чуть не погиб. А потому что, когда я с тобой, я вспоминаю, кто я на самом деле. И, что более важно, кем я хочу быть.
