— К черту, — огрызается Серена на Антонио. — В команде кузенов мы так не поступаем. — Она выбегает за дверь и кричит на весь коридор.

— О, черт возьми, — ворчу я, когда слышу, как она зовет каждого из наших кузенов, одного за другим.

— Я пытался, — Антонио бормочет, пожимая плечами.

— Как ты всех нас терпишь? — Этот вопрос вылетает у меня из головы, когда я заставляю себя сесть, скрипя от боли. В последние несколько недель мне стало легче разговаривать с женихом Сир, чем со своей собственной семьей. Может быть, это потому, что он тоже выжил, когда его подожгли заживо, а может быть, потому, что он не был близок ни со своим собственным отцом, ни с братьями и сестрами. В последнее время они все слишком давят.

Глупая ухмылка мелькает на его лице, и я тут же жалею, что спросил. — Потому что я знаю, как сильно Серена обожает всех вас, и я люблю ее.

— Любовь, безусловно, непостоянный зверь, — бормочу я.

— Когда-нибудь ты поймешь.

У меня вырывается холодный, глухой смешок. — Я не думаю, что в моем будущем есть любовь, Тони. — Затем я показываю на свою покрытую шрамами шею и щеку, не говоря уже обо всех слоях бинтов, скрытых под моей свободной одеждой. — Я выгляжу как гребаное чудовище.

Он качает головой, знакомая вспышка жалости всплывает на поверхность. Но он быстро скрывает это, и мне требуется всего секунда, чтобы вспомнить почему. На нем тоже до сих пор видны шрамы от пожара, который он пережил. Они ничто по сравнению с моими, и все же я почти беру свое бессердечное замечание обратно. К счастью, он уже заговаривает, прежде чем я успеваю сообразить, что сказать.

— Все мы так или иначе монстры, Але. Нужна только подходящая женщина, которая не будет обращать внимания на нашу тьму, на наши недостатки, физические или иные. — Он улыбается, и это искренняя улыбка, не похожая на те, которые я получаю от случайных незнакомцев на улице, когда они пялятся на мои бинты. — Ты был бы удивлен, узнав, что любовь может найти тебя, когда ты меньше всего этого ожидаешь.

— Верно, — бормочу я. Может быть, я найду горячую слепую девушку на их свадьбе в следующем году.

Говоря о будущей невесте, входит Серена, за ней следуют Белла, Раф, Мэтти и Алисия. Рука Антонио опускается на поясницу Серены в тот момент, когда она входит в комнату, — такого случайного, непринужденного прикосновения у меня больше никогда не будет. С тем, что каждый из моих кузенов нашел свою любовь, наша команда кузенов растет в геометрической прогрессии. Я должен быть счастлив за всех, но моя неистовая горечь только поглощает это.

— Чего ты тут хандришь? — Спрашивает Белла, сжимая в руке бокал шампанского.

Теперь не только ее взгляд прикован к моему. Они все смотрят на меня, наблюдают, ждут, ходят по яичной скорлупе. Худшая часть всего этого — это не шрамы, не боль и не тот факт, что я даже не могу нормально ходить. Это то, как они смотрят на меня. Как будто я уже наполовину мертв.

— Я просто не в настроении танцевать, — наконец выдавливаю я, одаривая ее презрительной усмешкой, прежде чем ткнуть пальцем в бинты, торчащие из-под темно-синих спортивных штанов.

— Черт, мне не следовало говорить ничего настолько глупого. — Она берет мою здоровую руку в свою и сжимает. Не то чтобы я когда-либо признавался в этом вслух, но Белла всегда была моей любимицей. В ее самоотверженности и бесконечном оптимизме есть что-то такое, что пробивает мою толстую броню. Или, по крайней мере, так было раньше.

— Просто выпей. — Мэтти достает бутылку шампанского из-за спины, и Алисия бросает на него хмурый взгляд.

— Он не может пить из-за обезболивающих, идиот, — шипит она.

— Да ладно, дай ему выпить. Похоже, ему не помешает.

Я уже готов согласиться со своим кузеном, когда в дверь входит последний человек, которого я хотел бы видеть прямо сейчас.

Врывается Рори, ее грива огненно-красных волос мокрая и растрепанная падает на обнаженные плечи. Она выглядит так, словно только что выскочила из душа и помчалась прямо сюда. Вероятно, так и было, когда миссис Дженкинс, несомненно, сдала меня.

— Вот ты где! — Она обвиняюще тычет пальцем в воздух, и в ее голосе слышится ирландский акцент, как всегда, когда она злится. — Как ты мог вот так просто взять и уехать? Ты пытаешься довести меня до сердечного приступа, идиот? — Она драматично хлопает себя рукой по груди, и я сосредотачиваюсь на узких шортах, которые едва ли можно назвать одеждой, и этой облегающей майке — преступлении против моего самоконтроля. Эта сумасшедшая девчонка прибежала сюда чуть больше, чем в пижаме.

— Кто эта великолепная женщина? — Озорной взгляд Маттео мечется между нами. — Она не может быть той самой очаровательной ирландкой, с которой я познакомился на днях?

Я тяжело выдыхаю, расширяющаяся грудная клетка только разрывает нежную плоть. Но я стискиваю зубы, чтобы скрыть содрогание. Меньше всего мне нужно, чтобы моя новая чересчур рьяная медсестра доказывала свою точку зрения.

— Для тех, кто еще не знает, это Рори Делани, моя новая сожительница. — Я даже не могу произнести ее титул, потому что он слишком депрессивный. Как мужественному двадцатичетырехлетнему мужчине, признаться в том, что ему нужен постоянный присмотр, слишком неловко.

— Я его медсестра, — выпаливает она, подходя ближе к кровати.

Я сажусь настолько прямо, насколько позволяет компрессионная одежда подо мной, не травмируя мою заживающую кожу, и встречаю ее свирепый взгляд. — И я уже говорил тебе бесчисленное количество раз, что она мне не нужна. — По какой-то причине я чувствую необходимость сказать это вслух перед своей семьей.

Она смотрит на меня сверху вниз, полная праведного негодования. Я должен ненавидеть эту приводящую в бешенство женщину, должен отправить ее восвояси, одним словом. Но по какой-то причине то, как она врывается сюда, словно это ее дом, заставляет меня захотеть посмотреть, что произойдет, если я дам отпор.

— Ну, это не то, что сказал твой отец, и именно он нанял меня, если ты помнишь. — Она улыбается, сверкнув зубами. — И в следующий раз, когда ты покинешь пентхаус, не сказав мне, будут последствия.

— Ты действительно собираешься наказать меня, Рыжая? — Язвлю я, наблюдая за реакцией.

Она ухмыляется. — Не искушай меня.

Я смотрю на нее, удивленно сдвинув брови, и она свирепо смотрит в ответ. При всем своем росте всего в пять футов и ношении того, что едва ли можно назвать нарядом для выхода из дома, маленький лепрекон по-прежнему свиреп. Она выглядит так, словно вышла из сна о кельтской лихорадке, вся в огне и ярости.

Маттео смеется, звук прорезает внезапно воцарившуюся тишину в комнате. — Что ж, Але, я думаю, ты встретил достойного соперника.

Я встречаюсь взглядом с Рори, усыпанные драгоценными камнями радужки горят чем-то таким, от чего у меня учащается пульс.

— Все на выход, мне нужно поговорить с моим пациентом наедине. — Она выгоняет мою семью, гонит их, как дикий скот. Каждый из них нерешительно машет мне рукой, прежде чем с грохотом удалиться.

Серена бросает мне улыбку через плечо, прежде чем остановиться в дверях. — Рори, я полностью ожидаю, что ты вытащишь моего капризного кузена на танцпол.

Я усмехаюсь, качая головой. — Этого не будет.

— Хорошо, тогда к свадьбе.

— Договорились. — Рори ухмыляется ей.

Прежде чем я успеваю возразить, Серена выскальзывает. Я впечатлен тем, как быстро Рори освобождает комнату.

Они даже дяде Луке так не подчиняются.

В тот момент, когда дверь закрывается, она поворачивается ко мне, тыча пальцем мне в грудь. — О чем, черт возьми, ты думал, убегая вот так?

— Это был не побег, — шиплю я, перехватывая ее палец, прежде чем он сможет снова уткнуться в мою грудь. Мое тело протестует каждым дюймом, когда я поднимаюсь, но для этого мне нужно посмотреть ей в глаза. — На случай, если ты забыла, я все еще в проклятом инвалидном кресле. — Смерив ее мрачным взглядом, который большинство сочло бы пугающим, я возвышаюсь над ней, все еще сжимая палец в руке. — Водитель моей сестры приехал за мной, а затем сопроводил нас на вечеринку по случаю помолвки моей кузины. Все было совершенно безопасно.