Лорд Плюща хотя и не был доволен подобным ответом Эдмунда был готов довериться суждениям просторского принца перед ним. Гарденер показал себя не глупым парнем, а потому некая доля кредита доверия в подобном вопросе у него была, да и не принятом было спорить в подобном вопросе с каким-никаким, но королем, особенно если тот настаивал. Собственно Эдмунд в который раз убедился, что до Войны Пяти Королей ему ничего не светит, но это было даже к лучшему – больше времени на подготовку и поиск союзников.
Можно сказать, что за время, проведенное в компании хозяина Плющевого чертога, они успели сблизиться, конечно, о безоговорочном доверии не могло идти и речи, но некоторые шероховатости, возникшие при их знакомстве, были сглажены. Более близкие отношения, как ни странно, удалось установить с Амаллией Кидвелл, та была только рада компании своего названного кузена, уделяя ему внимание даже больше, чем родному сыну. Не трудно было догадаться, что причина этого кроется в доме Олдфлауэрсов из которого та происходила.
Какого же было удивление Эдмунда, когда тот узнал, что самый первый его знакомый в новой жизни – септон Лионель, стерегущий гробницу Гарденеров, также происходил из этого дома. Леди Кидвелл, на вопрос о подобном отношении своей семьи к нему, отвечала восхищёнными рассказами о далеких временах власти Гарденеров над Простором и роли своей семьи в ней.
Складывалось ощущение, что нынешние Олдфлауэрсы буквально живут своей кровной связью с Гарденерами и практически до фанатизма гордятся ей. Кого угодно другого это могло и отпугнуть, но Эдмунд считал, что подобное было весьма на руку его целям в возвращении Дубового трона. Всё-таки нет союзников более верных, чем фанатично преданные, и нет более непримиримого врага в их же лице. Данная точка зрения хорошо ложилась на историю Серсеи Ланнистер в оригинальном сериале, что была фанатично предана собственным детям, а после их смерти была готова утопить весь Вестерос в крови.
Впрочем, несмотря на подобное отношение со стороны леди Кидвелл, Эдмунд старался держаться подальше от Мерна Кидвелла. Тот выражал собой всяческий восторг и участие, по первости навязываясь ему в компанию, но Гарденеру это было не нужно от слова совсем. Роллен Кидвелл был для Эдмунда неким учителем, а Амаллия добрым воспоминанием о матери. В тоже время Мерн напоминал ему собой, как именем, так и поведением, всю мужскую часть его семьи, сгинувшей на Пламенном поле. Чтобы хотя бы вести какого-либо рода общение требовалось сперва обратиться к нему, а это уже пробуждало в нём не самые лучшие воспоминания, можно сказать, что самые кошмарные.
Мерн будучи неглупым юношей быстро смекнул в чём тут дело и переключился на Корбрея, прося у него тренировочные поединки и стараясь показать себя с самой лучшей стороны. Лин тоже, не будь дураком, понял откуда ветер дует, постаравшись в диалогах меж ним и Эдмундом, представить наследника Кидвеллов в лучшем света. Правда помогало это мало, но юный Кидвелл не отчаивался, стараясь демонстрировать лучшие свои стороны, как Корбрею, так и Гарденеру, надеясь добиться расположения просторского принца не нахрапом, так измором.
Лин также не терял формы и бдительности, проводя тренировочные поединки как с Мерном Кидвеллом, так и с воинами замка. Не было ничего удивительного в том, что самый искусный рыцарь Долины, так и не испытал горести поражения, гоняя защитников крепости и в хвост и в гриву по всему ристалищу. В библиотеке рыцарь не бывал, уповая на то, что его дело махать мечом и защищать короля, но желание уединения Эдмунда тот уважал, предпочитая нести свой дозор снаружи обители знаний.
Корбрей вообще старался не спускать с Гарденера глаз, добросовестно выполняя возложенные на самого себя обязательства по охране наследника Дубового трона. Только во время его отлучек в город рыцарь Долины скрепя зубами соглашался оставаться в замке, после чего, естественно отыгрывался на бедных гвардейцах Плющевого чертога. Как объяснил сам Корбрей свою повышенную активность:
- В последний раз, когда я отпустил вас одного, вы привели за собой хвост из стражи. Уж лучше я буду приглядывать за вами, чем вас найдут очередные неприятности.
С одной стороны Эдмунд был возмущен подобным мнением Лина, а с другой понимал, что лучше порой перестраховаться, чем в действительности найти те самые неприятности. Естественно, до фанатизма Гарденер старался не доводить, буквально в приказном тоне заставляя рыцаря Долины заниматься своими делами время от времени. Всё-таки в замке союзников, которыми отныне позиционировались Кидвеллы, ему вряд ли могло что-то угрожать, но на будущее им всё же не стоит разделяться.
Корбрей также не оставлял Эдмунда во время конных прогулок на Камрите по владениям Кидвеллов. Хвостатый товарищ не переставал напоминать о своем характере и благородном происхождении конюхам, что после недельного пребывания коня на их попечении стали боятся того, как огня. Порой королевскому жеребцу доставляло несравнимое удовольствие лягнуть кого-нибудь из них, чтобы напомнить о времени кормления или прогулке, в чём Гарденер был уверен на все сто процентов. Товарищ, конечно, об этом прямо не говорил, но во время их совместного времяпровождения ярко демонстрировал своё недовольство их столь долгим нахождением в гостях. Вольная порода, что тут ещё сказать.
Сейчас Эдмунд находился во внутреннем дворе Плющевого чертога, где расположился сад и объёмное чардрево, слегка иссохшее, но всё ещё живое. Кидвеллы относились к нему, как к некой диковинке прошлого и дани традициям их древнего, хотя и небогатого, дома. Гарденер часто коротал здесь вечера, чувствуя, как его силы усиливаются и быстрее восстанавливаются в этом месте, однако, при всем при этом, было смутное ощущение шепота на грани сознания, который он пытался разобрать изо дня в день. С одной стороны ему, как избраннику Семерых, заниматься подобным не стоило, но любопытство брало верх над осторожностью, да и было это место превосходным для его практики.
Сидел Эдмунд на скамейке, расположенной в небольшом углублении под сводами замка, и вдыхал прохладный вечерний воздух, наблюдая за убывающим с небосвода солнцем. Здесь было хорошо слышно различные голоса слуг и разговоры стражи, периодически, мимоходом, посещающих данное место. Естественно, нарушить его покой в этом месте могли только хозяева замка или же Корбрей, но тот сейчас умостился за одной из арок, неся свой дозор из-за угла. Слуги и так старались не беспокоить гостя без причины, а тут, видя его одухотворенное лицо, пытались как можно скорее покинуть его поле зрения.
Однако в этот раз покой Эдмунда всё же был нарушен, но расстройства Гарденер не питал. Амаллия Кидвелл периодически приходила в это место, наблюдая за магией, что творил просторский принц под светом звезд. Для людей, да даже для самого Эдмунда, это таинство магии было поистине завораживающим, так что винить в этом хозяйку замка не было нужды. Тем более, как правило, та не старалась заводить разговор или мешать ему, тихонько наблюдая за манипуляциями наследника Дубового трона.
Впрочем, этот раз определенно отличался от предыдущих, ибо вместо того, чтобы стоять в стороне, леди Кидвелл присела рядом с ним, слегка прикрыв глаза от солнечных лучей заката, так и норовящих ослепить её. После чего, посидев так ещё немного, обратился напрямую к Гарденеру, что постарался не обращать вниманием на неожиданное появление хозяйки, наслаждаясь дивным моментом, что простерся перед его глазами.
- Сир Эдмунд? – позвала она его, как, собственно, и было условлено.
Обращение к нему, как королю, естественно происходило только за закрытыми дверями. Как уже было сказано, лишь малая часть доверенных слуг могла подозревать о том, кто он такой на самом деле. Остальные же довольствовались только его важным статусом в глазах хозяев, что старались потакать всем его немногочисленным капризам. Секретность в деле, в которое ввязались Кидвеллы, было жизненно необходимо, потому Эдмунд не винил хозяев Плюща в неподобающем обращении, скорее напротив, потворствовал.
