- Конечно. Вот. – повиновался Эдмунд врачевательница, чувствуя как ему становиться не по себе от присутствия в этом доме.

- Ха. Неплохой улов, для юнца, что променял свой век на септонские песнопения. – произнесла та, стоило ей увидеть количество принесённых Эдмундом трав. Без лишних разговоров знахарка Молли принялась перебирать принесённые Гарденером листья и цветы. – Как говоришь тебя звать? – не отвлекаясь от действия, спросила женщина.

- Эд… Эддард, уважаемая. Септон Эддард, к вашим услугам. – ответил Эдмунд, слегка запнувшись на имени.

- Услуги мне твои ни к чему, мальчик. Да и то, что ты септон, не верю ни капельки. Послушник разве что и то, с натяжкой. Это деревенским можно головы дурить сколько влезет, а я твоего брата знаю не понаслышке. Чтобы действующий септон сам, по своей воле, пошёл о чем-то договариваться с ведьмой? Смешно. – причмокнула женщина губами, а после стала подносить травы к носу и вдыхать их запах.

- Мне сообщили, что вы знахарка, а не ведьма. – начал оправдываться Эдмунд, расслабившись после простоватого Витора.

- А~. – протянула Молли. – Для вашего брата всё едино. Рода то какого?

- Я отрёкся от своего рода, ступив на путь веры. – одухотворенно ответил Эдмунд, принимая своеобразную позу.

- Теперь точно понятно, что брешешь. Чтобы один из благородных, а я по тебе вижу, что из них. Отказался от имени отца? Такое брякнешь никто не поверит. Ладно. Скажи-ка мне вот, что. Где ты нашёл эти травки? – отмахнулась знахарка от его слов, задавая очередной вопрос и протягивая жёлто-оранжевые цветки с длинным бутоном.

- Да, в нескольких днях пути от сюда, рядом с Заветным, на опушке леса. – без особого энтузиазма ответил Эдмунд.

- Эх. Такой хороший, а старшим врёт и не краснеет. Это ж, янтарный ночник, растущий только в Дорне. У меня мать, которой давно за сотню, его всего пару раз за жизнь видела и то пока сама училась. Я то узнала только потому, что у нас ещё пара засушенных листочков его сохранилась. Да и сорваны они не давеча как луну назад. – разговорилась женщина, пристально глядя на растерянное лицо Эдмунда.

- Повезло, наверное. – чуть тише чем хотелось, проговорил Эдмунд.

- Уверен, мальчик? – прищурила Молли глаза.

- Хватит. – собрался Гарденер с мыслями. – Я не могу сказать где и когда собрал эти травы, иначе бы и не пришёл к вам. Я о многом не прошу, только припасы в дорогу и сменную одежду. – настоял наследник Дубового трона на своём.

- Ха. Всё же не мальчик, а мужчина пришёл ко мне в дом. – посмеялась знахарка. – Ладно. Травы здесь есть действительно редкие и ценные. Допытываться не буду, чай не плохой ты человек, уж больно брешешь из рук вон плохо. Я соберу тебе котомку на неделю пути. Из портков у меня только отцовское тряпьё и осталось. Годиться? – получив кивок, знахарка встала из-за стола. – Стой здесь. Сейчас спущусь в кладовую и наберу нужного. Не досчитаюсь чего как вернусь. – сделала Молли паузу. – Вместо курицы на ужин пойдёшь.

- Буду иметь ввиду. – сглотнул Эдмунд, проводив женщину взглядом. Почему-то казалось, что это женщина точно может привести свою угрозу в исполнение.

Прошло несколько минут томительного ожидания, перед тем как Гарденер услышал таинственное мычание. Звучало оно весьма зловеще, напоминая какую-то музыку, старую, протяжную, воющую. Обернувшись несколько раз, Эдмунд понял, что неестественное мычание исходит от престарелой старухи, сильнее закачавшейся на своём стуле. Пребывая в некотором напряжении, наследник Дубового трона подошёл к старухе ближе, пытаясь прислушаться к странному пению бывшей знахарки деревни. Наконец, так ничего и не поняв, Гарденер решил немного толкнуть старушку за руку, полагая что та просто разговаривает во сне.

Стоило только руке Гарденера оказаться на расстоянии вытянутого пальца, как старуха в мгновение ока схватила того за руку. Острые ногти впились в нежную кожу, надежно фиксируя юношу в своей хватке. Слепые глаза старухи широко раскрылись, впиваясь взглядом в фигуру Эдмунда. Мычание, что изначально было едва слышным тем больше напоминал собой крик банши, вышедшей на охоту.

Попытка выдернуть руку из цепких лап взбесившейся старухи не увенчалась успехом. Хлипкие ставни открылись настежь от сильного ветра. За окном резко потемнело. В образовавшийся проём окна с громким карканьем влетел ворон и закружил над потолком. Сметая предметы мебели, ветер сорвал и хлипкий платок с головы старухи. Спутанные седые волосы зашевелились будто живые, лицо старухи скалилось, та не прекращала свою зловещую песнь.

- Не гоже ли тебе, потомку Первых людей, слуге Древних, пресмыкаться перед ложными богами?! – голос совсем нечеловеческий вырвался из глотки. Он напоминал собой смесь смеха гиены и рёв медведя. – Покайся же!!! Прими веру предков! Признай их власть!

- Никогда! – этот крик сам собой вырвался изо рта Гарденера. Мимолетный страх, вызванный внезапны происшествием, сменился твёрдой решимостью, будто бы из самого его сердца. Тепло окутало его, защищая от, пробирающего до костей, ветра. – Мой род отринул Старых богов, ибо они были не в состоянии защитить мой народ. Словно шакалы, те требовали жертв и даров, когда мы погибали под натиском андальского меча. Приняв веру Семерых, мы обрели сплочённость, знание и гордость, что сковало наши народы на многие тысячелетия. Они вернули меня с того света, а не твои хозяева, нечисть! – слова лились с языка Эдмунда рекой, быстрее самих мыслей, они были частью его естества.

- И что в итоге?! Где же они теперь?! Оставили тебя, своего чемпиона, на растерзание прихвостням пьяного короля! Ха-ха-ха!!! Твоя жизнь принадлежит нам, как и весь твой род!!! – не утихал натиск старухи, что только рассмеялась на его слова.

- Мой род принадлежит только себе самому, как и моя жизнь принадлежит только мне, нечестивое отродье. Прочь! Или…

- Или что?! – издевательски завыла сущность в облике старой знахарки. Второй рукой она схватила Гарденера за подбородок демонической хваткой, насильно приблизив того к себе. – Они не властны под светом солнца! Бог, что был рожден людьми под светом звёзд во время Долгой Ночи, не имеет права творить свои дела при свете дня! Люди так искали света и тепла на краю гибели, что родили в отчаянье бога, что не способен им помочь!

- Пусть так. – буквально выплёвывая слова в лицо старухи, не сдавался Эдмунд, пытаясь свободной рукой пересилить её хватку. – Однако, именно этот бог низверг вас в хладные земли Севера! Именно он властвует на этих землях, а не Старые боги! – эти слова стали спусковым крючком, старуха откинула Гарденера к дальней стене дома.

- Подумай хорошенько, юный Эдмунд. – голос старухи вновь поменял свой тон, став настолько глубоким насколько это было вообще возможным. – Ты носишь обноски слуг, хотя родился в королевских палатах. Твоя сила должна сиять под светом солнца как и было когда-то завещано нами, даровавшими её. Всё что тебе нужно сделать, так это уйти с предначертанного пути. Отринь своих ложных господ и прими правильную веру. За это Долгая Ночь минует тебя. – после чего голова старухи откинулась обратно на свой стул, а ворон, что внимательно наблюдал за всем происходящим с самого начало беседы, выпорхнул обратно в окно.

Взвившиеся волосы опали, белесые глаза закрылись. За окном вновь светило солнце, а ветер был спокоен, снова даруя собой тепло лета, а не холод зимы. Только бардак устроенный в помещении и тлеющие угли в очаге напоминали о том, что всё случившееся не было сном или игрой разума. Да и не стал бы Эдмунд так думать, прекрасно знакомый с мистической стороной мира.

«Похоже я побывал в шкуре Баратеона куда как раньше, чем мне бы этого хотелось». Усмехнулся Эдмунд про себя, чувствуя, как по подбородку и рукам стекает теплая алая жидкость. Раны нанесённые языческими божествами в теле старой знахарки ныли, пожалуй, похлеще сломанных костей во время тренировок у Осгреев.

- Ну и что за бедлам тут твориться? – спросила недовольная разгромом Молли, появившись во внутреннем проёме дома. – Оставила вас буквально на пять минут, а уже успели весь дом разгромить. Мать учудила? – уточнила знахарка у лежащего на полу Гарденера. Тот с удивлением кивнул. – Да, что б её, опять за своё! Каждый раз одно и тоже! – поставив принесенную котомку, та стала приводить мать в порядок, надевая той платок обратно и укутывая в шкуры зверей. – Сильно пугнула?