Казалось бы, прошло уже два года с момента появления Эдмунда на злополучном хайгарденском турнире, но именно его появление в ту ночь запустило череду событий, сейчас будоражащих все Семь Королевств, где-то больше, где-то меньше. То, что Гарденера с той поры никто официально не видел ещё не означало, что он оказался резко забыт, а всё внимание было переключено на другие дела, нет, всё как раз таки наоборот. Именно с появлением избранника Семерых стали связывать происходящие в стране изменения, как с церковью, так и с просторскими лордами, что активно зашевелились, плели интриги и заговоры, создавали союзы. Их деятельность говорила сама за себя – уже как раньше, не будет. Времена поменялись столь же стремительно, как и пали Таргариены, голоса сепаратизма были ещё не так слышны, но были. Баратеон и находившийся при нём Джон Аррен были фигурами компромиссными, но надолго ли?
Неудивительно, что, когда обоих не станет, Семь Королевств встряхнёт так, как никогда до этого. Конечно, грандлорды были мало заинтересованы в развале страны имея возможность посадить на Железный трон себя или своих ставленников, чтобы править всем и сразу, но остальные более мелкие лорды слабо понимали почему они должны присягать непонятно кому, так ещё и платить дополнительные налоги Королевской гавани. Север, Железные острова и Дорн и вовсе имели мало желания находится в подобном объединении, имея отличные от остальных более влиятельных на Железный трон регионов традиции и происхождение. Так теперь ко всему этому движению об отделении мог присоединиться Простор – одна из самых богатых его областей, что ставило само существование Семи Королевств под большим вопросом.
Многие лорды и простой люд стали обращаться ко временам и рассказам о том времени, когда каждое королевство имело собственного короля, который заботился в первую очередь о своём королевстве, а не о своём влиянии на Железный трон. Подавляющее большинство этих людей, которые не застали те времена лично, вспоминали исключительно положительные моменты тех лет, забывая о постоянных конфликтах и войнах, что вели меж собой короли на всём этом протяжении. О набегах северян на Речные земли и обратное, о беспорядочном разбое железнорожденных на море и на суше, о вечном противостоянии андальских земель с бесплодными землями ройнаров – всё это было неучтённо или намеренно забыто.
И всё же волна накроет Семь Королевств в любом случае и последний Гарденер постарается оседлать эту волну, не столько ради себя, сколько ради других, чтобы защитить родной Простор от разорения, а земли людей от опустошения. На его взгляд Железный трон показал себя вещью крайне зловредной и непрактичной, мечущийся из стороны в сторону будто ветряной флюгер, что явно не играло на пользу практически никому в Вестеросе. Да и чего отрицать, Эдмунд имел личные мотивы предать наследие и род Таргариенов вечному забвению, как некогда те поступили с Гарденерами, да и не только с ними. Быть может, это желание было не слишком благородным даже в его глазах, но он в конце концов всё ещё оставался человеком, да и как повернётся его дорога на этом пути всё ещё было трудно предсказать.
Отстраняясь от мыслей весьма далёких, стоит кое-что упомянуть о встрече с лордом Пиком, что должна была пройти в его родовом замке с попустительства Олдфлауэрса, который был приглашён владельцем Звёздного пика на разговор под прикрытием поминальной службы одного из близких рыцарей Пиков, с которым лорд Аллан был лично знаком ещё с юных лет. Если бы Тиреллы и хотели к чему-то придраться в данном случае, то явно не могли, т.к. для всех остальных лордов Простора это знакомство было известным. Бывшая семья стюардов крайне подозрительно относилась к Олдфлауэрсам ещё очень давно, всё же те были потенциальными противниками их власти, как, впрочем, и некоторые другие рода, но при этом в отличие от других не обладавшие сильной армией или богатством. Так что последний Гарденер не видели ничего удивительного в том, что нынешние грандлорды Простора устремили своё влияние на Ромашкое поле после его появления в Хайгардене. Так что в родовой замок Олдфлауэрсов путь для него был заказан.
Ещё когда до Эдмунда только начали доходить слухи и письма с новостями о конфликте между церковью и Железным троном, он решил посетить септу Тамблтона, чтобы своими глазами убедиться в этих рассказах. Правда поскольку септа находилась центре города Гарденеру пришлось применить все свои возможности и обаяние, чтобы посетить еженедельную мессу, которую вел городской септон. Отправился он не один, а в компании братьев Флан, т.к. на том настоял Корбрей. Лицо и внешность рыцаря Долины были более заметными и известными в этих местах, так что пришлось идти без него, но под охраной уже успевших себя зарекомендовать рыцарей.
Пробираясь сквозь толпу городских зевак, направлявшихся в то же самое место, что и просторский принц, Эдмунд немного прислушивался к их разговорам. Со стороны септы уже вовсю звенел колокол, оповещая жителей о начале проповеди. Здесь были самые разные представители слоев общества от крестьян с окрестных деревень, что специально отправлялись в крупный город на службу, до рыцарей, имеющих малые наделы, либо не имеющих их вовсе. Сам лорд Футли был не очень набожным человеком, что было понятно по его характеру, а потому участником подобных богослужений был не часто. Впрочем, со своей стороны он делал церкви Семерых изрядное количество пожертвований, да и вел по меркам средневековья вполне праведную жизнь, так что никаких лишних вопросов со стороны жречества к нему не было.
В остальном же нечто подобное Гарденер видел не раз и не два за все свои жизни, в некоторых случаях он был непосредственным участником подобных ритуалов, которые иной раз проходили в Хайгардене или же в католических соборах Ирландии на День Св. Патрика и Пасху. Так что особого мандража или предвкушения, как остальные жители города, он не испытывал, тем более что успел повстречаться с Семерыми лично. Впрочем, порой он задумывался над тем был бы он также спокоен если бы встретился с кем-то из представителей земного пантеона, вроде Иисуса или его скорого на расправу Отца, но, учитывая слова собственных покровителей, это встреча была бы вряд ли возможной.
Большую часть мест, как в самой септе, так и на её ступенях к приходу Гарденера уже успели занять, так что для обычного человека попасть в первые ряды было уже невозможно. Однако, Эдмунд пришёл сюда с какой-никакой, а вооруженной охраной, так что люди, как правило, предпочитали расходиться и уступать свои места небольшой вооруженной процессии с просторским принцем во главе, чьё лицо было скрыто дорожным плащом. В конечном итоге Эдмунд и Фланы всё же сумели попасть внутрь септы, где под звонкие голоса приходского хора и нетерпеливый гомон толпы с минуты на минуту должно было начаться богослужение.
- Друзья мои! – взял слово местный септон в белоснежной рясе, заняв место у какого-то подобия алтаря. За его спиной располагалась фреска с изображением общепринятых образов шести из семи богов веры. Изображения Неведомого по старой доброй и вполне понятной традиции Вестероса было практически невозможно встретить. – Братья и сестры! Дети Отца и Матери! Внемлите мне, ибо как гласят священные тексты мы все по природе своей греховны! И только потому, что мы исполняем заветы наших далёких предков, принявших свет истинной веры, мы сможем обрести спасение на семи небесах! – обратил он свои руки к свету, проникающему в септу через полуоткрытый купол храма. Благодаря небольшому эмоциональному и иллюзорному трюку стало казаться, что свет направлен исключительно на фигуру едва седого старца.
- Однако не только мы сами должны чтить заветы великой веры! – продолжил свою речь жрец. – Ведь не только праведные люди живут под небом семи богов, но и грешники! Те, кто сбились с праведного пути так и норовят утащить не только себя, но и других в седьмое пекло! – голос жреца сменил интонацию, которая стала намного твёрже. – Но что, если грешники не просто ходят среди нас? Что если они носят дорогие одеяния и золотые регалии? Что, если они творят законы и указывают нам как жить?! Что же будет с праведными людьми под их правлением, спрашиваю я вас, братья и сестры?! – повысил он свой голос и скорбно обратился к присутствующей пастве. Глаза его словно искрился от религиозного ощущения, у людей вряд ли могли возникнуть сомнения в том, что он сам не верил во что говорил. Впрочем, сейчас Эдмунд не был уверен играет ли септон, как ему и полагает, на публику или же действительно полностью убежден в своих словах.
