Долбаная адская машина отказывается варить мне хороший крепкий кофе и только плюется жидкостью в разные стороны, а потом вовсе выключается. Про себя матерюсь на бесполезную штуковину, затем сонно ползу к шкафчику с чаями. Пока кипятится вода, высыпаю две горсти листочков с ярким ароматом бергамота и пытаюсь не уснуть.

Выходные с Верунчиком оказались благотворными: я уговорила ее уволиться с завода, где у нее не было ни перспектив, ни карьерного роста. Да и начальник — тот ещё мудак. А она помогла мне с душевными муками в отношении Олега и Левицкого путем вливания нескольких бутылок игристого в мое бренное тельце.

Теперь я почти готова к труду, обороне и понедельнику. Почти, потому что первое же сообщение от Лазарева вводит меня в ступор.

«Взял больничный до среды. Перенеси все встречи на конец недели».

Все. Больше ничего не написал: ни ответа, ни привета, ни пояснений.

Куда мне впихнуть кучу народа, которые буквально расписаны поминутно в графике Лазарева? За пазуху поселить, что ли, пока он там умирать вздумал?

Цыкаю и непроизвольно кошусь на запертую дверь кабинета Олега. Утром появился сразу за мной: взял папку с приказами, почту и скрылся в норе. Даже кофе не попросил, ограничился чаем.

А я… я не понимаю, что чувствую в данный момент.

Когда советовала Елене Семеновне в качестве личного помощника Веру, на секунду чуть не смалодушничала и не предложила себя. Потом одернула, вспомнила, что на том конце провода жена моего босса.

Любимого человека, к слову, по которому я сохну несколько лет подряд. В таком контексте мое предложение о переводе выглядело бы довольно странно. И для Олега тоже, потому что его явно не порадует наше близкое общение.

Особенно после моего финта с приходом голой в его квартиру. Он в жизни не поверит, что я просто решила сменить род деятельности. Немного. Перейти к кому-то другому по собственному желанию, а не из личных мотивов.

Хотя… Из-за них тоже.

«Ты всегда можешь позвонить Левицкому», — шепчет подсознание, но я сразу отметаю его предложение.

Нет уж. Переход к этому чванливому индюку закончится или обвинением в сексуальном домогательстве, или его убийством. Мне бы уже сейчас взять и записать его угрозы распространения интимных фотографий, а потом отнести в полицию.

Но я почему-то медлю. Жду непонятно чего.

— Козлина, — бурчу и собираю стопку подписанных документов для раздачи по отделам. Идти никуда не хочется.

Во-первых, не желаю видеть рожи надоевших до оскомины грымз. Во-вторых, мне всю ночь снилась какая-то дрянь. В итоге я проснулась в четыре утра мокрая насквозь, будто меня мучила высокая температура.

Думала, что заболела. А когда прислушалась к собственному телу, поняла причину такого резкого пробуждения. И докучливый сон, словно эротическая дымка, окутал вязким туманом в душе и напомнил о своем содержании.

Дерзкие пальцы на теле, жаркий шепот на ухо, угольно-черная шевелюра между моих раскинутых ног. Под касаниями языка плавится кожа на бедрах и животе. Волны удовольствия то приливают к берегу, то убегают обратно в океан и не дают расслабиться.

К собственному стыду каждую интимную встречу с Левицким я помню в мельчайших деталях, а вот с Олегом нет. Пытаюсь воскресить в памяти самые чувственные моменты, но теряюсь в ее закоулках не в силах найти выхода. Есть только расплывчатые картинки на склизко-серый туман, за которым прячется придуманный мной образ.

Больше ничего.

— Добрый день, Мариночка, — скрипит Галина Петровна и обдает шипровым ароматом духов, когда я вхожу в финансовый отдел со стопкой документов.

Ее курятник, точно по команде, поднимает головы. Каждая из присутствующих дам на насесте сверлит меня препарирующим взглядом. Знаю, чем займутся кумушки, как только я исчезну в коридор: пойдут курить и сплетничать.

— У нас разве официальный перерыв? — приподнимаю брови и киваю на листочек А4, который сама приклеила к стене напротив столов. — По расписанию пятнадцатиминутный отдых только через час.

Слышу, как прямоугольный кабинет заполняется негодующим свистом.

— В своем отделе я разрешаю девочкам пить чай по нужде. У нас тяжелая работа и много отчетов. Мы перерабатываем, — фыркает в ответ Галина Петровна, после чего презрительно скатывает очки на переносицу.

Ну, ой.

Не на ту напали, госпожа Кобра.

— Вот когда станете руководителем компании, тогда и пейте чай хоть по двадцать раз за час. Пока существует регламент, нарушать его нельзя, — чеканю в ответ и отдаю тощей расчетчице Лидочке стопку. — Кстати, чтобы не перерабатывать, достаточно почаще смотреть в монитор. А не на страничку в социальной сети.

Разворачиваюсь на каблуках и выхожу из кабинета, двигаюсь к лифту. Спина горит от злобных взоров, но я не оборачиваюсь. Дел по макушку, поэтому я не церемонюсь с лентяями на рабочем месте.

К счастью, дальше идут только преимущественно мужские отделы: мастера, инженера, служба безопасности, программисты. У последних Сенька Юрков, он же Арсений Палыч, заместитель начальника отдела, в десятый раз зовет меня на свидание.

Привычно отмахиваюсь и получаю в руки шоколадку с орехом.

— Тогда на вкусняшку, солнышко, — улыбается, и я против воли отвечаю тем же.

Арсений Палыч или Сенька, как его все зовут неофициально, хороший мужик. Несколько раз проскальзывала мысль сходить с ним куда-нибудь. Почему нет? Мужчина статный, неглупый, при деньгах.

Правда, он старше меня на пятнадцать лет, разведен и воспитывает дочь. К тому же не так красив как Олег. А еще от него не захватывает дух. При взгляде на каштановую шевелюру с легкой дымкой первой седины думаю, скорее, о старшем брате.

Но уж точно не о потенциальном парне.

— Спасибо, — киваю Сеньке и остальным ребятам, которые погружены в игры.

Отругать бы их, но язык не поворачивается. У них весь процесс четко отлажен, поэтому лезть и ломать с ног на голову всю систему не вижу смысла. Парни никогда не подводят, если у нас случаются сбои или летят программы.

«Работает — не трогай» — золотое правило хороших программистов. В их случае вообще бесценное.

— Мариш, я там кадрам заяву на отпуск послал через прогу. Подкинешь Олегу Константиновичу сегодня? — кричит вдогонку Лелик Бабайкин.

Приподнимаю брови и недовольно поджимаю губы.

— Опять в последний момент все сделал?

Лелик виновато разводит руками, а остальные привычно ржут.

— Ну прости, солнышко. Замотался и забыл.

Закатываю глаза, затем негромко шикаю.

Естественно, подсуну.

Если Олег с меня три шкуры не спустит за такое наглое пренебрежение к правилам. В последнее время он, как с цепи сорвался. За каждую закорючку и фигню цепляется, хотя раньше приказы задним числом подписывал спокойно.

— Господин Лазарев, как вы не вовремя приболеть решили, — бурчу под нос, пока шагаю к посту охраны на первом этаже. Предупредить, что воду сегодня привезет новая контора. А то фиг пропустят.

— Ой, Мариночка, можно тебе отдать документик…

— Все через приемную в папку. Я ваши бумаги таскать не нанималась! — рявкаю не глядя.

Малиновая макушка обиженного завхоза исчезает в коморке в момент, когда я прохожу мимо. Негодующе пыхчу и мысленно ругаю весь образовавшийся в компании Соловьева бардак. Только середина дня, а у меня голова гудит от людей.

— Марина то, Марина это. Я вам в прислуги нанялась, что ли?! — рычу под стук собственных шпилек и охаю, когда налетаю на твердую глыбу льда в драных черных джинсах и темно-зеленой футболке.

— А тебе пойдет наряд горничной, Мари. Оденешь его вечером к моему приезду, — журчит знакомый голос над головой.

В ближайшее время мне потребуется лекарство от бессонницы.

Потому что я ловлю глюки. Вместо выливания ушата недовольства на замершую рыжую сучку я с нежностью провожу по напряженным плечам. В паху тяжелеет от желания, а с губ едва не срывается бредовое: «Я скучал».