Жму плечами.

Не понимаю, к чему клонит мама. Ведь если папа и заблуждается, то не во многом. Потенциальная угроза до сих пор висит над нашими семьями. Не Юрий Павлович, так кто-то другой выжидает удобного момента для удара.

Голова трещит. Мысленно вою от количества скелетов в шкафу.

Александр Самуилович отказался от старшего сына ради его спасения.

Я не понимаю его поступка. Не знаю, как бы сложилась моя жизнь, поступи отец так же. Тогда какого черта боюсь за наши с Мариной отношения?

Двойные стандарты.

— Ульяна Маратовна, при всем уважении, — стучит пальцами по столешнице Олег. — Николай Игоревич в чем-то прав. Меня со старым козлом стравили — это факт. Махинации в холдинге Семена Вениаминовича, разорванное партнерство вашей семьи с Лазаревыми тоже. Рассказ не снимает подозрений с Юрия Павловича.

Мама снисходительно поправляет кончики обесцвеченных волос.

— Как давно продолжаются махинации? — чуть ли не хихикает от непонятного удовольствия. Очень странная реакция на внешнюю угрозу от женщины, которая пережила ад.

— Три года, — отвечает Олег.

— Уль, к чему весь этот разговор?

— Ты, старый пень, пугаешь детей на ровном месте, — шикает на отца мама. — Те авен бахтале! За столько лет вас давно бы перебили. А они бьют только по бизнесу, точнее, по старшему Лазареву.

Сердце пропускает удар.

— Олег, думай, как лучше поступить. Но я бы попусту не пугала Женю. Они затаились, словно гадюки. Боятся.

Внутри распускаются соцветия надежды. Впервые за последние недели маячит шанс на счастье. Нашего с Мариной.

Да, пока ничего не ясно. Но крепкие щупальца тревоги постепенно разжимаются. Страх покидает мое напряженное тело.

В голове проносятся воспоминания из детства и юности. Как родители пережили ужасные времена. Они по-прежнему вместе. Не сдались в прошлом. И мне нельзя сдаваться.

При условии, что Марина простит все то, что я натворил по дурости.

— Прекращай маяться ерундой, Саша, — мама придирчиво рассматривает маникюр. — Я хочу внуков, так что привези мою невестку. Ах, какие красивые у вас будут детки, — довольно цокает языком.

Нервно сглатываю.

— Мама, насчет Лики...

— Меня когда-нибудь перестанут держать за дуру? Какая Лика, сынок? Я про Марину. Поедешь и все объяснишь ей. Если любит, то не испугается. И простит. Я твоему отцу всякое прощала, — она качает головой и громко фыркает. — Невыносимые Левицкие. Все решают за нас, женщин. Бедняжка! Места себе не находит. Все, Никки, пошли.

— Куда? — недоуменно моргает папа, когда мама поднимается с места.

— Соберем твоему другу передачку. Ираида же отродясь ничего не готовила. Помрет этот старый идиот. Жалко. Олег, в той больнице прилично кормят?

— Неплохо погуляли, да?

Натягиваю на лицо бодрое выражение и кошусь на счастливого Диму. Не хочется светить кислой миной, которая то и дело норовит испортить впечатление от прогулки. Не первой, кстати.

Надеюсь, что не последней.

Дима — хороший парень. Рядом с ним забываешь про старые обиды, смеешься над глупыми шутками. С удовольствием слушаешь песни под оранжевый закат и шум волн.

Благодаря ему я все чаще выбираюсь в люди и меньше плачу. Мама не нарадуется, отец со скрипом и бурчанием признает пользу от нашего с соседом общения. Все кажется идеальным: красивый парень, родной дом, солнечное лето, любимые волны…

Но стоит мне закрыть глаза, как эффект пропадает. Меня вновь откатывает в начало. Прямо к болезненным воспоминаниям о Саше, который не соизволил позвонить. Да и я уже не жду. Ничего не жду и не хочу.

Вчера сухо поздравила Лазаревых с примирением и помолвкой, а на вопросы про свое местонахождение ответила весьма уклончиво. Лене звонить не стала. Коротко отписалась в социальной сети, что со мной все в порядке. Впрочем, ей не до меня. У них с Олегом новый этап принятия друг друга.

Именно так мне пояснила Аня.

Вера ворчит, что я совсем ушла с головой в депрессию. И лучше бы не маялась фигней, а написала Саше.

Теперь мы не разговариваем.

— Да, отлично.

Вздыхаю и кручу между пальцев сорванный одуванчик. Солнце постепенно близится к закату, поэтому на улице становится не так жарко. Поднимается прохладный ветерок со стороны моря и приносит с собой соленые ароматы, от которых на душе становится еще тоскливее.

— Марин, — Дима неожиданно проходит вперед и встает передо мной, — ты не здесь.

Поднимаю взгляд на его красивое, загорелое лицо. В голове невольно проносится мысль, что ему бы стоило отрастить волосы. С короткой стрижкой он хорош, но модные нынче прически идеально подошли бы к его голливудской внешности.

У него нет проблем с женщинами в нашем курортном городке. Каждая вторая либо ревниво косится на меня, либо облизывает его взглядом. Забавно наблюдать за их попытками привлечь Димино внимание. Я забавляюсь, как ученый-натуралист. Веселюсь от души и периодически предлагаю ему с кем-то познакомиться.

Потому что мое сердце заперто на замок, и доставать его в ближайшие несколько лет я не планирую.

— Просто задумалась, — хмыкаю и приставляю ладонь к глазам на манер козырька. Зря не взяла солнцезащитные очки. — Капитан, наша блондинка с третьего дома опять расхаживает по огороду в цветастом купальнике, — тычу в сторону дамы.

С лейкой наперевес местная модница скачет по саду в красных мюлях. Из одежды на ней — бикини. Каждый раз, когда мы проходим мимо ее сетчатого забора, она демонстрирует свои роскошные формы.

Время, что ли, засекает?

— Уф, — Дима косится туда, куда я указываю рукой, — на сей раз розовые ромашки?

— Мне кажется, это лютики.

— Я не уверен. Надо бы рассмотреть поближе.

— И почему ты до сих пор здесь?

Он поворачивается ко мне с лучезарной улыбкой, затем закидывает тяжелую руку на плечи и прижимает к пропахшему морем телу. Без сексуального подтекста, скорее, по-братски. Позволяю себе сжать мягкую ткань его свободной рубашки, заодно немножечко пощупать стальные мышцы.

— Просто, рыжик, мне интереснее с тобой, — выдает банальную отговорку Дима, и я шутливо тычу его кулаком под ребра.

— Врешь. Я и слова не вставила сегодня.

— Иногда молчание — золото, — он приспускает очки на переносицу и подмигивает. — Особенно в отношении женщин.

Со смехом качаю головой.

— Ой, дурак.

— Есть такое. Пошли, рыжик. Сдам тебя папе, а то поди с ружьем караулит у ворот, — фыркает Дима и незаметно переплетает наши пальцы, чтобы дальше повести меня по дорожке к домам.

— Зачем? — немного отступаю, и теперь мы шагаем в унисон, раскачивая руками. — Есть же топор.

— Логично.

Путь до дома пролегает мимо высоких заборов и цветущих деревьев, от которых воздух наполняется яркими ароматами. Вдыхаю их вместе со свежестью бриза, исходящего от Димы.

В очередной раз задаюсь вопросом, почему я никак не поддамся его обаянию?

Хотя бы для курортного романа.

Или чего-то большего…

В отличие от моих прошлых объектов любовного интереса, Дима свободен как птица. Нет ни невест, ни девушек, ни обязательств. Только страсть к полетам и солнечная улыбка, которая окутывает израненное сердце щемящим теплом.

— Дим?

— М-м?

Нерешительно замираю в паре метров от родного забора и набираю в грудь воздуха, чтобы попросить его больше не приходить. Пусть лучше позовет на свидание с той блондинкой или миловидной шатенкой, которая приглашала выпить в баре.

Мои слова, вероятно, обидят, но врать не могу. Я люблю Сашу, и в ближайшее время сей факт не изменится. А ждать — это не про такого парня, как Дмитрий Савельев. Он любит жизнь, полеты, движение.

Дима пахнет морем и сам как море. Дикое и непредсказуемое. Иногда спокойное, иногда бушующее. Поэтому с моей стороны нечестно и дальше использовать его, как средство от тоски.

Такие парни должны влюбляться в тех, кто полюбит их в ответ.