— Опять без крема выскочила, — цокает мама, глядя на мои покрасневшие плечи. — Марин, ну ты чего.

— Да, отвыкла, — качаю головой.

Встряхиваю волосами, которые всего за несколько дней пребывания в родном городе выгорели до светло-рыжего оттенка. Иногда папа в шутку сравнивает их с апельсиновой кожурой или цветами подсолнуха. А потом смеется и зовет лисенком.

Каждый раз внутри екает, когда я вспоминаю, кто еще так говорил.

Саша.

— Помочь?

Киваю на разложенную посуду. Есть не хочется, только пить. Потому двигаюсь к красному холодильнику в поисках припасенного графина с водой и лимоном. Через пару минут бокал, наполненный живительной влагой, приятно холодит ладони.

Вздыхаю, прикрываю на секунду глаза и вновь открываю, ощущая, как мама пристально смотрит.

— Ты не помогай, а прогуляйся лучше, — укоризненно сдвигает брови.

Ежусь, куксясь от ее предложения.

— Мам…

— Малыш, засиделась уже дома. Скоро гости прибудут, помогать начнут. Так и будешь в комнате томиться до старости? В люди выходи. Пробегись до магазина. Или на пляж. Чего зря приехала, что ли?

— Но помощь… — мямлю глупо, на что получаю грозный рык.

— Маринка! Мы с папой не старые. Справимся. Тебе развеяться надо, а не возле наших боков тереться, — цыкает напоследок и отворачивается в тазу с тестом.

Вздыхаю, ставлю стакан и подхожу ближе. Мамина прямая спина четко намекает, что любой спор не имеет смысла. Поэтому я просто обнимаю ее, прижимаю крепче в поисках душевного тепла, которого лишилась по приезде из Москвы.

— Мам…

— Марин, — она сжимает мои пальцы, — от себя не убежишь. Ты же это понимаешь?

Понимаю. Но сейчас я не готова вспоминать, переживать и думать о прошлом. Не о том прошлом, где остался Саша с его лживыми признаниями.

— Телефон так и молчит, мам, — тихо шепчу со слезами на глазах. — Ни разу не позвонил. А в новостях вовсю трубят про скорую свадьбу. В социальных сетях фотографии его и этой Лики. Что я должна думать?

— Ничего. Ты ничего и никому не должна. Только ценить себя.

— Как тебе?

Отрываю взгляд от экрана телефона. Лика нетерпеливо притопывает возле примерочной. Поймав зрительный контакт, грациозно выгибает спину и победоносно взирает сверху вниз. Ведет оголенным плечиком, вопросительно склоняет голову.

Что говорить?

Устало вздыхаю и лениво скольжу по обновке, вероятно, с шестью нулями.

Красное летящее платье в пол выигрышно подчеркивает тщательно выдолбленные хирургом и тренером изгибы. Добавляет легкости и свежести коже. В последнее время Лика взяла вектор на натуральность.

Перекрасила белоснежные волосы в русый с медным отливом, сделала завивку под пляжные локоны. Отказалась от кукольных ресниц в пользу мягких лисьих изгибов. Только гору филеров и силикона за пару дней из нее насосом не выкачать.

Никакие нарисованные веснушки не помогут.

Догадка подталкивает завыть в голос, но я с трудом сдерживаюсь. С каждым днем моя вынужденная девушка все сильнее походит на Марину.

Идиотка.

Я так устал от нее. От постоянного присутствия, тупости и навязчивости. Лика как сорняк. Заполоняет собой все вокруг, но не приносит пользы. Если меня попросить описать Лику двумя словами, я даже не знаю, какие подобрать.

Ее словно нет.

Безликая копия.

За попытками угнаться сначала за Леной, теперь за Мариной, она полностью потеряла индивидуальность. Стерлась в бессмысленной погоне в порошок. Впервые за время нашего общения я это понимаю.

Не только мне больно и дискомфортно притворятся кем-то другим.

Я наконец-то осознаю, кого мне напоминает Лика. Меня. Того, кем я был. Пока гонялся за девушками сначала одного, а потом и другого друга.

Но они были не нужны. Просто хотел, чтобы меня заметили: мама, друзья, для которых я часто являлся третьим лишним. Отец признал заслуги, а Женя делился со мной тем же, чем делился с Олегом.

Вечное соревнование с самим собой.

Когда появилась Марина, я выдумал соперника. Не поверил, что меня любят просто так. Вовсе не из-за того, что я чей-то друг или сын. Или на кого-то похож. А потому что это я. Клоун, которому нравится, что он делает.

Глупо. Всю жизнь сравнивал себя то с Женей, то с Олегом.

А теперь... Перестал.

Внезапное осознание собственной дурости грузом валится с плеч. Слышу, как трещат вековые камни, затем осыпаются крошкой к ногам. Вздох облегчения срывается с губ, и я валюсь на спинку дивана.

Найти вторую половинку, а потом проебать ее так глупо и бездарно, могу только я.

Но это ничего не меняет. Марине нельзя находится рядом со мной. Если она жива, здорова и счастлива вдали, пусть так и будет.

Я решил.

— Лик, а какая ты?

Недоуменно хмурится. Сводит брови, отчего между ними появляется морщинка.

В коем-то веке.

— Пробовала бы раз в жизни стать такой, чтобы нравиться себе, а не другим?

— Не понимаю, о чем ты, — поджимает губы. Обиженно задрав нос, отворачивается. — Не идет, так и скажи.

— А тебе нравится?

— Да.

— Врешь.

— Ой, все, — машет замершей в тени консультантке. — Розовое еще принесите.

Знакомые рюши, как по волшебству, возникает в руках улыбающейся девушки. Обреченно закатываю глаза.

— Лика, прекрати, — нервно растираю пульсирующие виски. — Зачем ты это делаешь?

— А по-другому ты на меня не смотришь! — восклицает внезапно.

Работницы бутика замолкают. Замирают, вытянув шеи, словно кобры под музыку факира. В ожидании скандала готовятся расчехлить смартфоны и запечатлеть картинку, которую после смогут выгодно продать.

Только Лика ничего не замечает. Красная от порыва, как сваренный рак, испепеляет меня взглядом. Грудь в корсете часто вздымается, и я слышу скрип сияющих виниров.

— Дамы, ничего интересного не происходит, — шикаю гневно на подвисших змей. — Если не хотите остаться без работы.

Безголовыми местных девушек не назовешь. Спустя секунду бутик выглядит так, будто ничего не происходит.

— Скажи, на кого я должен смотреть? На Лену? Марину? Или на тебя?

— На меня, — выдыхает обиженно.

Скрещивает под грудью руки, дует губы. Как капризная девчонка, у которой отобрали куклу.

— Я и спрашиваю тебя. Лика где? Куда смотреть? — приподнимаю подушку, затем оглядываюсь по сторонам под удивленным взором. Отшвыриваю набитый поролон и развожу руками.

— Я ни хуя не вижу, дорогая. Ты свадьбу планируешь, детей. А я знать тебя не знаю. Понятия не имею, кто ты такая.

Вытаскиваю телефон и уверенным шагом направляюсь к выходу. Больше никакого притворства. Хватит. Нет, я не бросаю ее. Обещания нужно выполнять — во-первых. Во-вторых, папа прав.

Лучше не играть с огнем. Но и строить из себя влюбленного мужчину не планирую.

Познакомимся заново.

— Подожди! — летит в спину возмущенный возглас. — Саша!

— Как только найдешь Лику, передай, что я ее жду, — вежливо улыбаюсь на прощанье девушке при входе. — Счастливо оставаться.

Теплый июньский ветер врывается в легкие. Щекочет изнывающие от тоски альвеолы и пробуждает в памяти любимый аромат апельсинового печенья. Рука тянется к смартфону без участия разума.

Хочу убедиться, что у нее все в порядке.

Но едва захожу в знакомую социальную сеть, как телефон разрывается от звонка.

— Ваше высочество, только про тебя вспоминал, — хмыкаю. — Еще не сообщила его цербершеству славную новость о скором пополнении? Как съездила в больницу? Червячок Шершнев в норме?

— Лева, помолчи, — обрывает Лена.

Замираю. Недоуменно оглядываюсь. От ее напряженного голоса неуютно. Хочется укутаться в теплый плед и забиться к камину. С Мариной под боком.

— Лен?

— У Жени срыв, — врастаю в землю под гулкие удары сердца. — Олег у него. Там еще Сергей. Никто ничего не объясняет.

— А Аня где?

— Ее нет. Не отвечает, — выдыхает Лена и едва слышно шмыгает носом. — У нее телефон отключен, Лев. Не понимаю, что происходит.