Особенно если девушка беременна.

Надеюсь, что так.

Преисполненный ожиданий, распахиваю дверь в курятник. Настраиваю позитивное мышление, ищу плюсы. Экотуризм нынче в моде. Свежий воздух, теплое солнце, море. Вокруг красота, все зеленое. Еще и зоопарк прямо у дома в придачу. Как здесь не радоваться?

Беру из ситуации все.

— Цыпа, цыпа, — присвистываю и морщусь от неприятного запаха.

Врастаю в землю. Сорок пар глаз, наполненных кровью, грозно, как по команде, взирают на меня.

Жутковато.

Нервно сглатываю и повыше задираю ведро с комбикормом.

— Я с миром. Обмен. Слышали про такое? Вы трапезничаете, а я собираю яйца. Окей?

Разговаривать с курами? Бредятина.

Но судорожный смешок все равно срывается с губ. Вокруг становится тихо.

— Вот и ладненько.

Кашляю, затем смелее шагаю внутрь. Нахожу блестящую кормушку. Возникает ощущение, что ее вылизали и вытерли с хлоркой. Почему-то сей факт сильнее бьет по разрастающейся в груди тревоге.

— Выспаться бы тебе, Сань, — трясу головой и опрокидываю ведро. — Это просто куры.

— Ко-о-о, к-о-о-о, — раздается за моей спиной.

— Спокойно, девочки. Свою часть договора я выполнил, — выпрямляюсь и, хрустнув шеей, поворачиваюсь. — Теперь ваша… А-а-а!

Слова застревают в горле. С воинственным кудахтаньем появляется грозная тень и обрушивается на меня сверху. Острые когти впиваются в плечи, причиняют адскую боль. Грозное хлопанье крыльев и мощные клювы повсюду.

На меня нападет целая стая птиц-убийц. С воплями отбиваюсь ведром, но им хоть бы хны. А еще говорят, что куры не летают. Другие, может, нет. Но этот отряд откормленных киллеров вполне себе.

От мелькания разноцветных перьев рябит в глазах. На ощупь нахожу дверцу и кубарем вываливаюсь из курятника с диким визгом. Качусь по маленькой лестнице прямо в хлюпающую грязь. Под хохот Артема Денисовича.

Внезапно все стихает. Приоткрываю один глаз с опаской. Отец Марины, держась за калитку, стоит неподалеку. Задыхается и хватает ртом воздух. Утирает текущие слезы под моим осуждающим взглядом.

Пернатые суки с невинными мордами едва не указывают на меня крыльями. Не куры, а отряд голубей мира. Видимо, дело в топоре, который сжимает Артем Денисович. На него как раз косится петух.

Лысый как коленка!

Возмущенно открываю рот, когда кровожадная тварь мельком смотрит на меня. Никаких сомнений в том, кто зачинщик. Его выдает шнурок от моего браслета, который лежит рядом с кривыми лапами. Лысая падла пытается незаметно закопать его, при этом преданно заглядывает в лицо Артема Денисовича.

Не петух, а глава организованной преступной группировки. Понятно, почему напал. На «девочек» обиделся.

— Почто птенчиков растревожил? — отдышавшись, Артем Денисович выпрямляется, а лысый козел выпячивает грудь, встает по стойке смирно. Инстинктивно поднимаю руку и тычу в него пальцем.

— Они первые начали!

— Ко-о-о? — недоуменно откликается петух.

Вот урод! У него улика под клювом, а он отпирается!

— Не верьте ему. Врет! — взвизгиваю.

Петух давится зернышком. Артем Денисович скрещивает руки на груди. Топор переливается на солнце, лысый гад отступает на два шага.

— Выспаться бы тебе, клоун. Это просто куры.

Ага, а почему сам с топором?

— Эх, Сан Саныч, что же мне с тобой делать, — вздыхает Артем Денисович.

— Я Александр Николаевич.

— Ты клоун, а Сан Саныч, вон, чудище заморское, — он с любовью взирает на лысую тварь. Но строго грозит пальцем.

И на том спасибо.

— Меня пустишь? Или в суп?

Сан Саныч деловито отскакивает в сторону. Как только красную дорожку не достает и дверь не придерживает, пока Артем Денисович входит в курятник.

— Вставай, клоун. Пошли с Лючией знакомиться. Или я за тебя работу делать должен? — доносится из недр. — За одежду, к слову, штраф.

— Сколько?

С трудом обретаю равновесие на скользкой земле. Под грозным взором Сан Саныча.

— Какой, а не сколько, клоун. Еще не придумал. Сейчас яйца соберем, поедем ягоду продавать. Там разберемся.

— Ко, ко, ко, — ржут пернатые со всех со сторон.

На этот раз я прекрасно понимаю их.

Кто знал, что путь к сердцу любимой девушки лежит через двенадцать подвигов из списка ее отца?

Пусть Артем Денисович не на моей стороне, но задает нужный вектор. И лучше мне его не разочаровывать.

— Клоун, — грозно рычит, и я резко подпрыгиваю. — Долго ждать?

— Лечу, — вскрикиваю радостно, затем кошусь на Сан Саныча и провожу пальцем по шее. — Тебе не жить, петух.

— Кукареку, — закрепляет договоренность о новой войне.

— Чего хохочешь?

Сквозь смех и слезы тычу пальцем в сторону сарая. Из него с воплями ужаса вылетает Саша, а за ним выпрыгивают суровые курицы во главе с нашим петухом Сан Санычем — в прошлом Кеша. Настоящей израильской породы. Нет ни намека на перья. Страшный, лысый и суровый, как браток из лихих девяностых.

Где папа его достал, понятия не имею. Но сейчас этот поганец косит под хорошего парня: кудахчет, смотрит на моего родителя с опаской и услужливо топчет лапками траву. А все из-за топора, который внушает уважение.

Ибо без оного крикливый разгильдяй никого не слушается.

— Бедный мальчик, — вздыхает мама.

— С чего бы? Богатый. Часок в курятнике ничего с ним не сделает, — фыркаю в ответ и ловлю ее веселый взгляд. — Что?

— Улыбаешься, щеночек. Счастлива, что приехал твой рыцарь?

— Вот еще!

Ничего я не рада, просто смешно наблюдать за глупыми попытками Саши понравиться папе. Все равно ему ничего не поможет, пусть хоть убьется. Прощать я его не собираюсь. Больно огребать последствия.

— Ты бы блинов поела. Вкусные, — уговаривает мама в пятый или шестой раз голосом джинна из бутылки.

— Не хочу.

— Мариш, ну так нельзя. Надо позавтракать.

— Бутерброд нарежу.

— Не дело есть всухомятку, — она подставляет тарелку с пышными панкейками, от которых до сих пор идет одуряющий аромат. — Давай. Всего один. Он даже не заметит.

Топчусь на месте и чувствую, как мое упрямство постепенно пошатывается. И хочется, и колется.

Не останься Саша в нашем поселке, я бы легче переносила расставание. Уверилась бы в его ненадежности, отпустила и забыла. А со временем ответила бы на интерес Димы или нашла кого-то другого.

Но нет. Фигушки.

Саша решительно берет крепость штурмом. Я иногда забываю, какой он упертый.

— Ни за что, — отрезаю и отворачиваюсь от тарелки.

— Марин, давай без глупостей. Блины не виноваты, что готовящий их повар — дурачок со стажем, — хмыкает мама. — Уж тем более в этом не виноват желудок, который к вечеру заболит от голода.

— Мам, я не безрукая. Приготовлю что-нибудь.

— Ага, приготовит она. Уйдешь в работу и забудешь про еду.

— Какая работа? Я уволилась.

Жму плечами и тянусь за недопитой кружкой кофе. Надо бы не у окна наблюдать за тем, как папа и Саша вместе входят в курятник, а делами заняться. Резюме обновить, вакансии пересмотреть, потом в огороде помочь.

— Ох и упрямица, — качает головой мама и двигает тарелку ближе ко мне. — Передумаешь, поешь. А я пока банькой займусь. Надо бы все подготовить, раз у нас новый работничек появился. Джинсы его постирать, весь ухрюкался.

— Пусть сам стирает.

— Ты эту принцессу на мерседесе видела? Уверена, он дома даже не знает, где у него стиральная машина, — всплескивает руками.

— Мам, все он знает, — морщусь и вздыхаю. — У него не дом, а крепость. Туда просто без предварительной записи не попадешь. Поэтому Саша все делает по дому сам по мере возможности. Иногда вызывает клининг.

— А говоришь, не нужен, — хихикает она.

Отмахиваюсь, громко фыркаю и вновь поворачиваюсь к окну. На сей раз Саша выходит из курятника на своих двоих. Мой бывший гордо несет корзинку с яйцами и прислушивается к наставлениям папы с таким умным видом, что я с трудом давлю очередной смешок. Наблюдать за ним все-таки забавно.