— Прежде чем скажешь, позволь мне кое-что сделать, — внезапно перебивает, и я растерянно киваю.

— Ладно.

Разочек можно уступить.

— Закрой глаза, рыжик, — шепчет и обхватывает ладонями мое лицо, а я с трудом давлю желание стряхнуть его руки.

— Плохая идея, — шепчу в отчаянии, потому что внутри все восстает против этого мужчины.

— Дай мне хотя бы попробовать.

Нежные губы, несущие с собой соль наступающего лета и сладость ванильного мороженого, касаются моего рта. Вздыхаю, практически опускаю веки, но в последний момент замечаю здоровую тень.

В шуме громкой музыки, хохота соседей и запахов жареного шашлыка к дому подлетает знакомый автомобиль. Под визг покрышек и грохот моего сердца замирает на дорожке, а через секунду из него вылетает разъяренный Саша.

— Какого, блядь, хуя?!

За последние сутки понятие слова «боль» раскрывается новыми красками. Больше десяти часов за рулем из кого угодно сделают скрюченное пособие по анатомии для изучения хондроза и сколиоза. Задница похожа на блин, в голове радостно скачут обезьянки с бубнами и тарелками. Мигрень такая, что хоть вой.

Или вскрывай черепушку и удаляй мозги.

А я ведь собирался купить билеты на самолет, потом воспользоваться каршерингом от Краснодара до Джубги. Нет же. Повелся на товарищеские подначки и дернулся на машине.

Кто во всем виноват?

Правильно! Две морды с одинаковыми гиеньими ухмылками, которых по великому недоразумению я считаю друзьями.

«Как ты ее заберешь, если она не поедет? Сдашь в багаж?» — поинтересовались братья Лазаревы.

В чем-то парни правы.

Аэропорт в Краснодаре то работает, то нет. Провалить план на финальном этапе после длительной подготовки такое себе. Я и так потратил три дня, чтобы завершить дела перед месячным отпуском. Поговорил с Ликой и Юрием Павловичем. Когда не смотришь на Барановских, как на будущую семью, вполне приятные люди.

Главное — выбрать правильное кольцо. Такое, чтобы с ходу замолило все мои грехи перед Мариной. Или часть. Ту, что связана с Ликой.

К процедуре привлек весь женский состав нашего окружения. Начал с Ани и Лены, затем закончил старшим поколением. Задачка оказалась не из простых. Неделимые тети Тата и Зинаида никак не могли прийти к общему знаменателю, мама и Ираида Васильевна отказывались с ними спорить, а Татьяна Борисовна, бывшая няня Жени, только философски вздыхала.

В итоге купил три. Первое, чтобы попросить прощения; второе — для предложения руки и сердца. А третье подарю на самой свадьбе.

Если все получится.

Помимо вороха косяков на моей шее, недавние новости не добавляют оптимизма и веры в лучшее. Проблему с холдингами мы решили, а вот виновных не нашли. А социальные сети и новостные каналы разрывают две сенсации. Помолвка младшего Лазарева, объявление Кирилла наследником состояния деда и развод семейства Шершневых-Соловьевых. Ни Олег, ни Лена комментариев не дали. Никому. Одна свалила на Мальдивы, а второй засел дома как грозовая туча.

— Если Ринат в пятый раз внесет правки, шли его на хуй, — кошусь на навигатор, затем с подозрением смотрю на отсыпанную грунтовую дорогу.

Пиздец. Как здесь люди передвигаются? Из-за узких улочек толком не разъедешься. С трудом протискиваюсь мимо припаркованных автомобилей.

— Саш, разберусь, — в двадцатый раз повторяет уставшая Аня. — Не первый год в бизнесе.

— Знаю.

Хочется выйти из авто и хорошенько обмазать бока вазелином. У нас во дворах проще проехать. Благо, что не серпантин. Отбитых на голову на дороге всегда хватает.

— До точки назначения осталось пятьсот метров, — оповещает голосовой помощник.

Теперь кажется, что время летит слишком быстро. Семнадцать часов мучений уничтожают хаотичные удары сердца. Стискиваю пальцами кожаную оплетку руля. Слова, которые отрепетированы тысячу раз, разъедают горло. Нервно оттягиваю ворот футболки и кошусь на панель управления. Климат-контроль работает на двадцать градусов, но мне все равно жарко.

Будто стою посреди Сахары. Один. Без еды, воды и смысла двигаться дальше.

— И про Данияра не забудь, — возвращаюсь к рабочей теме.

Аня хихикает.

— Саш, хватит. Собери яйца в кулак и иди.

— Я еще не доехал, — бурчу и цепляю взглядом лениво прогуливающиеся фигуры.

Нашли место. Здесь машины ездят. А они растянулись на всю проезжую часть.

Бесят.

— Конечно, — цокает Аня. — Все, иди. Мне Кирюшу спать укладывать.

— А что такое? У Евгения Саныча лапки? Или он без любимой сисечки не засыпает? — цепляюсь за спасительную ниточку.

Страшно, жесть. Отродясь так не боялся и не желал кого-то одновременно.

Тоска по Марине вытягивает последние соки из тела, толкает вперед. Но тут я замечаю знакомую фигуру. Рядом с темноволосым упырем.

Какого…

— Саш.

— Ань, потом, — рявкаю в трубку и выжимаю педаль газа до визга покрышек. — Одного кабанчика кастрирую и вернусь.

За долбящей в ушах кровью не слышу ответа. Будущий труп наклоняется и целует Марину.

Мою, блядь, Марину, целует какой-то упырь! Причем весьма страстно. Если не знать, что у нас отношения, поверишь в их большую и светлую любовь.

Из машины я вылетаю едва не на ходу. Александра Николаевич, вы в шаге от убийства.

— Какого, блядь, хуя?!

Самодовольный кабан, выше меня на голову, хмурится, а потом вдруг усмехается. И вместо того, чтобы смыться в укрытие, он по-хозяйски кладет ладонь на талию растерявшейся Марины и притягивает ее к себе.

На лице ни капли раскаяния. Он даже не боится! Будто не видит во мне серьезного соперника.

— Заблудился, парень? — смотрит нагло и свысока, словно перед ним лужа грязи. — Дорогу показать?

— Жених. А ты убери руки, пока кости целы, — шипением раздираю голосовые связки в кашу.

Хоть бы хер. Бровью не ведет. А Марина вдруг щурится и презрительно фыркает.

— Не обращай внимания, Дим. До завтра, — вбивает в крышку гроба последний гвоздь.

Челюсть валится на землю, когда она коротко чмокает кабана в губы. Несколько секунд явно наслаждается произведенным эффектом, машет воображаемым хвостом и исчезает за зеленым забором.

— Мари!

Голос бьет по всем слабым точкам, и меня мгновенно перекручивает. Вжимаюсь в забор, ощущаю, как металл, нагретый за день, обжигает кожу сквозь тонкую ткань. Но я не чувствую ни жара, ни боли.

Мне холодно. Тело знобит, бьет крупная дрожь. Будто я прыгнула в ледяной родник или серьезно заболела.

Второе вполне вероятно.

Вирус любви такой. Абсолютно безжалостный.

— Тебя невеста ждет, Левицкий, — кричу через высокую преграду, а внутри все подрагивает. — Я не хочу тебя видеть.

— Лисенок, дай мне все объяснить, — просит одновременно жалобно и зло. Какая-то адская смесь эмоций в его голосе, из которых не вычленить главную.

— Твой поцелуй все объяснил за тебя.

— Мари…

— Ты не глухой, женишок? Она же сказала: вали.

Прижимаю ладонь к глазам в попытке остановить слезы. Голос Димы. Словно ядовитые пары, проникает в кровь. Хочется крикнуть, чтобы убрался из моего поселка, исчез навсегда. Но я молчу. Кусаю язык, щеки изнутри, лишь бы не испортить эффект поцелуя.

О да!

Взгляд у Саши непередаваем.

На Диму он смотрит с такой ненавистью, что даже их стычки с Олегом кажутся детской возней в песочнице. Мне одновременно страшно, приятно и дико. Любая девушка хочет видеть, как любимый мужчина ее ревнует.

Но что делать, если он тебе не принадлежит? Ведь у него в столице другая.

Или другие…

«Я люблю тебя».

А так хочется поверить в искренность его слов!

— На хуй пошел.

— Сейчас ты пойдешь. Не просто на хуй, а в могилу.

— Прекратите! — кричу и нервно оглядываюсь на дом. Родители же ничего не слышали? — Не устраивайте скандал на улице. Здесь не передача по Первому каналу.