Она умолкает, а остальные дамы тихо вздыхают.

— Эх, какой был мужчина, — печально Лидочка и материалист Софочка ей поддакивает.

— Ой да сейчас нормальных мужиков днем с огнем не найти! Вон какие разговоры про Олега Константиновича ходят… Марин, ничего, что мы про начальника твоего?

Лилечка хлопает ресницами, а я натягиваю на лицо благожелательный оскал.

— Нет. Все в порядке.

Разговор опять меняет русло и перетекает в вопрос поиска нормальных мужчин. Периодически у меня спрашивают про наличие партнера, приходится отвечать максимально честно. У меня, мол, на уме только работа.

А болезненный укол в сердце игнорировать до последнего.

— Мариночка, так годики-то тикают, — цокает Галина Петровна. — Ребеночка надо. Не всю жизнь же одной с бумажками за Олегом Константиновичем бегать.

В ее словах мне чудится прямой намек, но я его игнорирую. Не знаю. Какой дьявол дергает меня за язык, когда отвечаю:

— А я не бегаю. У меня есть мужчина для этих дел. Просто сейчас мы в формате свободных отношений.

Гордо вскидываю нос, а у самой от внезапно накатившего жара плавится задница на стуле. В одежде становится некомфортно, в голове звенит знакомый шепот. Грязные словечки и пошлые намеки заставляют ненадолго погрузиться в мир сладких грез.

— О-о-о, — слышу на заднем фоне женский вздох.

— Точно! Александр Николаевич, да? Наш завхоз вас видела, — хитро хихикает Глаша, второй кадровик.

В меня впивается десяток жадных взглядов, и я проглатываю ком. Как по команде в памяти воскресают слова Левицкого: «Я не жадный, детка. Еще раз меня прокатишь — найду компанию на знатную групповушку. Буду ебать тебя на пару с тем гандоном недоношенным, по которому ты пускаешь слюни. Или тебе больше нравятся незнакомцы?»

Содрогаюсь всем телом и шумно втягиваю носом воздух, потому что легкие горя от перенапряжения диафрагмы. Если дурацкий разговор не прекратится, я точно психану. Потому что болтать о Левицком мне совсем не хочется.

И о том, как меня, блядь, заводит его поведение.

— Что там с Марго и Зайкиной? — меняю тему и двигаю на середину стола тарелку с ватрушками.

Пока меня посвящают в рассказ о жизни бывших подруг, добираюсь, наконец, до смартфона и читаю сообщение от Левицкого. Брови сами собой ползут вверх, а рот приоткрывается от наглости. Она исходит от каждой буквы, которая напечатана его грязными лапками.

«Я передумал. Хочу стриптиз. Встречаемся в девять вечера по указанному адресу. Прихвати вибратор. Научу им обращаться».

Вот скотина!

Зло пыхчу и отключаю телефон, чтобы не написать в ответ гадостей. Вновь окунаюсь в диалог, где в ворохе болтовни вычленяю нужные мне факты. За номер телефона моего парикмахера выуживаю у Галины Петровны в необходимые документы вне правил передачи.

Останется завтра порыться в них вместе с Верой. Уж она не подведет.

— Мариш, тебя подкинуть? Нам вроде в одну сторону, — интересуется Наталья Александровна, когда дружной компанией в семь часов неспешно собираемся домой.

— Буду благодарна, — улыбаюсь и сжимаю сумку. — Только я в туалет на пять секунд заскочу?

— Хорошо.

Рыбкой ныряю в пустой темный коридор. Непроизвольно кошусь вдаль на лифт и давлю идею поднять к Олегу в офис, чтобы проверить его.

Он сейчас в кабинете, но идти к нему нет смысла. Нужных ему доказательств на руках у меня еще нет, а просто попрощаться… Лишний раз травить душу и тыкать колом в сердце, чтобы потом выковыривать из него занозы.

Нет уж. Хватит.

Злюсь сама на себя, рывком открываю дверцу в пустой туалет и вдыхаю аромат хлора и освежителя. Перед глазами от холодного света скачут цветные круги, поэтому я тяжело опираюсь спиной о дверь. Вновь достаю смартфон, включаю и перечитываю чертово сообщение от Левицкого.

Снова и снова. Пока не начинаю закипать.

Злость — прекрасное средство от лишних мыслей и сердечных мук. Виновный на стороне помогает справиться с внутренней болью, поэтому я без раздумий открываю чат и строчу ответ. Пусть с запозданием, зато какой хлесткий. Будто каждой буквой выбиваю из себя безответную любовь к Олегу через ярость на Левицкого и его дебильные игры с шантажом.

«Отправляйте свои фотографии хоть самому президенту, Александр Николаевич. Они ничего не докажут! А если будете меня доставать, я напишу заявление в полицию».

Поддаюсь порыву и делаю селфи с выставленным средним пальцем, затем кидаю ему следом.

«Добавь к коллекции и дрочи на здоровье, яйцеголовый членонос!»

С чувством выполненного долга отключаю оповещения о новых сообщениях от Левицкого. Завтра включу. Или послезавтра, когда мне понадобится с ним поговорить по поводу вечера. А еще лучше…

Замираю, моргаю и смотрю на собственное отражение. Бледная девица с красными от стыда щеками пялится ошарашенным и испуганным взглядом с той стороны зеркала. Ее пальцы дрожат, а губы поджаты.

Понимание, что я натворила, приходит следом за сообщением от мамы. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу, пока слушаю губки в динамике.

— Капец, — выдыхаю почти истерично.

Я сейчас послала нашего партнера? Того, что устраивает нам благотворительный вечер? Реально?

— Мариночка, ты чего? — удивляется мама через секунду после ответа.

— Ох, мам… Кажется, меня скоро уволят.

— Нет.

Хрустящая золотистая курочка в окружении ароматных шампиньонов задорно шипит на сковородке. Прижимаю телефон плечом к уху и бухаю туда подготовленную упаковку сливок, затем убавляю огонь.

Я не удивлен ответу отца, ведь он из тех людей, кто выстраивал бизнес в девяностые и остался там. В его парадигме мира есть понятия и нет. Разговор с Олегом входит во вторую категорию.

— Па, я понимаю твой настрой. Александр Самуилович — давний друг, а на носу выгодная сделка с «Амур Строй». Но не ты ли учил меня готовить запасной путь?

Накрываю сковороду крышкой и наблюдаю, как от белой поверхности отходит первое облачко пара.

Наша беседа — прогрев. Все складывается как нельзя лучше. Если Олегу удастся договориться с отцом, то я не женюсь на безмозглой курице Лике. И этот придурок хорошенько мне задолжает.

— Шершнев не держит слово, сын.

— Перед кем?

— Саша, бессмысленный базар, — вырывается у отца, намекая о приближении нужной степени готовности. — Ты прекрасно знаешь, в честь кого получил имя. Мне неприятно, что ты общаешься с конкурентом крестного. Каким бы человеком Саня ни был, я обязан ему…

— Олег предлагает вернуть долг, — хмыкаю, наблюдая, как потеет стеклянная крышка. — Спасти жизнь Александру Самуиловичу.

Намек прозрачнее чисто вымытых окон весной. Специально использую знакомые обороты и вывожу отца из равновесия.

Пусть услышит. Работаем на откате.

— Отморозок угрожает? — рявкает. — Попутал, щенок? Я таких, как он…

Довольно щурюсь.

— Пап, Александр Самуилович болен, — елейным тоном говорю в трубку, и он немедленно замолкает. — Много лет. Тебе и Семену Вениаминовичу прекрасно известно, но никто из вас против него не пошел. Ты вспомнил, что дядя Саша мой крестный, но забыл, кто твой крестник. Вот Олег помнит. И дает шанс искупить вину перед Женей и вернуть долг просто за разговор.

— За коим хером ему помогать? — грубо отмахивается отец.

Мысленно засекаю время. Пара минут, и все готово.

— Клал он и на Женю, и на Сашу.

— Может быть, — помешиваю блюдо и ощущаю приятное покалывание под лопатками от близости триумфа. — Ты же в курсе, что он женат на нашей Лене?

— Пиздюк бабе делает приятное. Совсем ебнутый.

Отец улавливает мысль, и я растекаюсь в довольной улыбке.

— Один в один твой дружок. Повернут на ней.

— Я подумаю, — выдавливает после секундной паузы.

Победоносно сгибаю руку в локте и, сжав кулак, опускаю.

Есть!

Пока-пока Лика в белом платье. Ставлю мысленную галочку в списке дел, что нужно хорошенько поиметь сучку для коллекции. До того, как папуля сообщит ее отцу новость, что партнерство не состоится.