Куда-то ехать в лом. Просто поваляться — скучно.

И даже искать, чем себя занять, не хочется.

Ко мне будто подключили мощный пылесос и выдрали любое желание на движение. Лениво блуждаю по собственному дому, как призрак без плоти и крови. Нет ни стремлений, ни вкуса жизни.

В конце концов распахиваю ноут и погружаюсь в бесконечную вереницу валяющихся на подписи документов. Должен же когда-то ими заняться. На носу несколько важных мероприятий, одно из которых уже на полную катушку курирует Аня. Я должен убедиться в том, что все готово.

Если не хочу оказаться в жопе мира с выклюваной в паштет печенью.

Сосредоточится получается быстро. Работа никогда не подводила. В итоге выныриваю из потока дел только к вечеру, когда пустой желудок оживает и выкидывает сигнал бедствия.

Пока копаюсь в холодильнике, просматриваю поток пришедших сообщений. Естественно, большая часть из них от Лики.

От Марины ноль.

Немного подумав, сношу ее номер. Зачем он мне? Проекты закончили, помощницей Олега она больше не является, работать ко мне не идет. Ну и пусть катится с миром. Закончили, значит закончили.

Только облегчения не наступает.

Взгляд цепляется за новое пришедшее сообщение. Лика.

«Поужинаем вместе?)».

Пора кальян бросать. Невозможно вздохнуть полной грудью. Ребра сводит, а легкие забиты сизым дымом. Скованность во всем теле.

«Заеду через час. Собирайся», — выстукиваю в ответ и кошусь в огромное зеркало.

Отражение укоризненно поджимает губы.

— Ну ой, — закатываю глаза, а затем подмигиваю осунувшимся чертам. — Когда тебя не веселила задорная ебля, Лева?

— Уверена, что поступаешь правильно?

Устало бросаю в чемодан очередную пару джинсов. Аккуратно сворачивать, складывать вещи по углам для экономии места не хочу. Не до того. Сил нет, желания тоже. Ближайший рейс до Краснодара через десять часов, поэтому мне лучше поторопиться.

Все-таки Москва не деревня из двух домов. Пока из одного конца в другой доберешься, полвека пройдет.

— Да.

В груди пусто. Там, где еще вчера отчаянно билось сердце, рваная рана. Она ноет и никак не желает покрываться спасительной корочкой. Еще немного, и я потеряю последние капли крови. Поэтому ощущаю такую слабость во всем теле, что ни говорить, ни двигаться не хочется.

— Марин…

— Вер, хватит, — заправляю за ухо прядь и бросаю какую-то кофту поверх горы шмотья, затем хватаюсь за крышку. — Я ушла, как он и просил.

— А еще желал о чем-то рассказать, — напоминает неугомонная подруга, которая неустанно следит за моими манипуляциями больше пяти часов.

Волнуется, беспокоится. Потому и приехала сюда после звонка мамы.

Когда я попросила ее встретить меня по прилете в Краснодар, она позвонила Вере. Чтобы та проведала, разузнала о моих делах и выяснила причину столь поспешного побега из столицы.

Что же…

Выяснила.

Толку-то.

— Вера, я все видела, — утрамбовываю вещевой Эверест и с трудом захлопываю крышку. — Он кинулся к ней как ужаленный. Чуть у меня на глазах не засосал. Непонятно на что, блин, рассчитывал. Не замечу?

— Или разыгрывал сцену, — подкидывает моим глупым надеждам очередной довод в пользу Саши.

— Хватит.

— Марин…

— Я сказала, что хватит! — прыгаю на крышку и гневно смотрю на замершую подругу. — Если бы хотел, ничего не стоило рассказать мне обо всем сразу.

Внутри все воет, клокочет и кипятится под невидимой крышкой. Одновременно хочется рвать и метать, но при этом позвонить Саше и потребовать от него объяснений. Только смысл? Кому оно нужно?

Перед глазами встает картина, как он целует свою невесту. Беловолосая дрянь приникает к нему всем телом, гладит по налитым мышцам, которые всего пару часов назад находились в моем распоряжении. Там остались следы ногтей, зубов и жадных поцелуев. Я изучила каждую мышцу за прошедшую ночь.

А сейчас эта дрянь наслаждается своей победой!

«Я люблю тебя».

— Лживый мудак, — выдыхаю сквозь слезы и закрываю лицо ладонями.

Тело содрогается, а соленые капли жгут нежную кожу губ. Слышу рядом шорох, когда Вера подходит вплотную, крепко обнимает за плечи и тянет к пышной груди. Всхлипываю, оставляю на футболке влажные капли.

— Тш-ш, — шепчет она, поглаживая меня по волосам. — Марин, ты чего?

— Я в любви ему призналась, Вер, — тихо скулю сквозь плач. — Понимаешь? Как идиотка поверила, что уж с ним-то у меня все получится. Повелась, хотя видела, как он вчера со своей белобрысой куклой по залу расхаживал. Вот за что он так со мной?

Она вздыхает, бормочет что-то про двух идиотов и утыкается носом мне в макушку. Сидим в обнимку, пока вдалеке не слышится щелчок вскипевшего чайника. Вера подскакивает, кричит про чай и уносится в сторону кухни.

А я тянусь к смартфону на тумбочке в надежде увидеть там сообщение от Саши.

Ничего. Пусто.

История в чате социальных сетей очищена, новых писем нет. Прикусываю губу, захожу на его страничку.

Знаю, что будет больно.

Понимаю, что веду себя, как нелогичная идиотка. Но ничего не могу с собой поделать.

«Милая, ты уверена, что поступаешь правильно?» — вспоминаю мамин вопрос раз за разом.

Со скрупулёзностью фанатки просматриваю фотографии. Новых нет, старые давно выжжены на обратной стороне черепной коробки. Захожу под самую последнюю, которую Саша сделал перед мероприятием.

В черном костюме с бабочкой он роскошен и прекрасен. Количество лайков и пожеланий от других женщин не удивляет. Но одно из имен цепляет взгляд, когда скролю вниз ленту с комментариями.

Angel. A: Мой малыш самый горячий!

Вижу, что Саша оставил реакцию. Крепче сжимаю корпус и захожу на страничку. Бестолково пялюсь на красивую блондинку. Ту самую, что он целовал у забора. И с которой разгуливал весь благотворительный вечер.

Барановская Анжелика Юрьевна.

Господи, имя как у проститутки.

— Сучка, — с ненавистью отбрасываю смартфон и со злостью ударяю по подушке. — Мудак! Козел!

— Ты чего?

На пороге появляется Варя с двумя кружками ароматного чая. Качаю головой, затем протягиваю руки.

Что толку теперь от криков?

Все. Пути назад нет.

Саша ничего не рассказал и не остановил меня, хотя я ждала. Как дура. Наплевала и на платное ожидание, и на бесконечно дозванивающегося таксиста. Стояла в холле, затаив дыхание, и прислушивалась к вязкой тишине некогда уютного дома.

Но никто не вышел мне встречу. Никто не пришел.

Беру горячую кружку и проглатываю колючий ком.

— Как думаешь… — вдруг хрипло тяну и поднимаю на подругу взгляд. — Ему хоть немножко жаль?

Варя вздыхает и качает головой.

— Ты бы сама спросила, Марин. А так только душу себе рвешь на части. Собралась же уезжать. Передумала?

— Нет.

Отворачиваюсь, смотрю на чемодан.

Да. Все верно.

Уеду, побуду с родителями, поищу хорошее место. Олег дал отличные рекомендации, так что не пропаду.

Остальное…

Прикладываю ладонь к животу и вспоминаю прошедшую ночь.

— Марина?

Смаргиваю очередной поток слез, после чего жалобно спрашиваю:

— Вер, а если я забеременею?

Впервые в жизни радуюсь ебанному ливню.

Взбесившаяся стихия колошматит в окна забронированного трехэтажного дома из бревен, который снят на несколько дней для компании «Финанс Аваст». Накрылись медным тазом и страйкболл заказчика, и мое очередное свидание с Ликой.

Чему я несказанно рад.

Ибо с момента ухода Марины вижусь с дочерью Юрия Павловича практически каждый день. Слушаю ее пустой треп, вожу по галереям и выставкам.

«Красиво ухаживаешь», — как-то мечтательно закатила глаза Лика.

«Хер на тебя не стоит», — молча ответил я.

Вот в чем подвох. Левицкий-младший впал в депрессию и объявил забастовку. В первую же встречу с «невестой» выкинул белый флаг. И не дернулся, пока я старательно лез белобрысой вобле в трусы.