— Ужасно, — киваю. — С тех пор я помешался на безопасности и приобрел жирненькую паранойю. Но понятия не имел, что тех людей мой отец убил.

Марина хмурится. Понимание постепенно доходит до ее разума.

— Убил?

— Угу, — разглаживаю невидимые складки на джинсах. — Мягко сказано. Я не осуждаю его. Но проблема в том, лисенок, что остались выжившие. Помнишь, Олег просил тебя собрать информацию о махинациях?

Хлопает ресницами.

— Да, на Александра Самуиловича...

— К сожалению, нет, Мари, — вздыхаю и цокаю языком. — Он тот человек, за которого приняли моего отца. И не имеет никакого отношения к махинациям. Их стравили с Олегом, чтобы отвлечь. А вот для чего? Мы пока не выяснили. Знакомый Шершня сейчас распутывает эту паутину, но суть не в этом.

Облизываю губы, прочищаю горло. От долгого монолога на тканях появляется корка. Прямо как та, что трескается на сердце и грозит закровоточить.

— Лисенок, мой папа подозревал отца Лики в связях с теми людьми. Я не мог с ней расстаться, не вызывая подозрений и не подставляя тебя под удар. А когда мы провели ночь в моем доме и приехала Лика, меня чуть от страха не парализовало. На тропинке валялась твоя туфля, и мне пришлось импровизировать. Да, может, я паранойю, но есть основания, понимаешь? Свихнусь, если с тобой что-то случится. Здесь доказательства моих слов.

Маленький прямоугольник флеш-карты жжет ладонь. Даже тонкий обруч кольца не помогает. Марина едва дышит, но смотрит прямо мне в глаза.

— Я не рискую делать предложение, — хитро щурюсь, хотя внутри все звенит от страха. — Не хватало, чтобы ты согласилась из-за самоотверженности. Если наденешь колечко после того, как посмотришь, значит, у меня есть шанс.

Смотрю на черный прямоугольник, как на ядовитого паука. Время идет, а я все чего-то жду. Не притрагиваюсь к флеш-карте, не отвечаю на его вопросительный взгляд и умоляющее выражение лица.

Но спустя несколько минут молчания Саша вдруг сжимает кулак, запрокидывает голову и смеется.

Негромко. Неестественно. Натянуто.

Будто слышит плохую шутку, но воспитание не позволяет послать нерадивого комика.

— Ладно, ничего, — выдыхает, затем падает рядом на клетчатое покрывало и зарывается пальцами в черные волосы. — Я и не ждал, что будет просто.

Открываю рот, но не могу вымолвить ни слова. Не знаю, как выразить все, что вертится на языке.

Мне тяжело.

Понять его, принять всю неприглядную правду.

Большую часть ужасов того времени я не застала, лишь читала в статьях или смотрела в фильмах, но папа, как бывший милиционер, много рассказывал о работе. Иногда, когда выпивал лишнего, упоминал про бандитские разборки на улицах и неопознанные трупы, которые часто находили по весне.

В такие моменты мама постоянно гнала его спать. Утром он делал вид, что ничего не было.

Пусть мой папа давно не в полиции, а отец Саши больше не связан с криминальным миром — все равно мы, как долбанные Ромео и Джульетта. Наши родные по разные стороны баррикад. И эта связь не только имеет кровавый след прошлого, но и может стать губительной для настоящего и будущего.

Эх, вот почему я не влюбилась в парня попроще? Нашла себе на голову идиота со скелетами по шкафам.

— Слушай, если ты не готова, я пойму. Но знай, что не отступлю. До последнего буду бороться за тебя.

Выхватываю из его рук чертову флеш-карту. Она мозолит глаза, раздражает, отбирает уверенность в завтрашнем дне. Теребит нервы. Кручу в пальцах жалкий кусок пластика, взвешиваю все за и против.

— Марин, не обязательно сейчас смотреть, — мягко говорит Саша, видя, как я колеблюсь. Только он ошибается в причине.

— Она тебе нужна? — подбрасываю флеш-карту в ладони и вновь смотрю на него. Черный взгляд прожигает во мне дыру. — Флешка. Нужна или нет?

Саша кашляет в кулак, неловко ведет плечами.

— Не особо. Это копия, так что можешь взять и…

Его слова прерывает всплеск, когда треклятый прямоугольник описывает дугу и падает в воду. Шокированный Саша едва не лишается нижней челюсти, настолько широко открывает рот и шумно дышит.

Хмыкаю, поднимаюсь и одергиваю юбку сарафана. Под его пристальным взором тяну завязки на груди и медленно распускаю бант.

— Мари… — хрипит и пробегается по коже бархатным голосом.

— Жарковато, ты не считаешь? — кокетливо подмигиваю, затем ловко сбрасываю сарафан и пинаю к нему. Следом летит нижнее белье, мурашки прыгают по обнаженной коже от жажды в потемневшем взоре. — Как насчет того, чтобы искупаться?

Подманиваю Сашу пальцем и с визгом несусь к природному бассейну. От прыжка в прохладную воду захватывает дух, тело мгновенно деревенеет. Выныриваю на поверхность и с хохотом наблюдаю за тем, как мой разъярённый дракон безуспешно путается в вырезе футболки.

— Да, блядь! — ревет и едва не рвет жалобно трещащую ткань.

— Малыш, поедешь домой голым, я изведу тебя по дороге своей ревностью! — кричу ему и с визгом уношу ноги, когда Саша, наконец, освобождается и бросается следом за мной.

Несколько долгих минуты мы барахтаемся в воде, гоняемся друг за другом. Туда-сюда летят бриллиантовые брызги, постепенно тело привыкает к прохладе и становится очень комфортно. До тех пор, пока Саша не загоняет меня под один из водопадов.

Мощная водная стихия падает мне на голову. Кричу, но почти сразу мой вопль тонет в жарком поцелуе. Обвиваю руками крепкую шею, касаюсь черных волос и со стоном приникаю к смуглой груди.

Солнечные зайчики покрывают золотом широкие плечи. Твердые губы кажутся такими сладкими и вкусными, что не хочется от них отрываться. Никогда-никогда. Я с восторгом откликаюсь на его объятия и тону в них.

— Мари… — шепчет Саша, когда на секунду отрывается от меня. Водяные капли на его ресницах предают глазам мистическое сияние. — Лисенок, бля. Как же я люблю тебя, — вновь покрывает поцелуями плечи, лицо и волосы.

— Я тебя, — мурлычу, затем ловлю его голову и фиксирую так, чтобы он смотрел мне в глаза. — Мне все равно, слышишь?

— Все равно?

Недоуменно моргает, потому что не сразу понимает, о чем речь.

— Плевать на прошлое. И на угрозу жизни тоже плевать. Риск того, что на меня завтра упадет кирпич, куда выше смерти от боли какого-то ошалевшего подонка.

— Лисенок, — он сглатывает и прижимается лбом к моему лбу. — Ты не понимаешь, о чем речь.

— Понимаю, Саш. Не так хорошо, как ты, но понимаю.

— Нет, слушай…

— Ты любишь меня? — задаю вопрос, на который Саша отвечает с возмущением:

— Блядь, Марин, я же говорил…

Опять перебиваю.

— Любишь или нет?

— Люблю, — поджимает губы.

— Тогда заткнись, Левицкий, и поцелуй меня. Сейчас же.

Он с удовольствием выполняет мой приказ.

Мы теряемся в безумном водовороте страсти под шум водопада, журчание реки, шорох леса и пение птиц.

Впервые в жизни я чувствую себя такой счастливой, что позволяю поверить в будущее.

Наше будущее. Яркое, наполненное радостью.

Где каждый день не похож на предыдущий.

— Марин?

— М-м-м? — с трудом отстраняюсь от довольного Саши. — Что?

— А мы уже беременные или нет?

Закатываю глаза.

— Если нет, то у меня только что появился шикарный план.

— Саш, ты когда-нибудь устаешь? — хрипло хихикает Марина, пока я путаюсь в медных кудряшках. — Мы только закончили.

— Только? — поднимаю брови в притворном изумлении. — Прошло уже полчаса. Я соскучился.

Не представляю, как жил без возможности прикасаться к ней. За день заново изучил ее от тонких мизинчиков на ногах до кончиков рыжих волос. Провел ревизию веснушек. С тщательностью маньяка перецеловал каждую.

В бассейне.

На берегу.

В лесу.

В машине, на обочине.

И мне мало!

Ее света, стонов, всхлипов. Мало горячего шепота, который то и дело срывался на крик. Клятв и обещаний, от которых голова идет кругом, а кровь обращается в ядовитую ртуть, сияющую в ее глазах.