К счастью, в тот вечер позвонил отец. Спас от неминуемого провала, иначе опозорился бы на весь бомонд. Больше наедине в безлюдных местах я с Ликой не остаюсь, чтобы не нарваться на проблемы.

— Малыш, ну я же соскучилась, — она канючит в трубку, как неразумный ребенок. — Неужели ничего нельзя придумать?

Сука.

Заебала, сил нет.

— Господи, Лика, тебе двадцать пять лет! А ведешь себя, как пустоголовая овца, — рычу и с силой стискиваю прижатый к уху телефон. — Ты головой пробовала думать? Дорогу размыло, трактор не проедет, МЧС закидало сообщениями о паводках. Я здесь с горой людей. У черта на рогах в заложниках. Пытаюсь понять, как не просрать заработанный аванс и выйти из ситуации победителем. А ты ноешь каждые пять минут.

— Но, малыш...

— Не беси меня, — распускаю тугой узел галстука. — Ненавижу, блядь, когда дуришь.

Обиженно сопит. Но не вызывает ничего, кроме отвращения.

Мы же пара?

Пусть понаблюдает за всеми прелестями настоящего меня. Сколько можно играть в обходительного Ромео?

Не нравится?

Вали на хуй.

— Прости, — выдыхает расстроено. — Я понимаю. У тебя много работы и сложная ситуация. Не волнуйся за меня, разбирайся. Если я могу чем-то помочь, только скажи.

В груди щемит от чувства вины.

Тонкая струна натягивается и лопается с тихим перезвоном. Непроизвольно потираю место под ребрами. Внутри кратер. Пустой и безжизненный, как почва на Луне. В невесомости болтаются остальные органы.

Насильно подмечаю позитивные стороны моей «невесты».

Лика неплохая девушка. Просто хуево воспитана. С детской непосредственностью она хватается за то, что я рассказываю. Впитывает, словно губка, новые знания. Едва ли не изо рта вынимает тщательно пережеванную информацию.

И очень быстро учится.

Какого черта не делала этого раньше? Условий не было? Нет, все в доступе.

Вот Марине пришлось выгрызать себе путь не самым легким способом. Без денег и связей. Работа с Олегом — то еще удовольствие. Он же на всех смотрит, как на говно.

Перед глазами вновь возникает знакомый образ. Рыжая нимфа сонно потягивается и улыбается в моей постели после головокружительной ночи. И кажется, что так будет всегда. Я, она и зависшее над нами чудо.

Только оно не случается, когда любит один.

Желудок болезненно сжимается. Медленно опускаюсь в кресло и прикладываю ко лбу ладонь. Лика говорит, а я с трудом справляюсь с приступом дурноты. Ощущаю себя кисейной барышней: то тошнит, то голова кружится.

Как у Ани, чье состояние намекает на ее скорый декрет и пополнение в семействе Лазаревых.

Бесят. Зефирки, блядь.

Непроизвольно радуюсь, что непогода разлучила этих плюшек. Аня заперта здесь со мной. Воркует с Женей по телефону, скучает, страдает. А я объясняюсь с девушкой, о которой вообще не думаю, когда закрываю глаза.

— Лик, прости. Нервы, — устало кашляю в динамик. — Лучше расскажи, как ты себя чувствуешь? Тебя мутило на днях. Что-то с желудком?

Вечно ускользающая мысль гвоздем впивается в мозг. Из-за нее тревожно бьется сердце. Никак не пойму, что меня смущает?

— Гастрит обострился. Не переживай, — выдыхает разочарованно.

— Ты расстроилась?

Ее интонация мне непонятна.

— Да. Надеялась, что беременна. Думала, у нас будет ребенок. Но не подтвердилось.

Подпрыгиваю с места как ужаленный, когда догадка поражает на ходу. Желчь ползет наверх, и я едва справляюсь с очередным приступом тошноты. В груди на месте сердца трепыхаются полуживые мотыльки глупой надежды и истеричной паники.

Блядь.

Блядь, блядь, блядь!

Картинка срастается воедино. Наша с Мариной ночь, беременная Аня, Лика с недомоганием. Вот что мне не дает покоя последние недели! В ту ночь мы не предохранялись с Мариной. Совсем. А если у нас все получилось?

— Саша? — опасливо пищит в трубке. — Я тороплю события, да?

— Милая, не сейчас. Хорошо? — нервно царапаю запястье. — У меня возник срочный вопрос. Очень важный. Я перезвоню.

Нужно поговорить с подругами. Аккуратно. Ничего нового Аня с Леной мне не расскажут, но в процессе диалога может быть натолкнут на какие-то мысли. Не звонить же Марине с требованием сделать тест.

Еще не хватало. Мы разошлись по ее желанию, и я не собираюсь лезть туда, где на хуй не упал. Но если у нас ребенок, я должен об этом знать. Марина обязана рассказать. Не через пять лет, как Аня Жене. И не как Лена Олегу, когда толком ничего не исправишь.

Пока я не натворил глупостей.

Пока она их не натворила.

— Мариш, да ты не суетись. Я сам.

Папа осторожно отодвигает меня от недовольной курицы, у которой я пытаюсь забрать насиженное яйцо. Перьевой шар, надувшись, грозно смотрит на нас исподлобья. Того и гляди клюнет и до кости дырку пробьет.

Вчера, например, курица вместе со своими подружками чуть не выклевала мне глаза, когда я зашла в сарай их покормить. Так и не простила мне украденное давеча яйцо из насеста, пока она принимала водные процедуры.

— Пап, все нормально. Я так сто раз делала.

— Лючия особенная курочка.

— Ты назвал курицу Лючией?!

— Да. А вон ту с белой манишкой, видишь? Это мадам Паниковская. Первая жена месье Паниковского.

— Того крикливого петуха, которого вы недавно отправили в суп?

При слове «суп» местная пернатая организационная преступная группировка дружно поднимает головы. Подозрение в их маленьких глазках граничит с желанием превратить нас клювами в фарш.

Невольно вспоминаю Аню и вздрагиваю.

Не то чтобы будущая жена Евгения Александровича тоже курица, но пернатый и клювастый ген там точно есть.

— Давай, — папа подталкивает меня к выходу, когда взбудораженный курятник начинает грозно кудахтать и расправлять крылья, — медленно иди к двери.

— Я не уверена, что успею, — с сомнением тяну, понимая, что скоро получу еще парочку травм.

— А ты лапками быстро шевели, щеночек. Как будто за тобой медведь гонится!

Едва куры бросаются в бой, я с визгом несусь к выходу и вылетаю из сарая. В груди грохочет сердце, перед глазами скачут цветущие яблони, вишни и кусты сирени. Продираюсь сквозь них по дорожке к дому. Ничем не защищенную нещадно припекает краснодарское солнце, которое в станице особенно лютое.

В нашем Прикубанском округе обычно чисто, тихо и уютно. Частный сектор, охраняемая зона. Но большинство домов к сезону сдают, и местный покой разбавляется пьяными песнопениями вперемешку с пыхтением чужих задниц в огородах.

Модный экотуризм, елки-палки.

Папа тоже им увлечен. Для этого к нашему двухэтажному дому сделал еще две постройки для проживания гостей. Условия минимальные: кровать, душ, телевизор, кондиционер, тапочки, халаты. Все как в гостинице, но цена существенно ниже. Из развлечений — огородные будни сусликов-копателей, экскурсии по Краснодару и хождение на пляж.

В пять утра корову выведи на постой к пастуху и катись куда хочешь. Три раза в неделю: прополка, полив, помощь на грядках. Все гости уезжают счастливыми до соплей, отдохнувшие, загоревшие до черноты и с полными пакетами маминых солений.

В этом году они тоже позвали гостей, но их планы нарушил мой приезд. Пришлось перекраивать даты, поскольку папа в срочном порядке поехал меня встречать.

— Мари-и-иш!

Вздрагиваю на мамин крик, затем плетусь в сторону дома. У нас красивый и современный коттедж, но в нем чего-то не хватает. Не знаю чего. Смотрю и постоянно вспоминаю роскошный деревянный дом, спрятанный посреди бора в тишине полудикого леса.

И его хозяина, который разбил мне сердце…

— Иду, мамуль. Там на папу опять куры напали.

— Вечно возле твоего папы какие-то куры.

Выдавливаю через силу улыбку, когда забегаю в дом, наполненный ароматами выпечки и жареного мяса. Божественная прохлада от кондиционера приятно остужает перегретую кожу под тонким слоем хлопка. Желтый сарафан не спасает ни от жары, ни от палящих лучей безжалостного солнца.