Сколько мне еще страдать? Вечность? Олега мало?

Пока я тут слезы лью в подушку, Саша трахает невесту. А то и не только ее. Вот уж кто точно не мучается от нашего расставания. За все время ни разу не позвонил. Даже сообщения не прислал. Просто вычеркнул из своей жизни.

— Я не…

Все-таки рвусь отказаться, но Дима подмигивает и перебивает:

— Просто прогуляемся, Марин. Вкусная еда, море, глупые шутки за триста. Расскажу, как справится со страхом перед полетами.

Моя очередь вздыхать.

— Маринка, ты же не согласишься? — с надеждой спрашивает папа и добавляет тихо убийственный аргумент: — Сашке бы не понравилось.

Зло щурюсь. Упоминание бывшего парня (хотя какой он парень?) бьет точно в цель. Прямо в сердце, которое тут же сжимается от невыплаканной до конца боли. Хочется рвать, метать и нестись в Москву.

Требовать у Саши пояснений.

Вдруг он не врал?

Боже, опять я пытаюсь оправдать его.

— Пошел твой Сашка, знаешь, куда? — затем поворачиваюсь к Диме и рыкаю: — Завтра в девять приходи. И не опаздывай!

— Есть, капитан!

Шутливо отдает честь, а в синих глазах скачут довольные бесенята. Мысленно жалею, что поддалась эмоциям и согласилась пойти с ним куда-то.

— А справку из КВД принести?

Вот ведь... Клоун!

— Что скажешь?

Вопрос отца, направленный не мне, разрезает напряженную тишину родительского особняка. Он сидит во главе накрытого стола на три персоны: его, меня и Олега Шершнева. Мама гостит у ее двоюродной бабушки, поэтому дома необычайно тускло.

Или во всем виноваты наши с Олегом кислые мины.

Прошедший день вышел чересчур насыщенным. Все события пролетели за секунду. Кажется, всего час назад я отвез Александра Самуиловича из дома Жени и Ани в офис Олега. С расцарапанным лицом и пустым взглядом.

С флеш-картой, содержимое которой я до сих пор перевариваю. Олег просил показать ее Александру Самуиловичу в машине.

«Блядь», — закашлялся тот.

После чего уставился в ноутбук с повышенным вниманием, когда на экране возник очередной лист с бесконечными банковскими операциями. Он долго рассматривал их. Снова и снова, пока мы не доехали до офиса. С каждой минутой его лицо только чернело, а внутри меня разрасталась буря.

«Я идиот, — простонал, прежде чем выйти из машины. — Саша, какой же я идиот. Передай отцу, что Олег ни в чем не виноват».

Но меня зацепило другое. Начало. Несколько кадров, от которых сердце сжалось до состояния выжатой тряпки.

Хочется взять лезвие и хорошенько пройтись по содержимому черепной коробки. Выскрести на хрен из памяти кровавые фотографии и нарезки из дела, которое развалили до начала заседания суда.

«Мы защищали семью», — произнес отец твердо, когда я приехал за ответами.

У Западных много причин для мести.

Трясу головой.

Нет. Я подумаю об этом завтра.

Когда уверюсь в Марининой безопасности. В сто двадцать второй раз за прошедшие сутки, которые не спал.

— Николай Игоревич, я все рассказал, — устало выдыхает посеревший Олег и трет осунувшееся лицо. — Если нужно чем-то помочь, велком. На тему партнерства с холдингом Лазаревых не беспокойтесь. С сегодняшнего дня Женя вступает в права. Накиньте пару-тройку недель на бумажную волокиту. Свое предложение я аннулирую, так как выхожу из компании Семена Вениаминовича. Если захотите, продолжите разговор на эту тему с Леной.

До меня с трудом доходят слова Олега. Морщусь и растираю переносицу, что-то отчаянно высматриваю в его глазах.

Сюр.

Отец молча наблюдает. Будто чего-то ждет. Цыкает недовольно, раскручивает в руках вилку.

— Сливаешься, — задумчиво кивает, затем хитро подмигивает мне. — Смотри, сынок. Твой друг — трус. Отказывается брать на себя ответственность.

— На своего глянь, — рычу и сжимаю край стола.

— Николай Игоревич, я устал, как тварь, — шипит сквозь зубы Олег. — Не спал всю ночь, чтобы разобраться с вашим опиздинительным другом. Вы уж простите, но мне не до ебаных метафор. Что вам от меня надо?

— Еще и рычит, щенок, — отец поворачивается к нему. — Все у тебя просто, Олег Константинович. Одну фирму сбагрил на младшего брата, другую — на жену. А проблемы за вашими Лазаревскими задницами снова разгребать моей семье?

— Я в Западных не стрелял, — взгляд Олега темнеет от ярости. — Меня вообще двадцать девять лет для вашей семьи не существовало. Без того до хуя сделал, Николай Игоревич.

Поднимается с места под скрип стула. Отец смотрит на меня. Пристально. Будто нас не разделяет полтора метров стола. Чувствую его дыхание на коже. От него приподнимаются волоски на шее, а в горле клокочет гнев.

С ароматом апельсинового печенья.

— Я тоже.

Мой шепот звучит тише дыхания, но все замирает. Перед глазами мелькает то Маринина улыбка, то мамина окровавленная ладонь. Я не запомнил ее беременной, однако сейчас долговременная память включает внутренний проектор. Новой детской комнаты в голубых тонах, аромат баночек с присыпками, которые я часто открывал и нюхал.

Ожидания жизни, которой не случилось.

— Сань…

Олег зависает, морщится, поджимает губы. Одна привычка на всех Лазаревых. Видимо, наша дружба пропитана кровью. Олег и Женя, как две половинки одного целого.

«Не слушай Колю, Саш. Твой отец думает, что я спас ему жизнь. На самом деле это он спасал меня каждый день», — сказал крестный.

— Уходи. Я пойму, — выдавливаю откровенную ложь. — Смирюсь с тем, что ты оказался такой же гнидой, как твой отчим. Только простишь ли ты это себе.

Иногда друзья предают.

Дети не должны отвечать за поступки родителей.

Простые истины.

А если последствия их действий выливаются на нас? Винить старшее поколение? Проклинать, не общаться и делать вид, что их не существует?

Родители поступают так, как считают нужным, чтобы защитить нас.

Друзья предают.

Семья — нет.

Олег садится на стул и упирается лбом в кулаки.

— Так что скажешь?

Отец довольно улыбается и смотрит мне в глаза.

— Старый козел ни при чем. К сожалению, — выдыхает мой друг. — Я попросил одного человека еще раз проанализировать банковские операции двух холдингов. Павел Андреевич — бывший финансовый директор Соловьева. Но он после инсульта тяжело восстанавливается. Голова соображает, а половину сказать не может. Неплохо бы выгрузить ему данные по вашей компании для полноты картины.

— Попросил он. Посмотри-ка. А я почти поверил, что свалишь. Интриган ты, Олег Александрович. Хороший план, может выйти что-то путное. Отчетность выдам. Сынок, а мы попробуем через Лику...

— Не получится, — обрываю отца и задумчиво кусаю губу. — Игра раскололась. Она ничего не говорит Юрий Павловичу, но и мне тоже. Тупик, короче.

— Плохо, — на его лицо падает мрачная тень. — Рыжую девчонку срочно прячь. Лике нельзя доверять. Лену тоже. Кто бы этой тварью ни был, он знает, чей ты сын. С Женей поговорите, погрузите в курс дела. Его семья тоже под ударом.

— Снова?!

Грозный голос матери бьет по барабанным перепонкам. Оборачиваемся на вход. Она бросает на пол сумку и упирается кулаками в бока. Папа нервно сглатывает.

— Уля...

— Хуюля! Ты чему детей учишь, Никки? — вспыхивает эта фурия, и мы с Олегом прижимаемся к спинкам стульев. — Что за бандитская сходка посреди моей гостиной?!

Вечером спускаюсь к ужину и слышу на кухне шипение мамы:

— Чего ты прицепился к мальчику? Дима — хороший парень. Из приличной семьи! Савельева в родительском комитете главной была. Всегда все отчеты сдавала вовремя. Цифра к цифре! Ни копейки не брала в карман, хотя могла бы за такие труды.

Замираю возле двери, как маленький зверек. Прислушиваюсь, потому что речь о моем новом кавалере. Если его можно так назвать. Ибо для меня это просто попытка уйти от горечи, в которую я погружаюсь с каждым днем все сильнее и сильнее.