В навыках переговоров Олега нет сомнений.

А сегодня меня ждет нечто повкуснее воблы Лики. Пропахшая апельсиновым печеньем, сочная и сладкая, Марина. Изящно выгибая спинку и отклячив зад, она подразнит задорным танцем и обязательно покрутится на шесте.

Не умеет?

Плевать. Важен только антураж. Не зря же я бронировал любимый люкс. И выкупил, блядь, три коробки подсолнухов.

Трясу головой и смотрю в тарелку, но взгляд упорно прилипает к букету из крупных желто-оранжевых соцветий.

Не удержался и стащил пять штук домой, а остальные уехали в люкс.

Поджав губы, касаюсь нежных лепестков. Шелковистые и с ярким отливом, они напоминают медные кудряшки, разметавшиеся по подушке.

И на белой наволочке, и на моей смуглой коже смотрятся идеально. Представляю, как Марина устраивается сверху и прижимается ко мне всем телом. Густая копна лезет в нос и в рот, а приглушенный свет золотистым путается в ее волосах.

Против воли на лице застывает глупая улыбка, а кожа на кончиках пальцев приятно покалывает. Будто после мороза я сунул замерзшие руки в теплую воду. Все тело окутывает воздушное облако, от которого на душе легко и светло.

— Мое солнышко, — задумчиво шепчу и вдыхаю аромат апельсинового печенья.

Собственный голос вводит в ступор. В образовавшейся тишине он звучит слишком громко и до странности хрипло. Чересчур нежно для меня, что непривычно. Поэтому я отдергиваю руку, хватаю вилку и концентрируюсь на еде.

Дело не бархатной серединке с яркими оранжевыми крапинками, которые напоминают о веснушках Марины. Просто желтые цветы идеально вписываются в любой дизайн. А мне с недоделанным ремонтом не хватает солнца и уюта. Вот и вся магия.

«Вляпался ты, Саня, по самые гланды», — издевательски хохочет неземная любовь Марины у меня в голове.

«Пошел на хуй», — подливаю белого вина и салютую новеньким бокалом воображаемому недругу.

Вопреки опасениям, что кусок не пролезет в горло от воспоминаний о смешках Олега, ужин улетает за секунду. Но голод не исчезает, наоборот, опускается ниже. В пах. Заставляет член напрячься, а яйца поджаться от предвкушения.

От звука пришедшего сообщения расплываюсь в сытой улыбке. Смотрю на часы. Марина как раз должна выезжать.

«Мог бы и забрать», — недовольно бурчит в голове.

«Цыц, блядь. Мог, но так интереснее».

Тянусь к телефону и с удовольствием вчитываюсь в появившийся на экране текст.

«Отправляйте свои фотографии хоть самому президенту, Александр Николаевич. Они ничего не докажут! А если будете меня доставать, я напишу заявление в полицию».

Какие фото? О чем она?

Зажатая в кулаке вилка стонет от напора и гнется. Желудок противно ноет, будто там в одночасье появилась черная дыра. Злость. Обида. Ярость. Они одномоментно ударяют под дых, отчего я гневно сжимаю челюсть.

Селфи с выставленным средним пальцем приходит следом.

«Добавь к коллекции и дрочи на здоровье, яйцеголовый членонос!»

Выпускаю из рук испорченный столовый прибор. Из ноздрей едва не валит обжигающий пар.

«Забыл, Саша? Ты ей неинтересен», — хихикает противный голосочек.

— Да поебать мне, — презрительно хмыкаю и откладываю телефон в сторону. — Трахну Лику. Только не сегодня. Заслужил же нормальный отдых без баб или нет?

Где видано, чтобы я за кем-то бегал? Не хочет? Да бога ради. Пусть дальше дрочит на своего Олежика.

Только не своему, а Лениному.

Насвистывая под нос веселый мотивчик, подхватываю все необходимое и обустраиваюсь в гостиной.

Когда меня не устраивала собственная компания?

Нет, правда, все к лучшему. В голове никаких мыслей о рыжей суке.

Я не думаю, что она сейчас делает, и не вспоминаю ее спящую. И не вижу, как она выгибается на столе в архиве… Или что за говно это было? Больше не зарываюсь в упругие кудряшки до одобрительного мурлыканья рыжей кошки на моей груди.

Забиваю холодком табак на максимум, но по дому все равно разносится запах апельсинового печенья. Пролезает в легкие и прячется в лабиринте нервных окончаний.

Не баба, а энцефалитный клещ.

Третья документалка про маньяков заканчивается, как и подоспевший на смену вину джин. С удивлением приподнимаю брови, разглядываю пустую бутылку из-под синей жидкости. Странно. Была полная.

В тысячный раз одергиваю руку от телефона. Пусть мучается, сучка, и гадает, почему я не отвечаю. Много чести для безродной дворняги. Рыжей. С веснушками… Сиськами, ногами, талией. Задницей, которую так и тянет пощупать.

Улыбкой, от которой на щеках появляются очаровательные ямочки. Лисьими глазками в обрамлении длинных пушистых ресничек. Когда на них попадают снежинки, зрелище получается красивым.

— Ладно, — раздраженно шиплю сквозь икоту и нахожу смартфон. — Предположим, что самолюбие ты отхуячила мне.

Контакты плывут перед глазами. Едва попадаю пальцами в нужный номер телефона. Надо все рассказать лучшей подружке Олега, какая его помощница — шлюха.

Зачем? Понятия не имею.

Козлу все равно.

— По хую, Саня. Подумаешь завтра.

— Что? — сонный голос Ани раздается в трубке, а я понимаю, что гудки давно закончились. — Саша, ты?

— Рыжая дрянь меня прокатила, представляешь?

— Кто? — недоуменно бурчит сквозь зевок.

— Рыжая дрянь, говорю же, — цыкаю недовольно, после чего валюсь на прохладный пол. — Сука. Сначала позвала, а теперь, говорит, иди на хуй, шантажист. А я в шоке.

— Какая дрянь?

— Самая шикарная, — шепчу с придыханием, затем закрываю глаза и качаюсь на волнах подступающей дремоты. — Она такая красивая, Ань. Эти чертовы веснушки. Пиздец. Как Шершень работает с ней столько лет? Гадливое чувство. Противное. Настоящие сопли в сахаре.

— Саш, ты про Марину? — осторожно спрашивает Аня.

Слышу недовольную возню рядом с ней. Знакомый голос что-то бурчит про неугомонную китайскую подделку и вызывает прилив раздражения.

— Ну ой. Иди, мамочка. Корми всеми брошенного ребенка. Только не перебарщивай, а то сиськи обвиснут.

«Воробушек, шли индюка лесом».

Бросаю трубку раньше, чем наш диалог превратится в коллективный обмен любезностями. Не понимаю, зачем позвонил. Понес какой-то бред… На хуй?

Но зерно истины я улавливаю. Поэтому шагаю к ноутбуку и, предвкушая пряный вкус мести, решительно поднимаю крышку.

Лазарев отлично рисует, Шершнев прекрасно поет. А я делаю и то и другое на уровне троечки. Но этого вполне достаточно, чтобы иметь диплом из музыкальной школы с отличием. И в совершенстве освоить многочисленные фоторедакторы, корректоры и последние версии программ для создания максимально реалистичных картинок.

Родная мать не разберется.

Творческий процесс протекает в спешке. Старательно не думаю и не подпускаю к разуму то, что изображено на экране. Получившаяся картинка впивается в сетчатку, шарашит кипятком в лицо и неимоверно злит.

Убью, уебка.

Получается реалистично. Конечно, можно не заморачиваться и довериться нейросети, но она сильно косячит с физиологией и упускает детали. А подружить вместе несколько фотографий проще для правдоподобного результата.

Трясу головой, отодвигаюсь и любуюсь получившимся шедевром. Злая ухмылка расплывается на губах, когда я прогоняю снимки через нейросеть. После небольшой коррекции у меня десять разных фотографий.

За них Леночка выставит Олега из дома раньше, чем он откроет рот. А тот порвет все живое вокруг себя в радиусе десяти километров, пока докажет дорогой супруге, что перед ней подделка. Мне ли не знать.

Я бы порвал.

Удовлетворенный результатом, бережно сохраняю подборку в облако. С мазохистским удовольствием загружаю ссылку с доступом в нашу с Мариной переписку.

«Я говорил, что со мной шутки плохи, Мари. У тебя час. Или утром я расторгну договор с Шершневым. Следом вышлю Лене эту очаровательную подборку. Адрес у тебя есть. Фото стартуют по одному через пятнадцать минут после назначенного времени».

Отправляю и довольно улыбаюсь.