Это было самое долгое воскресенье в моей жизни.

Трясу головой и убираю наэлектризованные ладони за спину.

Какие-то сопли в сахаре. Жуть, блядь. До чего доводит спермотоксикоз животворящий. Так и жениться недолго, когда мозгом управляют яйца. Заебешься потом оформлять разводы и делить имущество.

Плавали, знаем.

В юности я по три раза на дню чуть не бежал с цветочками в ЗАГС. А уж какие дифирамбы исполнял! Дрочер Олег нервно отсасывает в сторонке. За активный половой период выучил: сначала натрахайся, потом соображай.

А то на каждую рыжую соску домов не наберешь.

Правда, обычно хватало раза, а здесь магия, блядь. Все, наверное, из-за природной любви к осени. Старею, а Марина с блядским апельсиновым печеньем и веснушками вызывает в душе ностальгию.

Только я знаю, что это ничего не значит.

— А тебе пойдет наряд горничной, Мари. Оденешь его вечером к моему приезду

Тяну за подбородок, заставляю посмотреть на себя. Плевать на людей. Серебристая ртуть в ее зрачках проникает в каждую клеточку тела. Жадно пью эмоции из этого бездонного колодца. Гнев, растерянность и призрачный отблеск желания врываются тысячами ядовитых капель в кровь. Парализуют нервную систему и отнимают власть над телом.

— Александр Николаевич, — протестующе дергается рыжая дрянь.

Сильнее сжимаю подбородок. Официальное обращение ударяет под дых и запускает цепную реакцию. Волосы на теле встают дыбом, а из горла вырывается гневный хрип.

— Дис-тан-ци-я, — цедит сучка по слогам прямо мне в глаза.

— Забываешься, коза, — шиплю и едва сдерживаю стон от расширившихся зрачков. — Ты, похоже, не поняла, кого динамишь. Со мной шутки плохи.

Она что-то говорит, гневно смахивает с плеч тщательно выпрямленные пряди. Но ее слова теряются в яркой вспышке воспоминания.

«Пожалуйста, Саша».

Голодно облизнувшись, будто ел последний раз неделю назад, тянусь к малиновым губам. Магнитит, сука. Не зря говорят, что все рыжие — ведьмы. Похоже, наши предки знали тайны, которые давно стерлись в веках.

Хочу вновь почувствовать пряный вкус апельсинового печенья с отголосками глинтвейна, которым пропитан ее рот. Немедленно.

Протестующе упирается в грудь.

Только я гораздо крупнее рыжей фурии. В моих руках Марина — гном. И от ее сопротивления в голове взрывается полный склад динамита. Выкидывает мозги наружу и выворачивает череп наизнанку.

У меня нет другого объяснения, почему я не в состоянии себя контролировать.

— Что такое? — хрипло шепчу и цепляю губами золотую сережку. — Забыла наш уговор?

— Здесь люди, — шипит, нервно оглядываясь. — Александр Николаевич, вы ведете себя неподобающе.

— Неподобающе я тебя трахну посреди опенспейса, — с утробным мурлыканьем пропускаю медный локон между пальцами. — Я не жадный, детка. Еще раз меня прокатишь — найду компанию на знатную групповушку. Буду ебать тебя на пару с тем гандоном недоношенным, по которому ты пускаешь слюни. Или тебе больше нравятся незнакомцы?

Поток грязных пошлостей лавиной вырывается из глотки: наказываю и пугаю Марину. Бесит, что она прокатила меня. Раздражает, что каждый раз мы уносимся в начало после шикарного интима.

Но хуй я с кем-то разделю ее.

Мне глубоко плевать на чувства Марины и прочую лабуду. Просто самому маловато. Я не в состоянии насытится хитрой лисой. Вытрахаю, а потом пусть дальше ебется с Олежиком в его кабинете.

Если Лену такой расклад устраивает, то мне какое дело?

— Мудак.

Марина рвется разъяренной кошкой.

— Два члена — популярная женская фантазия, — хватаю за затылок.

Сгребаю шелковистые волосы в кулак, жадно сминаю приветливо распахнувшийся рот. Упирающиеся в грудь ладони слабеют, а дыхание Марины учащается. В серебристых радужках расцветает северное сияние.

Теряю под ногами опору, а из головы — разумные мысли. Ловлю ароматное дыхание в миллиметре от ее губ.

— Или три…

Юркий язычок скачет между сладких губ. Член выкидывает белый флаг и требует немедленной капитуляции. Или сдачи в плен: влажный, тесный и восторженно принимающий.

«Пожалуйста, Саша».

— Марина! — знакомый окрик врывается в сознание ледяным душем.

Едва не оставляет в руке клок волос, когда вырывается. Судорожно поправляет одежду, одергивает юбку.

А я медленно закипаю от звука знакомых шагов за спиной.

— Олег Константинович… — вытянувшись по струнке, словно в армии, Марина испуганно косится мне через плечо.

Прокляв весь род Олега, оборачиваюсь с искусственно приветливой улыбкой.

Взгляд «Ненавижу тебя, гандон» взаимно летит в ответ.

— Александр, — тянет руку растрепанный Олег и окидывает рассеянным взглядом Марину. — Отлично, что вы оба здесь. В кабинет. На пару слов.

— Олег Константинович, — сорвавшись с места, она вновь предпринимает попытку что-то сказать, пока скалообразный мудак разворачивается и чешет в заданном направлении. — Мы с Александром Николаевичем обсуждали…

Бесит, сука. Будто один факт его существования обязывает людей ему подчиняться.

И это вовсе не потому, что Марина за долю секунды потеряла ко мне интерес.

Совсем, блядь, не поэтому.

— Марин, я понял, что ты героически вытаскивала соринку из глаза Левицкого, — хмыкает скользкая тварь и устраивается в просторном кресле. — Ценю твою заботу о наших партнерах. А теперь закройте дверь и садитесь.

— Не помню, чтобы работал на тебя, — шикаю в ответ, когда захожу следом за Мариной.

— Технически ты на меня и работаешь. Сейчас.

Недовольно скрещиваю руки на груди. Краем глаза замечаю, как моя девочка захлопывает дверь и спокойно устраивается по правую руку от Олега. Гордо, уверенно. Будто, сука, там и должна сидеть.

У меня кишки выворачивает от открывшейся картины.

«Мари, блядь! Ему на тебя плевать!» — долбит отчаянный крик в голове.

По хую. Она что-то рапортует Олегу, который разглядывает бумаги.

— После, — внезапно заявляет и поднимает голову. — Саш, сядь. Пожалуйста.

«Пошел на хуй, уебок!» — хочу крикнуть в ответ, но эмоции во взгляде несостоявшегося друга привлекают внимание.

Нечто знакомое, но совершенно неподходящее ему.

— Чего только не сделаешь ради тебя, Шершень, — привычно отшучиваюсь и падаю в кресло, напротив Марины. — Внемлю, котик. Не стыдись и стихами разъяснись.

— Не до шуток мне, касатик, проебали миллиардик, — на автомате отвечает.

Мы с Мариной синхронно кашляем и таращимся на задумчиво разглядывающего нас Олега.

— В холдинге Соловьева сидит крыса. Давно. Я не знаю, кто это, но точно знаю, что искать нужно среди приближенных Павла Андреевича, бывшего финансового директора. Вот копии поддельных отчетов, — протягивает в полной тишине папку с бумагами ошарашенной Марине. — Тебя эти гарпии любят больше, чем меня. Выпотроши их. Найди эту суку.

— Хорошо, — кивает и рассеянно перелистывает страницы. — А Елена Семеновна…

— Елена Семеновна выдала максимум информации, который здесь был. Нужен непредвзятый человек, который не проработал с фуриями последние три года. И я сразу оговорюсь: думал, что это ты сливаешь информацию Лазареву-старшему. Но у тебя слишком много мозгов — это раз. Два — Лена тебе верит. Три — ты не работала в тот момент на главную компании, что не делает факт махинации невозможным, но значительно усложняет процесс.

— Зачем мне знать о ваших подозрениях?

Марина хмурится и моментально сует нос в папках. Тщетно прячет обиду, которая проступает сквозь невозмутимые черты. У Олега научилась строить из себя ледяную крепость, но слишком горяча, чтобы скрывать эмоции за непробиваемой стеной.

— Я привык доверять тебе, Марин. Больше, чем себе, — отбрасывает официальный тон Олег и поворачивается ко мне. — Саша, мне нужен твой отец. Готов выступить партнером вместо Лазарева-старшего. У меня есть ряд предложений, которые я хочу с ним обсудить. Но Николай Игоревич игнорирует любой запрос на встречу, а время уже поджимает.