Один из главных судей судов штата Нью-Йорк как-то сказал, что находчивый прокурор, если ему взбредет в голову, может предъявить обвинение «бутерброду с ветчиной». На бумаге обвинительное заключение может показаться непомерно большим, но адвокаты знают, как легко прокурорам убедить большое жюри, состоящее из обычных граждан, выдвинуть обвинения в совершении преступления. Как правило, большому жюри представляется только одна версия доказательств — версия обвинения. Настоящие сражения происходят в залах судебных заседаний и апелляционных судах. Чертоффу и двум другим молодым прокурорам, Джону Ф. Саваресу и Дж. Гилмору Чайлдресу, предстоит противостоять целой батарее искусных адвокатов, искушенных в маневрах защиты от организованной преступности. К тому же у боссов были большие деньги, чтобы привлечь экспертов и другие ресурсы для оспаривания доказательств и показаний обвинения.

Сторона защиты сразу же преподнесла один сюрприз. Неординарный Кармин Змей Персико, утверждавший, что у него больше опыта работы в суде, чем у большинства адвокатов, решил представлять себя сам.

Еще до начала судебного процесса над обеими сторонами нависли нерешенные вопросы эффективности и законности закона о РИКО. Дело Комиссии стало знаковым событием в истории американской мафии. Это было первое серьезное испытание РИКО в суде. Даже если бы были вынесены обвинительные приговоры в отношении самых высокопоставленных мафиози страны, конфликт продолжился бы. Предстоят упорные апелляции, чтобы определить, являются ли приговоры, вынесенные в соответствии с новым законом, конституционными и будут ли они поддержаны вышестоящими судебными инстанциями, в конечном итоге Верховным судом США.

Три федеральных адвоката, рассматривавшие дело Комиссии, столкнулись с еще одной тонкой проблемой. На решение присяжных могли повлиять широко распространенные в стране сомнения в том, что мафия или Коза Ностра действительно существовали. Важные чиновники продолжали сомневаться в том, что мафия — это миф, придуманный и преувеличенный высокомерными, склонными к публичности сотрудниками правоохранительных органов. После убийства Кастеллано губернатор Нью-Йорка Марио Куомо поднял этот вопрос на первый план. На пресс-конференции он выступил против этнических стереотипов и оскорблений, которые, по его словам, были навязаны ему и другим итало-американцам частыми упоминаниями о мафии в правоохранительных органах и прессе. Отчасти это было похоже на выступление Джо Коломбо против ФБР пятнадцатью годами ранее. Куомо сетовал на частое использование слова «мафия» для обозначения организованной преступности. Поскольку «мафия» — это итальянское слово, — сказал Куомо журналистам, — каждый раз, когда вы его произносите, вы внушаете людям, что организованная преступность — итальянская, это уродливый стереотип». На вопрос, существует ли мафия, губернатор ответил: «Вы говорите мне, что мафия — это организация, а я говорю вам, что это полная чушь».

Чтобы добиться успеха в суде, обвинение должно было убедить всех двенадцать присяжных в четырех основных фактах: мафия и ее предположительно всемогущий руководящий орган, Комиссия, существовали; обвиняемые были членами Комиссии или выполняли ее приказы; через так называемый Бетонный клуб Комиссия контролировала крупную строительную отрасль; и Комиссия была ответственна за казнь Кармина Галанте.

В сентябре 1986 года в строгом здании Федерального окружного суда на Фоули-сквер начался судебный процесс. Драматический тон был задан в первый же день, когда председательствующий судья Ричард Оуэн согласился на ходатайство обвинения об анонимном жюри. Сокрытие личностей и адресов присяжных, чтобы защитить их от возможного запугивания и фальсификации, стало ударом для защиты; в 1986 году анонимность присяжных применялась редко. Это решение навело присяжных на мысль, что они должны быть защищены от этих обвиняемых.

В качестве главного свидетеля, рассказывающего о происхождении и обычаях американской мафии и Комиссии, обвинение представило Анджело Лонардо, самоназванного бывшего исполняющего обязанности босса и младшего босса мафиозной семьи Кливленда. Выступая в роли историка с места событий, семидесятипятилетний Лонардо вспомнил о давних событиях мафии, создании Комиссии и убийствах, совершенных гангстерами в 1920-х годах. Он «перевернулся», став государственным свидетелем, в надежде на смягчение пожизненного приговора за рэкет и торговлю наркотиками. Помимо ярких показаний об организационной структуре, традициях и кодексах поведения мафии, Лонардо описал ранг и статус каждого из обвиняемых. Он выделил «Жирного Тони» Салерно как контактное лицо кливлендской мафии для работы с Комиссией.

На свидетельской трибуне прокурор Майкл Чертофф спросил Лонардо:

«Каковы функции Комиссии в Коза Ностра?»

Лонардо: «Ну, если возникают споры по какому-либо поводу, они собираются вместе и улаживают их».

Чертофф: «Есть ли еще какие-нибудь функции, которые выполняет Комиссия?»

Лонардо: «Они устанавливают все правила и нормы, что можно делать, что нельзя».

Описывая полномочия Комиссии над всеми боргатами, Лонардо сказал: «Ну, правила таковы, что они не могут убить босса в других городах или в Нью-Йорке без того, чтобы они об этом не знали».

Самовосхваление Джо Бонанно и опубликованные рассказы о его былой славе были превращены в мафиозное евангелие и улики, вредные для защиты. Бывший босс Бонанно отказался давать показания, но обвинение показало его телеинтервью в программе «60 минут», в котором он хвастался своей ролью в зарождении Козы Ностра, а также происхождением и эволюцией Комиссии.

Красочные и более свежие сведения были получены от бывшего соратника семьи Коломбо, Джозефа Канталупо. Информатор ФБР, он рассказал, что, как и все члены банды, был осведомлен о том, что Персико был назначен боссом «Боргаты» после того, как Джо Коломбо был застрелен и парализован в 1972 году. Канталупо даже рассказал подробности сбора Комиссии в конце 1960-х годов, когда Коломбо был на пике своего могущества. Заявляя о теплых отношениях с Коломбо, Канталупо сказал, что предоставил боссу мафии фантомную работу в своей бруклинской фирме по недвижимости, которую Коломбо использовал как прикрытие для своей незаконной деятельности.

«Однажды мистер Коломбо спросил меня, может ли он использовать мою квартиру для встречи», — вспоминает Канталупо. «Я ответил: «Конечно», — после чего Коломбо дал ему кулинарные инструкции: «Завтра вечером пусть ваша жена сварит большой кофейник черного кофе, сходите и купите пару фунтов итальянского печенья и накройте стол на пять персон. Мы придем, как только стемнеет».

На следующий день Канталупо сидел на крыльце своего дома и наблюдал, как Коломбо, Карло Гамбино, другие боссы и их телохранители приезжают на своих машинах и поднимаются по лестнице к его квартире. Никто из них не вел себя скрытно и не пытался замаскироваться. Спустя несколько часов они спустились по одному и уехали.

Показания Лонардо и Канталупо о жизни среди гангстеров были очень интересными, но оба заключили сделки о смягчении приговора, и поэтому их рассказы вызывали подозрения — их было недостаточно для подтверждения существования и силы Комиссии. Их рассказы стали важны только потому, что они добавили плоти и значимости главному доказательству обвинения: записям с секретных жучков.

Версия Лонардо о главенстве Комиссии в мафии была подкреплена записью встречи в социальном клубе «Пальм-Бойз» утром 8 октября 1984 года. Два человека, идентифицированные как члены семьи Кливленд, Джон Тронолоне и Джо Пиери, просили помощи у «Толстого Тони» Салерно из Дженовезе, чтобы разрешить спор о лидерстве в их боргате. Именно на этом заседании Салерно сказал двум эмиссарам Кливленда, что передаст их отчеты другим членам Комиссии. Его тон стал более властным, когда он предупредил их, чтобы они поручили мафиози прекратить вражду по поводу установки нового кливлендского босса. «Пусть Комиссия решает, — сказал Салерно и добавил: — Скажите ему, что это Комиссия из Нью-Йорка. Скажите ему, что теперь он имеет дело с большими парнями».