Автомобиль, на котором скрылись с места убийства Галанте, Mercury Montego, был найден полицией вскоре после убийства, но криминалисты не смогли сопоставить частичные отпечатки ладоней — единственные улики, снятые с машины, — ни с одним подозреваемым. За прошедшие годы ФБР разработало систему идентификации сегментов отпечатков рук, и Пэт Маршалл, играя в долгую игру через пять лет после убийства, получил полные отпечатки рук Инделикато и прогнал их через криминалистическую систему бюро. «Бинго, мы его нашли, — с гордостью сообщил Маршалл Джиму Косслеру и прокурорам. — Мы прижали его по отпечатку левой ладони на внутренней стороне одной из дверей». У них был стрелок, Бруно Инделикато, и в день убийства они могли связать его с Деллакроче, младшим боссом Гамбино, который часто присутствовал на заседаниях Комиссии. Теперь ФБР и прокуроры могли возложить вину за убийство на членов Комиссии, обвинив их в том, что они выдали Галанте смертный приговор.

Если интерес Джулиани к Комиссии был вызван откровениями Джо Бонанно, то пленки «Ягуара» удвоили его энтузиазм по поводу литературных признаний изгнанного босса. На двух пленках Дакс Коралло и его подчиненный, Сальваторе «Том Микс» Санторо, насмешливо отзываются о выступлении Сэла Авеллино Бонанно в программе «60 минут» для рекламы его книги. Мафиози Луккезе осудили его как отступника за нарушение кодекса омерты, в частности за то, что он подтвердил детали рождения американской Козы Ностра в обмен на крупный контракт на книгу и участие в кино. Расправляясь с Бонанно, мафиози невольно способствовали накоплению доказательств, подтверждающих существование Комиссии и ее исторических записей.

Подвозя Санторо, Авеллино несколько раз поднимал тему воспоминаний Бонанно и его отношений с предыдущими крестными отцами Томми Луккезе, Карло Гамбино и Джо Профачи. 28 марта 1983 года публичные разоблачения Боннано доминировали в мыслях Санторо и Авеллино, когда они беседовали в «Ягуаре».

Авеллино: «Я был потрясен. Что он пытается доказать, что он человек чести? Но он признает... он фактически признал, что у него есть семья, что он был боссом семьи».

Санторо: «Верно. Верно. Верно. Верно».

Авеллино: «Даже если он говорит: «Это была моя семья. Я был как отец».

Санторо: «Он пытается уйти от образа гангстера. Он пытается вернуться в Италию. Видите, когда он говорит: «Мой отец научил меня»».

В фильме «Человек чести» Бонанно отрицает свою причастность к наркотикам, и Санторо высмеивает это утверждение такими словами: «Он полон дерьма, потому что я знал, что он обманщик... Знаете, как он говорит, что никогда не занимался наркотиками, так и есть. По его же гребаным правилам он делал кучи денег...».

Оба мафиози возмущались тем, что Боннано явно собирается нажиться на своей прежней жизни в качестве дона мафии.

Санторо: «Этот хуесос, знаешь, сколько он заработает? Ты знаешь, сколько денег он заработает сейчас, на своей книге... Снимите фильм, и этот парень будет техническим директором, забудьте об этом, этот хуесос заработает целое состояние».

Авеллино: «Это будет что-то вроде «ах, теперь они скажут, что у нас есть оригинальный крестный отец»».

Через две недели, 6 апреля, Бонанно снова стал популярной темой, когда Авеллино беседовал в «Ягуаре» со своим боссом Тони Даксом. Авеллино особенно заинтересовало то, что Бонанно настаивал на том, что в 1964 году его похитили другие мафиози. Коралло высмеял это утверждение, заявив, что Бонанно исчез в страхе перед местью мафии за неудачный заговор с целью убийства боссов-конкурентов Томми Луккезе и Карло Гамбино.

Коралло: «Бонанно. Он уже много лет квакает, этот хуесос. Ты что, шутишь?»

Авеллино: «И что же он собирается рассказать им об этом похищении сейчас? Он собирается рассказать им историю о том, что...».

Коралло: «О каком похищении?»

Авеллино: «Когда он сбежал».

Коралло: «Он сбежал, этот фальшивый хуесос, какое похищение?.. Он должен сделать это законным. Он должен сделать это похищением. Интересно, скажет ли он на следствии, что когда они собрались вместе, то хотели убить Гамбино, Томми Брауна [Луккезе]».

Авеллино сообщил Коралло, что в одном из интервью Бонанно утверждал, что «отец» или «босс» «управляет семьей так, как хочет».

Коралло: «Он так сказал?.. Они могли бы вызвать его и посадить вас в тюрьму по этому закону».

Авеллино: «Этот закон РИКО. Он признал, что возглавлял семью...».

Коралло: «Теперь они могут вызвать его... Они вызовут его в качестве свидетеля... И что вы тогда будете делать?»

Коралло, возможно, читал мысли Рудольфа Джулиани. Прокурор и его сотрудники работали по пятнадцать часов в день, чтобы подготовить обвинительные заключения для Комиссии, и одним из последних свидетелей, которых предстояло допросить, чтобы узнать из первых рук об истории и полномочиях Комиссии, был Джо Бонанно. В ноябре 1984 года Бонанно была вручена повестка для дачи показаний перед большим жюри в Нью-Йорке. В ответ 79-летний Бонанно лег в больницу Святой Марии в своем родном городе Тусоне. Он утверждал, что слабое сердце и другие изнурительные болезни не позволяют ему путешествовать, а стресс, связанный с дачей показаний, может оказаться смертельным. Его личные врачи подтвердили, что он страдал от тяжелой сердечной недостаточности. Когда государственные врачи признали Бонанно здоровым и способным отвечать на вопросы, Джулиани вылетел в Аризону, чтобы убедить его дать показания на предстоящем процессе, предложив иммунитет от судебного преследования.

Лежа на больничной койке в окружении своих адвокатов, Бонанно был сердечен с Джулиани. «Вы хорошо делаете работу», — поздравил он прокурора. Но он отказался сотрудничать, уклоняясь от вопросов, касающихся его опубликованных и телевизионных заявлений о происхождении Комиссии и его жизни в мафии. На каждый вопрос, заданный в ходе дачи показаний, он отвечал уклончиво или ссылался на свое право на самообвинение в соответствии с Пятой поправкой.

Непокорность Бонанно стоила ему четырнадцати месяцев тюрьмы за препятствование правосудию. Обжалуя приговор, Бонанно признал, что «ошибся» при написании своей биографии. Давая показания правительству, он настаивал, что это «усугубит проблемы» и нарушит его «принципы». (После освобождения из тюрьмы Боннано провел большую часть оставшихся лет жизни в Аризоне, где и умер в 2002 году в возрасте девяноста семи лет. Очевидно, что его сердце было здоровее, чем утверждал он сам и его врачи шестнадцать лет назад).

Дача показаний Боннано стала одним из последних этапов подготовки Джулиани. Он, его штат прокуроров, Пэт Маршалл и Шарлотта Лэнг, а также десятки агентов, призванных на службу, провели восемнадцать месяцев, пытаясь составить обвинительное заключение по «предприятию» РИКО, исключающее ошибки. Конечный продукт был рассмотрен Джулиани, его ближайшими помощниками и руководителями Министерства юстиции. Это было громкое обвинение, направленное против признанных суверенов четырех из пяти нью-йоркских семей, в котором утверждалось, что они составляют верховный совет, управляющий американской мафией. Для пущей убедительности несколько приспешников предполагаемых боссов были названы в качестве соучастников, что составило в общей сложности девять обвиняемых. На скамье подсудимых оказался весь правящий класс мафии.

Обвинительное заключение из пятнадцати пунктов с указанием обвинений было утверждено, или вынесено, на официальном голосовании большого жюри в феврале 1985 года в Федеральном окружном суде на Манхэттене. ФБР планировало арестовать мафиози рано утром во вторник, 26 февраля, в день, когда обвинительное заключение должно было быть оглашено. Но за неделю до запланированных арестов новости о гигантском деле просочились в прессу. «Обвинительные заключения направлены против больших шишек преступной семьи», — гласил заголовок нью-йоркской газеты Daily News в воскресенье, 24 февраля. На следующий день, не рискуя, что кто-то из их жертв уйдет в бега, агенты нагрянули к ним домой с обыском: Пол Кастеллано, Антонио Коралло, Энтони Салерно и их соучастники. Толстяк Тони Салерно был больше всех огорчен выбором времени. Он был схвачен в своей квартире в Восточном Гарлеме, когда агенты ФБР прибыли одновременно с доставкой огромного заказа на вынос из таверны «Колониальная таверна Энди». Агенты отказали Салерно в просьбе разрешить ему принять участие в трапезе, за которой он сидел со своим личным врачом Бернардом Векслером и четырьмя подручными Дженовезе.