Боб Блейки, главный автор РИКО, которого когда-то сторонились в SDNY, был принят Джулиани как заслуженный пророк. С тех пор как два года назад его теории были приняты руководством ФБР в Нью-Йорке, он стал их советником на кухне. Агенты в шутку называли его «консильери», и он побуждал их добиваться предъявления огромного обвинения всей Комиссии, чтобы смести всех боссов района на совместном процессе. Встретившись с Джулиани, Блейки призвал его приступить к реализации этого плана. «Мысли Джулиани работали на полную катушку, — говорит Блейки. — У него было достаточно смелости, чтобы понять, как использовать РИКО, и он все это проглотил».
Позднее Джулиани утверждал, что идея подорвать боссов одним обвинительным актом пришла ему в голову за несколько месяцев до того, как он переехал в Нью-Йорк в качестве прокурора США, и была вдохновлена одним из первых цезарей Козы Ностра, Джо Бонанно. В начале 1983 года, будучи еще сотрудником номер три в Министерстве юстиции, Джулиани с жадностью наблюдал за тем, как Бонанно продвигает свои самовосхваляющие мемуары в телепрограмме «60 минут». Прочитав книгу «Человек чести», Джулиани пришел к выводу, что Бонанно составил каталог всей структуры Комиссии. В книге «Лидерство», опубликованной Джулиани в 2002 году, он говорит, что «придумал тактику» использования РИКО «для преследования руководства мафии за то, что оно само является «коррумпированным предприятием»».
«Я понял, что описание Бонанно того, как были организованы семьи, давало «дорожную карту» именно того, для борьбы с чем был разработан закон РИКО. Как только я стал прокурором США, я смог поднять Бонанно на его литературный хвост», — написал Джулиани. Он отметил, что большинство уголовных дел возбуждаются федеральными агентами или полицией. По его словам, расследование Комиссии отличалось тем, что он лично принимал в нем участие. Подчеркнув, что судебное преследование боссов «Боргаты» имело для него исключительное значение из-за его «неприязни» к итало-американским гангстерам, он добавил: «Я был частью команды, которая разрабатывала это дело с самого начала».
Генезис расследования Комиссии, однако, остается туманным.
«Я не могу сказать, что было на уме у Руди, когда я впервые заговорил с ним о предъявлении обвинений Комиссии, — вспоминает Голдсток о своей встрече с Джулиани в 1983 году. — Но он никак не показал, что думает об этом. Он сказал: «Звучит очень интересно, но как бы вы это обставили?»».
Более чем за год до приезда Джулиани трудолюбивые сотрудники ФБР уже распознали возможность прорыва в деле против Комиссии. Начиная с декабря 1982 года, когда была установлена прослушка банды Коломбо в ресторане Casa Storta, федеральные и штатные законники впервые стали записывать откровенные, ничем не ограниченные разговоры нескольких иерархов мафии: Пола Кастеллано, Тони Салерно и Тони Коралло, действующего босса Джерри Ланджеллы и их товарищей по Коза Ностра. Агенты и следователи изучали неопровержимые улики, полезные сведения и полезные сплетни. Жучки прояснили мельчайшие детали конфиденциальной практики мафиозных лидеров, которые никогда ранее не были понятны правоохранительным органам. Любопытство Сальваторе Авеллино оказалось особенно полезным. Он несколько лет проучился в колледже, а во время поездок на «Ягуаре» вел себя как любознательный первокурсник, засыпая Тони Дакса Коралло и других старых профи Луккезе язвительными вопросами. Авеллино вникал в историю семьи, ее внутренние операции и отношения с другими семьями.
Из «Ягуара» потекли откровения о вымогательствах и ростовщических преступлениях, о клубе «Бетон», действующем в партнерстве с другими боргатами, о податливых профсоюзных лидерах и о противоречивых взглядах боссов на торговлю наркотиками. Были и личные проблемы, и душевные диалоги о мудрости поощрения сыновей следовать карьерным путям отцов в Коза Ностра, и язвительные обвинения в ненасытной жажде Пола Кастеллано получить большую долю награбленного.
В начале расследования мафиозных дел сотрудники ФБР имели широкую свободу действий в определении целей семейных дел. Первоначально они планировали преследовать иерархии каждой из пяти нью-йоркских семей по отдельности и разрушить их сферы влияния. По мере того как продвигались отдельные расследования, Джим Косслер, руководитель бюро по борьбе с организованной преступностью в Нью-Йорке, все больше проникался взаимосвязанными интересами пяти семей и Комиссии. Каждый четверг утром Косслер встречался в конференц-зале без окон в штаб-квартире бюро в центре города с членами антимафиозных отрядов и детективами городской полиции, работающими с ними в рамках совместной оперативной группы. Цель состояла в том, чтобы обменяться информацией, сравнить заметки и попытаться прояснить загадочные улики. «По мере того как мы расширяем масштабы нападений на различные семьи, становится все яснее и яснее, что многое из того, что они замышляют, объединяет, — сказал Косслер агентам. — У разных отрядов есть разные кусочки паззла».
Поразительной общностью, выявленной ФБР и «жучками» штата, были многочисленные ссылки на таинственную Комиссию. Записи из клуба «Пальм-Бойз», «Ягуара» и других перехваченных разговоров изобиловали упоминаниями об этом правящем органе. Разные боссы рассказывали об одних и тех же встречах на высшем уровне, о дележе денег, о профсоюзах и строительных компаниях, попавших в их руки. Собирая воедино фрагменты из сотен часов электронного подслушивания, ФБР начало постигать масштабы власти членов Комиссии: они санкционировали контракты на убийство, осуществляли совместные предприятия, регулировали отношения между семьями и запрещали принимать на службу солдат из других боргатов.
Электронное подслушивание еще больше прояснило влияние мафии на один из самых крупных и влиятельных профсоюзов страны. Косслер, эксперт по трудовому рэкету, расшифровал значение беседы Тони Салерно с представителями кливлендской мафии, состоявшейся однажды днем. Эти люди вскользь называли имена, выбирая новых лидеров профсоюза, который не был назван в их беседе. Косслеру были знакомы упомянутые имена. «Вы понимаете, о чем говорят эти ублюдки там, на 115-й улице?» — спросил он коллег-агентов. — Они выбирают следующего президента профсоюза рабочих».
Пленки наполнились слухами о том, что раздираемая междоусобицами семья Бонанно была вытеснена из Комиссии, по крайней мере временно, и что совет директоров теперь состоит в основном из четырех оставшихся крупных нью-йоркских банд. Семьи из Чикаго и других городов больше не имели автоматических мест в Комиссии. Жучки также показали, что мафиозные семьи из Кливленда, Филадельфии, Новой Англии, Милуоки, Буффало и Нью-Джерси часто действовали как сателлиты, обращаясь за советом или разрешением в Нью-Йорк по вопросам руководства и других серьезных внутренних решений.
Еще в 1981 году чиновники и прокуроры штата и федеральных властей на разных этапах расследований признали, что Комиссия — это реальная мишень для РИКО. «Мы рассматривали возможность возбуждения дела против Комиссии еще в 1981 году», — сказал Томас Шир, глава нью-йоркского отделения ФБР в 1986 и 1987 годах. — Это была одна из наших первоначальных и конечных целей».
Джулиани, возможно, и не был первым представителем правоохранительных органов, представившим себе обвинительное заключение Комиссии, но он собрал разрозненные части нескольких независимых расследований в одно целое дело. Он был несомненным катализатором. Практически с того дня, как он возглавил Южный округ Нью-Йорка, он заговорил о том, что ему нужно сосредоточиться на Комиссии. Руди читал нам отрывки из книги Бонанно и говорил: «Разве это не прекрасное дело? — отметил Уолтер Мак.
Получив поддержку генерального прокурора и директора ФБР, Джулиани получил право задействовать все ресурсы бюро для решения своей приоритетной задачи. В конце лета 1983 года в дело вступило нью-йоркское отделение ФБР. В ответ на указания Джулиани и Министерства юстиции бюро официально открыло дело Комиссии, назначив агента для расследования — одного из своих самых ярких и энергичных следователей, Пэта Маршалла.
