В то роковое утро Лупарелли находился в Маленькой Италии, пытаясь завязать знакомство с несколькими авторитетными людьми Коломбо, играя с ними в карты и ведя светские беседы в одном из притонов банды. Незадолго до пяти утра, нуждаясь в перекусе перед завтраком, он заглянул в «Умберто», единственный итальянский ресторан в округе, еще открытый в этот час, и выпил миску красной похлебки из моллюсков. Освежившись, он болтал у ресторана с Мэтти Хорсом, когда подъехала ликующая компания Галло.

Почувствовав золотую возможность, Лупарелли поспешил по Малберри-стрит, пока не нашел четырех солдат Коломбо в китайском ресторане. «Убацце сейчас обедает у Умберто», — взволнованно сообщил он им; итальянское слово «убацце» означает «сумасшедший» — явная отсылка к Галло. Один из мужчин пошел в телефонную будку и вернулся с приказом Джо «Як» Джаковелли, капо их команды, забрать Галло. По словам Лупарелли, он вместе с одним из них поехал на место возле ресторана Umberto's, расположившись в «аварийной машине», чтобы помешать полиции или другим машинам преследовать убегающую машину. Трое других Коломбо припарковались на Малберри-стрит возле боковой двери ресторана. По словам Лупарелли, он видел, как стрелок проскользнул в «Умберто», услышал выстрелы и увидел, как Галло упал на тротуар смертельно раненым.

После перестрелки трое мужчин, находившихся в машине для побега, бросили автомобиль, и все пятеро поехали в верхний город на машине Лупарелли в квартиру Джаковелли в Ист-Сайде, где капо поздравил их с хорошо выполненной работой. Затем все пятеро отправились в квартиру в пригороде Найка, где Джаковелли велел им спрятаться до тех пор, пока не станет безопасно выходить на поверхность. Лупарелли подчеркнул детективам, что его мотивом для того, чтобы выйти на Галло, была надежда на то, что это поможет ему стать состоявшимся человеком и заработать те деньги, которых он жаждал. «У них есть книги, как у профсоюзов, знаете ли, — с завистью сказал он. — Они не пускают тебя просто так. Им все равно, если они никогда тебя не пустят. Они должны сохранять эксклюзивность, иначе все рассыплется».

Но тесное общение Лупарелли на конспиративной квартире с четырьмя солдатами Коломбо делало его все более нервным и параноидальным. Их неловкое поведение по отношению к нему — в основном холодные взгляды и тихие разговоры — убедили его в том, что они решили, что он не заслуживает доверия, и планируют его убить. После пяти дней, проведенных в убежище, он вышел на улицу, поехал на своей машине в аэропорт Ньюарка и первым же доступным рейсом вылетел в Южную Калифорнию. Оказавшись в Калифорнии у родственников, Лупарелли стал еще более диким параноиком. Уверенный, что мафия выследит его как подозреваемого в крысятничестве, он сдался ФБР и под охраной детективов был доставлен в Нью-Йорк. Рассказ Лупарелли об убежище в Найаке был проверен, и детективы выследили и безуспешно пытались прослушать четырех солдат Коломбо, которые все еще находились там в лагере. Сидман и другие детективы, занимавшиеся этим делом, сочли рассказ Лупарелли о засаде Галло заслуживающим доверия. Однако без подтверждающих доказательств по законам штата Нью-Йорк у прокуроров не было дела об убийстве или заговоре против четырех солдат или Джаковелли. Учитывая захудалую биографию Лупарелли, одних его показаний было слишком мало для обвинительного заключения, не говоря уже о приговоре. Получив вознаграждение и помощь от властей за свой донос, Лупарелли исчез в программе защиты свидетелей, и о нем больше никогда не слышали.

Сидман был уверен, что его детективы раскрыли или нашли ответы на два важных мафиозных преступления: убийства Джо Коломбо и Джоуи Галло. Убийство Галло на глазах у невинных родственниц и ребенка нарушало мафиозный протокол, но правила мафии оправдывали его как месть за бесчестье Коломбо и совершение самого тяжкого из грехов Козы Ностра: убийство босса без санкции Комиссии.

Стрельба в Джо Коломбо, а также убийства наемного убийцы Джерома Джонсона и Джоуи Галло числятся нераскрытыми. Единственным человеком, причастным к этим инцидентам, который был арестован и предстал перед судом, был раненый телохранитель Галло, Пит Грек Диапулас. Он был признан виновным по относительно незначительному обвинению в хранении нелегального огнестрельного оружия. Получив условный срок в один год, он избежал даже дня пребывания в тюрьме. Шесть выстрелов Диапуласа, промахнувшиеся мимо убегающего убийцы и машины для побега, вошли в историю мафии. Ошибочные пули пробили каменную кладку жилого дома, расположенного через дорогу от ресторана Umberto's Clam House. Ресторан и пулевые отверстия стали достопримечательностями Маленькой Италии для знатоков мафии.

Ранения Джо Коломбо в итоге оказались смертельными. Пролежав семь лет, не имея возможности говорить и двигая только двумя пальцами правой руки, он умер в мае 1978 года, не дожив до своего пятьдесят пятого дня рождения. Выйдя в отставку с поста главы нью-йоркского детективного бюро, Альберт Сидман размышлял о том, что необыкновенно колоритный и дерзкий мафиози был ответственен за вынесение смертного приговора Коломбо и, непреднамеренно, за вынесение приговора самому себе. «Этот маленький парень со стальными яйцами, — добавил Сидман с оттенком восхищения, — был Джоуи Галло».

Способность Галло интриговать светил шоу-бизнеса сохранилась и после его смерти. В 1975 году иконоборец Боб Дилан сочинил и записал музыку и слова для панихиды по убитому мафиози. В хитовой песне Дилана «Джоуи» Галло был непонятым и неоцененным нонконформистом, который умер слишком рано.

Еще две смерти в 1970-х годах существенно изменили историю мафии: Карло Гамбино и Кармине Галанте.

Первым ушел из жизни почитаемый дон Карло Гамбино, который как никто другой из членов Комиссии был близок к тому, чтобы быть признанным Боссом Боссов. Хотя титул «capo di tutti capí» был изобретением СМИ, Гамбино был самым влиятельным и почитаемым крестным отцом мафии в десятилетие с середины 1960-х до середины 1970-х годов. Он был бесспорно первым среди равных. В 1957 году он захватил контроль над боргатой, которая будет носить его имя, организовав вероломное убийство неугомонного Альберта Анастазиа, а затем приступил к объединению и расширению рэкетирского размаха семьи. Под твердым командованием боргата Гамбино стала крупнейшей в стране, насчитывая около пятисот человек и более двух тысяч сообщников. Один только размер семьи и ее богатство позволили бы ему занять самое высокое место в мафии. Кроме того, дон Карло был новатором, поощряя своих капо и солдат расширять состояние семьи, внедряясь в профсоюзы и легальный бизнес, где добыча была больше, а риск меньше, чем в насильственных преступлениях. Контроль над профсоюзами тимстеров, строителей, работников набережных и мусорщиков обеспечивал стабильный денежный поток от махинаций с профсоюзными фондами социального обеспечения. Власть в профсоюзах давала мафиози возможность требовать от компаний «откаты» в обмен на трудовой мир и выгодные коллективные договоры. Сделки с профсоюзами, заключенные под прикрытием, позволили Гамбино и его капо стать партнерами в полулегальных компаниях и получать огромную выгоду от завышенных ставок на государственные и частные контракты.

Перехитрив своего главного соперника Джо Бонанно, который был вынужден уйти в отставку в середине 1960-х годов, Гамбино стал старшим доном в Комиссии. Его слова стали догмой для национальной комиссии и политики, которую она определяла для других преступных семей страны.

Жизнь в мафии была для Гамбино щедрой. На протяжении полувека, пройдя путь от солдата до крестного отца, он, казалось, был неуязвим для правоохранительных органов, избегая тюремных сроков, когда обвинения против него снимались или отменялись по апелляции. Внешне он жил непритязательно, снимая обычную квартиру в районе среднего класса Шипсхед-Бей в Бруклине и владея более шикарным домом в Массапекуа на северном побережье Лонг-Айленда. Перед налоговыми инспекторами он притворялся, что его доходы были получены от партнерства в консалтинговой фирме по трудоустройству и в компаниях по перевозке грузов. Опыт научил его полагаться на осторожность, и он передвигался в компании отборных громил. Невысокого роста, с клювообразным носом и эльфийской улыбкой, его внешность скрывала смертоносную власть, которую он оказывал на свою и другие мафиозные семьи. Как только Карло Гамбино принял мантию босса, за исключением ошибочного заговора Джо Бонанно, на него не было совершено ни одного покушения или заговора с целью навредить ему.