Эти «разведывательные» сведения о «трех Г» — Гамбино, Дженовезе и Галло — можно было найти только в конфиденциальных досье Детективного бюро полицейского департамента. Это были лакомые кусочки, дополняющие увлекательный фольклор бандитских разборок и интриг, но ничего не стоящие в качестве доказательств, которые могли бы выступить в суде. Детективы, как роботы, занимались поисками убийц Анастазиа , в глубине души понимая, что убийствам мафии суждено остаться нераскрытыми. Они оправдывали тщетность работы над мафиозными делами, повторяя популярную полицейскую сентенцию: «Это всего лишь паразиты, убивающие других паразитов».

Шумиха вокруг убийства Анастазиа мало интересовала полицию деревенского района Нью-Йорка под названием Южный Ярус, расположенного недалеко от границы с Пенсильванией, в 150 милях к западу от Манхэттена. Через три недели после убийства, 13 ноября 1957 года, сержант полиции штата Эдгар Д. Кросвелл расследовал жалобу на плохой чек в мотеле «Паркуэй» в главном городе региона, Бингемтоне, когда его интерес вызвал молодой человек, заказавший три номера и сообщивший портье, что за них заплатит его отец. Молодой человек оказался сыном Джозефа Барберы-старшего, богатого местного жителя, распространителя безалкогольных напитков и пива, который, как знал Кросвелл, в молодости был бутлегером и имел судимость за убийство и нападения.

Во второй половине дня Кросвелл и полицейский Винсент Васиско отправились к дому Барберы — уединенной английской усадьбе на вершине холма, расположенной на 130 акрах земли в деревушке под названием Апалачин (местные жители произносят ее как Эппл-Эйкин). Заметив более дюжины машин, многие из которых были с номерами, выданными за пределами штата, Кросвелл понял, что что-то происходит и необходимо наблюдение. Его интерес усилился, когда местный поставщик продуктов сообщил ему, что Барбера заказал 207 фунтов стейков, 20 фунтов телячьих котлет и 15 фунтов холодного мяса, которые должны были быть доставлены в тот же день.

Подозревая, что в заведении Барберы происходит сговор с целью планирования нарушения законов о спиртном, Кросвелл обратился за помощью в местное подразделение Федерального бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия. Следующим днем, 14 ноября, Кросвелл и Васиско с двумя агентами ATF отправились к дому Барберы и заметили более тридцати больших автомобилей и лимузинов, припаркованных на территории. Когда следователи выезжали из дома, чтобы установить баррикаду на общественной дороге, ведущей из поместья, из дома выбежало около дюжины мужчин. Один из парней посмотрел на дорогу и крикнул: «Это статисты — и все они бросились бежать в поле и лес», — сказал Васиско.

Кросвелл вызвал по рации дополнительные силы. В итоге полиция забрала для допроса сорок шесть человек, спешно уезжавших на машинах, и еще двенадцать, пробиравшихся через леса и поля. Те, кто пробирался пешком в сырой дождливый день, выглядели потрепанными и неприспособленными к загородным походам; это были люди среднего и пожилого возраста, одетые в остроносые туфли с крыльями и деловые костюмы. Большинство мужчин объясняли причину своего появления в усадьбе в сонном Апалачине одинаково: это было совпадение, что все они пришли на массовый прием к Барбере, больному другу, выздоравливающему от сердечной болезни.

Следователи знали, что история нелепа. Быстрая проверка личности выявила звездный состав преступного мира из Нью-Йорка, Нью-Джерси, Калифорнии, Флориды, Техаса, Пенсильвании, Новой Англии и Среднего Запада. Среди ньюйоркцев, доставленных на допрос в казарму полиции штата, были Вито Дженовезе, Карло Гамбино, шурин Гамбино, Пол Кастеллано, Джо Профачи и Джо Бонанно.

Неизвестное число гостей Барберы проскользнуло мимо наспех созданных полицейских блокпостов, а несколько человек, находившихся в пути, повернули назад, услышав по радио сообщения об облаве. Томми Луккезе был единственным нью-йоркским боссом, который избежал оцепления; вместе с Сэмом Джанканой, крестным отцом из Чикаго, он добрался до дороги и выехал из района автостопом.

У всех задержанных были при себе пачки денег, от 2000 до 3000 долларов наличными — необыкновенная сумма карманных денег. Но, не обнаружив признаков преступления и не найдя нелицензионного оружия, полиция отпустила всех, не сфотографировав и не сняв отпечатков пальцев. Пресса сразу же назвала организацию, которая связывала этих людей, и их известность. «Захвачены 62 главаря мафии в ходе рейда на севере штата», — гласил заголовок на первой полосе газеты New York Daily News. (На самом деле, по данным полиции, их было пятьдесят восемь).

Благодаря электронному подслушиванию, сведениям от информаторов и автобиографическим признаниям Джо Бонанно постепенно удалось выяснить причины встречи в Апалачине. С 1931 года Комиссия и лидеры мафии из других регионов страны встречались каждые пять лет. Очередная встреча 1956 года прошла в поместье Барберы в безопасном и комфортном месте. Еще один беженец из сицилийского Кастелламмаре-дель-Гольфо, Барбера был боссом боргаты, действовавшей в основном в районе Скрэнтона, штат Пенсильвания, и он заверил, что немногочисленные и неискушенные полицейские отряды в Апалачине не представляют никакой угрозы для съезда мафиози.

Идея незапланированной встречи 1957 года исходила от Вито Дженовезе. После убийства Анастазиа и отставки Костелло он решил, что остальные мафиозные семьи страны должны быть уверены в том, что в Нью-Йорке все хорошо и стабильно. Национальная конференция, по мнению дона Вито, была лучшим форумом, чтобы представить себя и Карло Гамбино в качестве новых боссов остальной элите Коза Ностра.

Другим важным пунктом повестки дня была выработка политики по борьбе с новым более строгим федеральным законом о наркотиках — законом Боггса-Дэниелса — и по борьбе с сицилийскими импортерами героина. Прежде чем сержант Кросвелл прервал их заседание, крестные отцы на словах заявили о полном запрете на торговлю наркотиками, объявив, что наказанием для людей, занимающихся наркоторговлей, может стать высшая мера наказания мафии. Со временем запрет стал соблюдаться выборочно, если вообще соблюдался, поскольку доходы от наркотиков были огромны. Некоторые боссы, помня частые предостережения Фрэнка Костелло об опасности глубокого вовлечения в наркобизнес, неоднозначно относились к тому, как решить этот вопрос. Деньги от наркотиков были слишком заманчивы, чтобы жадные доны и их приспешники могли от них отказаться. Больше всего они боялись, что суровое тюремное наказание, предусмотренное новым законом, может побудить солдат, которым грозит смертная казнь, спасать свои шкуры, становясь информаторами. Кроме того, существовала вероятность того, что торговцы сами станут наркоманами и подорвут дисциплину и секретность. И наконец, существовала проблема связей с общественностью. Большинство операций мафии, особенно азартные игры, негласно одобрялись равнодушной публикой, но широкое распространение наркотиков могло вызвать возмущение общественности и требования более бдительного правоприменения.

«Они знали, что новый закон вызовет проблемы, и это был точный прогноз, — говорит детектив Ральф Салерно. — Указ о борьбе с наркотиками на самом деле означал, что если ты замешан в этом, то не компрометируй других ребят, если тебя увидят с ними во время совершения сделок с наркотиками». Это был главный призыв к войскам — работайте в одиночку, не подвергая опасности семью».

Последним действием крестных отцов перед вмешательством полиции штата было «закрытие книг», временное прекращение приема новых членов, а лидерам рекомендовалось вычеркнуть из своих списков неквалифицированных мафиози. Они знали, что один из приспешников Анастазиа продавал членство в его боргате за 40 000 долларов и таким образом принимал в свои ряды непроверенных и недостойных людей. Новый запрет на членство, с небольшими исключениями для близких родственников лидеров, продержался во многих семьях двадцать лет.

Джо Бонанно находился за пределами страны, возвращаясь из поездки в Италию, когда Вито Дженовезе организовал вторую конференцию в Апалачине. За год до этого Бонанно председательствовал в доме Барберы, где проходило спокойное национальное собрание. В своих мемуарах Бонанно утверждал, что был против встречи 1957 года, потому что она нарушала установленный протокол о массовом собрании каждые пять лет, и было слишком рискованно собираться через год на том же месте. Другие боссы считали, что Бонанно был раздосадован тем, что с ним не посоветовались по поводу второй встречи, и что его влиятельное положение в Нью-Йорке и в стране оспаривал выскочка Дженовезе.