Даже за решеткой Костелло не испытывал особых трудностей с управлением своей преступной семьей и передачей приказов из тюрьмы через доверенных посредников.
Хотя комитет Кефаувера не знал о многих подлинных мафиозных баронах, он поместил Мейера Лански в центральное кольцо и превознес его значение. Лански использовал Пятую поправку в качестве щита, когда его вызвали для дачи показаний, но, как и Костелло, он серьезно пострадал. До начала слушаний Лански практически не привлекал к себе внимания, но теперь он стал одной из главных мишеней комитета. Разоблачения о его игорном прошлом и криминальных приятелях заставили опальные местные власти закрыть его нелегальные казино «Ковровый косяк» в округе Бровард во Флориде и в Саратога-Спрингс, на севере штата Нью-Йорк. В Саратоге он признал себя виновным в обвинениях в азартных играх, где его посадили в тюрьму на три месяца и оштрафовали на 2500 долларов.
Ошибочно назвав Лански одним из главных лидеров организованной преступности в Нью-Йорке и на Восточном побережье, несдержанный Кефовер осудил его как одну из «крыс» и «отбросов, стоящих за национальным преступным синдикатом». В центре внимания комитета оказался Лански, который по ошибке возвысил свою истинную роль богатого, но младшего партнера Коза Ностра до положения финансового голиафа мафии. До самой своей смерти в возрасте восьмидесяти лет в 1983 году Лански неустанно преследовали правоохранительные органы, хотя он так и не был осужден ни за одно федеральное преступление.
Как он и надеялся, Кефаувер вышел из слушаний политическим лидером. Но национальная известность также принесла ему упреки и критику. Возникли вопросы о том, почему он уклонился от участия в игорном бизнесе в Мемфисе (его родной штат), в Хот-Спрингсе (Арканзас), в Неваде и в других штатах, сенаторы которых входили в состав подкомитета. Репортеры, копавшиеся в личной жизни Кефовера, обратили внимание на, казалось бы, лицемерный элемент: ханжеский реформатор, выступавший против азартных игр, получал бесплатные пропуска и другие привилегии при частых посещениях ипподромов.
Внезапная национальная известность Кефаувера позволила ему в 1952 году ввязаться в борьбу за президентскую номинацию от Демократической партии. Однако его расследование вызвало недовольство Гарри Трумэна и политических боссов крупных городов, которые отдали номинацию Адлаю Э. Стивенсону. Четыре года спустя Кефовер, находясь в лучших отношениях с большими шишками партии, безуспешно баллотировался на пост вице-президента, когда Стивенсон во второй раз проиграл действующему президенту Дуайту Д. Эйзенхауэру.
Пока следователи Кефаувера искали доказательства деятельности мафии, прямо у них под носом произошла смена власти. В 1951 году исчез Винсент Мангано, один из членов Комиссии; он возглавлял свою бруклинскую боргату в течение двадцати лет. Его тело так и не нашли, но другие члены Комиссии не сомневались, что Мангано был устранен его гнусным боссом, партнером-основателем Murder Inc. Альбертом Анастазиа.
Анастазиа дерзко явился на заседание Комиссии, чтобы объявить о своем присутствии в качестве нового крестного отца семьи Мангано. Остальные доны сочли Анастазиа горячим человеком, но приняли свершившийся факт и, по сути, нарушили кардинальное правило Комиссии, упустив из виду несанкционированное убийство одного из своих элитных неприкасаемых. Не признавая прямо, что убил Мангано, Анастазиа опирался на хлипкое мафиозное оправдание: он заявил, что нанес первый удар в порядке самообороны, потому что Мангано обиделся на него и замышлял его убийство. Даже Джо Бонанно, который был близок с Мангано на протяжении двадцати лет, оправдал Анастазиа, заявив, что тот хотел избежать войны между семьями. Хотя Анастазиа был родом с итальянского материка, Бонанно рассудил, что, поскольку он восхищается древними сицилийскими традициями, он заслуживает короны босса и должен получать почести и звание «дон Умберто».
В честь своего нового звания Анастазиа построил особняк в Форт-Ли, штат Нью-Джерси, недалеко от моста Джорджа Вашингтона. Анастазиа, «Палач», бдительно следил за собственной безопасностью. Он окружил себя телохранителями, а в своем новом доме возвел заборы из колючей проволоки высотой семь футов и выпустил свирепых доберманов-пинчеров для патрулирования территории.
Злорадство Анастазиа как «Палача» вышло за пределы самой мафии. В феврале 1952 года в Бруклине был схвачен Вилли «Актер» Саттон, неуловимый грабитель банков и организатор побегов из тюрем. Награду за арест получил 21-летний бывший сотрудник береговой охраны Арнольд Шустер, который выследил Саттона и сообщил в полицию, заметив банковского вора в метро. Увидев, как Шустер дает интервью по телевидению, разгневанная Анастазиа, как сообщается, воскликнула: «Не выношу стукачей. Ударьте его». Позже Джо Валачи рассказал, что мафиозная сеть разнесла весть о том, что Шустер был застрелен возле своего бруклинского дома наемниками Анастазиа.
Еще одним важным событием в мафии, на которое не обратили внимания следствие Кефаувера и правоохранительные органы, стала смена караула в боргате, основанной Гаэтано Гальяно в начале 1930-х годов. Смертельно заболев от сердечной болезни, Гальяно передал управление Гаэтано Томми «Трехпалый Браун» Луккезе, своему давнему авторитету номер два. Боргата стала известна как семья Луккезе.
Луккезе родился в Палермо в 1900 году, но в возрасте одиннадцати лет вместе с родителями эмигрировал в перенаселенные трущобы Восточного Гарлема. Непослушный подросток и мелкий воришка, своими выходками Луккезе позорил родителей, и в шестнадцать лет отец выгнал его из их квартиры. Он недолго работал в механической мастерской — единственная легальная работа, которую он когда-либо занимал, — но в результате несчастного случая ему повредили указательный палец правой руки. Травма отвратила его от жизни рабочего, и он начал постоянную криминальную карьеру. Полицейский, снимавший отпечатки пальцев с Луккезе, арестованного за угон автомобиля в возрасте двадцати одного года, в шутку дал ему псевдоним «Трехпалый Браун». (Офицер был поклонником питчера «Чикаго Кабс» Мордехая «Трехпалого» Брауна). Прозвище прижилось.
Во время сухого закона Луккезе вступил в банду Массерии и установил партнерские отношения с Лаки Лучано. Будучи доверенным лицом Лучано, он подстроил убийство Сальваторе Маранцано, что позволило Лучано создать пять семей и Комиссию в 1931 году. Лучано вознаградил его, предоставив ему место номер два в новой семье Томми Гальяно, а деловая хватка Луккезе обогатила Гальяно и его самого.
Худой, суетливый и гиперактивный, Луккезе за два десятилетия стал первопроходцем в мафии, изобретая схемы получения денег и совершенствуя обычные рэкеты мафии. Используя мускулы и мозг, он приобрел контроль над нью-йоркским картелем кошерных цыплят, охранным предприятием, маскировавшимся под компанию по чистке окон, компаниями по перевозке одежды и наркоторговлей.
Мастерский ход Луккезе заключался в замене Лепке Бухальтера на самого страшного Шейлока швейной промышленности и внедрении нового ростовщического трюка. Извечной головной болью производителей одежды было привлечение капитала для поддержания бизнеса в ожидании поступлений от продаж новых линий сезонных пальто, костюмов и платьев. Не имея возможности получить законные кредиты, владельцы прибегали к помощи Луккезе. Он предоставил деньги, но только на условиях, известных как «кредит под залог». Это означало, что заемщик платил ростовщические проценты в размере пяти пунктов (5 процентов) еженедельно в течение как минимум двадцати недель, прежде чем основная сумма долга могла быть уменьшена. Таким образом, за кредит в 10 000 долларов заемщик платил 500 долларов в неделю или 10 000 долларов в течение двадцати недель. По истечении 20-недельного срока производитель оставался должен мафиози всю сумму основного долга. Под угрозой физической расправы жертва должна была продолжать платить по 500 долларов в неделю бесконечно долго, пока не будет выплачена вся первоначальная сумма в 10 000 долларов. Как минимум, Луккезе удваивал прибыль от каждого незаконного займа. Считается, что даже в самые мрачные дни депрессии эта схема приносила более 5 миллионов долларов в год.
