Аналогичная группа нелицензированных компаний, известных как «грузчики» и одобренных боргатой Дженовезе, занималась всеми послепродажными передачами продуктов оптовиками своим клиентам. Только нескольким компаниям, пользующимся благосклонностью мафии, разрешалось перевозить продукты на ручных тележках от оптовиков к припаркованным фургонам или грузовикам клиентов, по сути, сотен рестораторов и поставщиков в розничные магазины. Никто из тех, кто продавал или покупал рыбу или морепродукты, не имел права выбирать разгрузчика или грузчика, спорить о ценах или даже выбирать место для парковки.

Там, куда не дотягивались законы государства, царило пугающее правосудие пограничного стиля. Присутствие мафии и ее культура подозрительности запугивали честных торговцев и рабочих, не позволяя им сотрудничать со следователями или давать показания. Редкий бунтарь, возражавший против установленного порядка, мог столкнуться с вандализмом, порезанными шинами и угрозой расправы или еще чего-нибудь похуже. Поскольку все продавцы и клиенты были поставлены в одинаковые условия, рынок функционировал по принципу, согласно которому завышенные цены просто перекладывались на плечи потребителей.

На протяжении полувека время от времени в ходе расследований мафиози, таких как Носки Ланца и несколько его преемников, временно исчезали со сцены. Семья Дженовезе просто приводила нового исполнителя, чтобы продолжить свою эксплуатацию. Городские чиновники, отвечающие за лицензирование торговцев и контроль за деловой практикой на рынке, в частном порядке признавали, что атмосфера на рынке была слишком опасной и непостоянной, чтобы государственные служащие могли осуществлять надзор. Поскольку мало у кого из оптовых торговцев и поставщиков хватало смелости жаловаться публично, городские власти, по сути, решили позволить мафии наживаться, лишь бы морепродукты в изобилии поступали в рестораны и магазины.

Чин Джиганте назначил двух капо, Розарио «Росса» Ганги-старшего и Альфонса Малангоне, контролировать рынок и направлять прибыль в пользу режима. У обоих капитанов, а также у Кармина Романо, бывшего контролера Дженовезе, были сыновья, владевшие оптовыми компаниями по продаже морепродуктов на рынке. Ганги числился сотрудником рыбной компании, а Малангоне часто видели в этом районе, благодаря чему его зловещий лик стал известен. Его прозвище «Алли Шейдс» появилось из-за темных линз, которые он носил из-за болезни глаз.

Одна только система разгрузки и погрузки приносила Дженовезе от 2 до 3 миллионов долларов в год в виде «гонораров», которые правильнее было бы называть «поборами». Ежегодно на рынке продавалось около 150 миллионов фунтов рыбы и морепродуктов, что составляло от 800 миллионов до 1 миллиарда долларов на продажи, зарплату и дополнительные услуги, причем значительная часть уходила мафиози в качестве фиктивных партнеров в компаниях, ведущих здесь бизнес, или для «защиты» от проблем с профсоюзами. Рынок был идеальным местом для других фундаментальных преступлений Козы Ностра: кражи морепродуктов из прибывающих грузовиков и ограбления тысячи работников рынка с помощью азартных игр и ростовщичества.

«Рынок — самая неразрешимая проблема организованной преступности на северо-востоке, — заметил в начале 1990-х годов Майкл Черкаски, прокурор и сотрудник манхэттенской прокуратуры. — Стоит убрать одного парня, и на его место выстраивается целая очередь».

В 1986 году в Вест-Сайде Манхэттена государство завершило строительство сверкающего, покрытого стеклом конференц-центра имени Джейкоба К. Джевитса, протянувшегося на пять кварталов. Названный в честь сенатора США и обошедшийся в 486 миллионов долларов, этот модернистский выставочный центр с атриумом был задуман для укрепления экономики города. Предполагалось, что здесь ежегодно будут проходить восемьдесят первоклассных промышленных выставок и съездов, и этот объект рассматривался как верный способ создания рабочих мест, поддержки гостиничного, ресторанного и транспортного бизнеса, а также получения миллиардов долларов в виде налогов с продаж и гостиничных сборов для города и штата.

Проектировщики не предусмотрели, какие возможности откроются перед семьей Дженовезе. Со дня открытия приспешники Чина Джиганте превратили парящий «Хрустальный дворец» высотой 185 футов в зал для найма мафиози и бывших заключенных, а также в арену для грабежей.

Злоупотребления опирались на контроль боргаты над профсоюзом плотников, который заключил с центром коллективный договор, дававший ему исключительное право отбирать сто плотников для работы в этом здании. Эти рабочие места — сборка и разборка экспонатов — были «сливами», за них платили самую высокую зарплату, и они считались устойчивыми к спаду. Что еще более важно, семья Дженовезе, имея власть над высшим руководством профсоюза, назначила главного управляющего цехом в центре — должностное лицо, которое распределяло плотников на работу.

Основная функция стюарда — следить за тем, чтобы работодатели выполняли коллективные договоры. Согласно плану Дженовезе, стюард в центре стал важным инструментом для запугивания компаний, которые занимались изготовлением и сборкой дисплеев и экспонатов, используемых на выставках и съездах. Это была испытанная тактика мафии — угрожать замедлением или остановкой работы, если через стюарда не будут сделаны выплаты. Чиновник также мог не замечать нарушений профсоюзного договора в обмен на откаты. Основными льготами, предоставляемыми строительным компаниям в обмен на взятки, были: «двойной брифинг» — допуск на работу низкооплачиваемых работников, не состоящих в профсоюзе, и «сдельная оплата» — выплата зарплаты ниже почасовой ставки. Эти незаконные методы позволяли компаниям избегать отчислений в пенсионный и социальный фонды профсоюза и увеличивали прибыль компании.

Около 50 % отчислений, организованных через стюардов, направлялось в администрацию Дженовезе. Понятно, что весь «пул-лист» плотников, отобранных стюардами, охотно соглашался на коррупционные сделки. Большинство из них были людьми или подельниками в боргате, а многие имели криминальное прошлое. Каким-то образом им было отдано предпочтение перед 25 000 других плотников из профсоюза.

Двое из первых управляющих цехами имели небольшой опыт работы плотниками, но, тем не менее, были утверждены высшими должностными лицами профсоюза на эту должность со стартовой зарплатой в 100 000 долларов в год. Одним из них был Ральф Коппола, солдат семьи Дженовезе и осужденный поджигатель. Его сменил Энтони Фиорино, шурин Либорио «Барни» Белломо, капо Дженовезе, который сменил толстяка Тони Салерно на посту главы семейных банд в Восточном Гарлеме и Бронксе. Фиорино был ювелиром, а затем стал управляющим плотницкого цеха. Его главной заслугой было то, что он выиграл несколько профессиональных турниров по паддлболу.

По мере того как распространялась информация о вымогательствах и проблемах профсоюзов, созданных гангстерами Дженовезе, выставочный и конгрессный бизнес в Центре Джевитса сокращался в первые годы его существования. Изначально руководство Джевитса рассчитывало привлечь от 5 до 10% от 73 миллиардов долларов, ежегодно тратящихся в стране на проведение крупных конгрессов и торговых выставок. Вместо этого он привлекал 2 процента и истекал красными чернилами, теряя около 1 миллиона долларов в год на операционных расходах.

Помимо высокооплачиваемой работы, не приносящей прибыли, и профсоюзных поборов, у Дженовезе были и другие возможности для заработка. С 1986 по 1991 год стоимость украденных товаров и оборудования с выставок и съездов составляла от 500 000 до 1 миллиона долларов в год. Украсть можно было практически любой движимый предмет. На выставке товаров для зрения была украдена запечатанная упаковка с 525 искусственными глазами; эту кражу, вероятно, было трудно раскрыть. Но в целом конференц-центр имени Джейкоба К. Джевитса был приятной площадкой для преступности и коррупции, на которой орудовал Чин Джиганте.

Мусор — всегда грязное дело, и избавляться от него стало слишком дорого для города Нью-Йорка. В 1957 году, чтобы резко сократить расходы, город пошел на радикальный шаг: он перестал вывозить мусор из офисных зданий, фабрик, ресторанов, больниц и всех нежилых предприятий, от крупнейших элегантных универмагов до самых маленьких кондитерских. Цель состояла в том, чтобы сократить бюджет Департамента санитарии, ограничив его задачу сбором бытового мусора. Весь коммерческий мусор был приватизирован, им занимались компании, получившие лицензию и регулируемые городом. Городские власти наивно полагали, что частные перевозчики будут выполнять работу эффективнее и дешевле, чем Департамент санитарного надзора.