Применяя «психологическую войну», Ричардс надеялся, что Джиганте и Ианниелло станут опасаться использовать клуб «Треугольник» и приведут агентов в свои частные убежища. «Мы хотим вытеснить их оттуда», — призывал он свой отряд. По приказу Ричардса агенты открыто расположились в ресторане прямо напротив клуба, и их можно было видеть фотографирующими всех входящих и выходящих. Периодически агенты патрулировали Салливан-стрит, записывая номера всех машин, припаркованных возле клуба. Особой мистификацией было представление агента в маске бумажного пакета, выдающего себя за информатора. «Нет никаких сомнений, что они думают, будто у нас есть крыса-стукачка, которая их нащупывает», — радовался Ричардс.
Навязчивая слежка, очевидно, не беспокоила Джиганте, который продолжал заходить в клуб чаще всего после обеда. Агенты полагали, что он обычно обсуждал важные дела мафии по ночам, когда за ним было сложнее следить в районе Саут-Виллидж вблизи Салливан-стрит и в близлежащем Сохо. Иногда он заходил в рестораны il Bocconcino на Хьюстон-стрит и Ruggiero's на Гранд-стрит, расположенные по соседству. Прогулки и встречи в ресторанах в основном ограничивались крошечным кружком доверенных, давних лейтенантов: Доминик «Тихий Дом» Чирилло, мягко говорящий гангстер из Бронкса; Венеро «Бенни Эггс» Мангано, получивший свое прозвище из-за того, что его мать держала магазин яиц; и Доминик «Лысый Дом» Кантерино, чьи волосы поредели в раннем возрасте, и который часто возил Джиганте. Мангано и Кантерино были старыми друзьями Джиганте.
Мангано был на семь лет старше Джиганте и всю жизнь прожил рядом с Чином в Виллидже, а когда не был в «Треугольнике», работал в своем собственном клубе на Томпсон-стрит. Невысокий и пухлый, Мангано был характерным для района персонажем, которого особенно любили за то, что он разрешал старожилам — в основном не мафиози — играть в карты и общаться в своем клубе. Заведение было увешано американскими флагами и фотографиями Фрэнка Синатры, Перри Комо и других итало-американских эстрадных артистов и знаменитостей. Хотя Мангано никогда не сидел за тяжкие преступления, у него был богатый полицейский послужной список, связанный с арестами за азартные игры, в файлах ФБР он фигурировал как активный участник букмекерских операций, ростовщичества и трудовых поборов, а также ему был навсегда запрещен вход в казино Атлантик-Сити как «нежелательному лицу» из-за обвинений в азартных играх и подкупе.
Помимо мафиозных сделок, Мангано преуспел в оптовом бизнесе по продаже одежды. Он основал компанию M&J enterprises, которая скупала излишки дизайнерских джинсов, рубашек и других предметов одежды со скидкой и перепродавала их в стране и за рубежом. В качестве телохранителя Мангано выбрал Джона «Сосиску» Барбату, бывшего оператора игорных залов и ростовщика на набережной Нью-Джерси. Связь между гангстерами, получившими прозвища за еду — Бенни Эггс и Джонни Сосиска, — побудила агентов называть их «Клуб завтрака Чина». (Джиганте в конце концов вознаградил Мангано, повысив его до младшего босса).
В своих дневных и ночных скитаниях, даже в сильный дождь, Джиганте регулярно одевался и вел себя ненормально. Он останавливался на своем пути, обнажался и мочился на улице. Однажды, прогуливаясь в сумерках, он заметил группу наблюдения ФБР. Внезапно перед римско-католической церковью Святого Антония Падуанского на улицах Салливан и Хьюстон он опустился на колени, словно молился.
Обычно Чин выглядел слабым, едва способным передвигаться без посторонней помощи. Нью-йоркский детектив Гаэтано Бруно, прикрепленный к оперативной группе ФБР, увидел другой аспект физической ловкости Джиганте. С телохранителем, державшим его за руку, Джиганте медленно переходил оживленную Хьюстон-стрит, когда светофор повернул против них. Без труда, как заяц, Джиганте промчался по тротуару и обогнал своего сопровождающего. Затем он снова вернулся к своему свинцовому шагу.
Странное поведение Джиганте проявилось и в квартире его матери на четвертом этаже. Тактика, известная как «щекотание проводов», используется прокурорами и агентами, чтобы побудить мафиози обмениваться идеями и новостями по телефонным прослушкам и жучкам. Чтобы заставить их волноваться и болтать, повестки о возможных уликах или показаниях в суде присяжных одновременно вручаются нескольким членам семьи или банды. Однажды агенты Пэт Маршалл и Пэт Коллинз постучались в квартиру Иоланды Джиганте с повесткой для ее сына. Чин стоял в ванной под закрытой душевой лейкой, одетый в банный халат. Над головой у него был раскрытый зонтик, на лице сияла широкая улыбка, и он что-то бессвязно бормотал.
Повернувшись к агентам, Джиганте озорно подмигнул им. Коллинз сунул повестку в карман халата Чина. «Он псих», — сказал Коллинз Иоланде Джиганте и ушел.
Родственники Джиганте, протестуя против того, что он психически болен и подвергается жестокому и несправедливому преследованию, наняли адвоката Барри Слотника, чтобы остановить преследование ФБР. «Он страдает психическими расстройствами уже несколько десятилетий, и невозможно представить, чтобы он был лидером какой-то организованной преступной сети, — сказал Слотник. — Он не мог управлять кондитерским магазином, тем более преступной семьей». (На нью-йоркском языке «кондитерская» — это простой фонтан с газировкой, обычно управляемый мужем и женой, которые также продают мороженое, конфеты, журналы и газеты).
Родственники утверждали, что Джиганте был настолько некомпетентен, что ему приходилось помогать везде, куда бы он ни пошел, и что он часто ставил их в неловкое положение. Семейный стоматолог Джиганте, Герберт Рубин, лечил Винсента только по ночам, после ухода других пациентов. Рубин объяснил, что не мог допустить в кабинет в обычное время растрепанного, невменяемого пациента в халате и пижаме.
Самым ярым защитником Чина был преподобный Луис Джиганте, который часто оказывался под локтем брата во время прогулок по их старому району. Известный как «отец Джи» и «священник гетто», он прославился своими проектами по расчистке трущоб и восстановлению жилья. В отличие от своих старших братьев, которые бросили школу и рано погрязли в криминале, Луис окончил Джорджтаунский университет, где был звездой баскетбола, и получил стипендию. В двадцать семь лет он принял сан и стал пастором римско-католической церкви Святого Афанасия в Южном Бронксе, бедном, охваченном преступностью районе. Почти в одиночку в конце 1960-х годов отец Джиганте организовал Корпорацию Юго-Восточного Бронкса (SEBCO), чтобы обеспечить достойными домами тысячи жителей в то время, когда жилой фонд Южного Бронкса был разрушен поджогами и упадком. В общей сложности SEBCO построила более двух тысяч остро необходимых новых и отремонтированных домов, доступных квартир для малообеспеченных семей и пожилых людей. «Отец Джи» был признан движущей силой стабилизации огромного района Бронкса. Джон кардинал О'Коннор, архиепископ Нью-Йорка, назвал его в 1980-х годах «церковным мастером-строителем».
Редкий для священников шаг, отец Джиганте использовал свою известность и успех в качестве городского реформатора, чтобы начать политическую карьеру. Проиграв гонку в Конгресс, он был избран в 1973 году и проработал один срок в качестве представителя от района Хантс-Пойнт в Бронксе в Городском совете, законодательном органе Нью-Йорка. В качестве священнослужителя и члена совета он всякий раз опровергал существование мафии, осуждая СМИ и правоохранительные органы за то, что они придумали концепцию итальянских организованных преступных группировок. Присоединившись к Итало-американской лиге гражданских прав, он был на митинге в 1971 году на Коламбус Сёркл, когда Джо Коломбо, босс мафии, был застрелен и парализован. Бросившись к трибуне, священник помог восстановить порядок, возглавив молитву над обезумевшей толпой.
Идентификация его братьев Винсента, Марио и Ральфа как мафиози, а также его личные связи с известными мафиози неизбежно приводили к разногласиям с отцом Джиганте. В 1979 году он предстал перед большим жюри, расследовавшим его усилия по облегчению тюремного заключения для осужденного гангстера Джеймса «Джимми Нэпа» Наполи.
