В контролируемых ими отраслях, от швейного центра до набережной, мафиози получали дополнительную прибыль от незаконных азартных игр и ростовщических операций, которые обворовывали наемных работников.

Пять семей не допускали никакой конкуренции. Еврейские и ирландские гангстеры, управлявшие своими собственными могущественными бандами времен сухого закона, не оказали особого сопротивления стремлению мафии к абсолютному контролю. Даже Мейер Лански, самый влиятельный еврейский гангстер своего времени в 1930-40-х годах, нуждался в одобрении своих партнеров по мафии для большинства своих проектов. Лански сопровождал Лучано на съездах мафии, но ему никогда не разрешалось присутствовать на обсуждениях.

До прихода мафии бесспорным виртуозом еврейского криминала 1920-х годов был Арнольд Ротштейн. Его разносторонняя деятельность включала в себя международный бутлегерский бизнес, трудовой рэкет, махинации с акциями, скупку краденых бриллиантов и облигаций, торговлю наркотиками и игорные схемы.

Легендарным переворотом Ротштейна стала организация «скандала Блэк Сокс» — подтасовка результатов бейсбольной Мировой серии 1919 года, в которой чикагские «Уайт Сокс» потерпели поражение от «Цинциннати Редс». Известный на Бродвее как «Мозг» и «Большой банкнот», Ротштейн был не слишком привлекательной фигурой, мягко говоря, в шикарной одежде. Его власть обеспечивалась свитой жестоких приспешников, и он воспитал целую плеяду будущих еврейских и итальянских звезд преступного мира, включая Лански и Лучано. Считается, что харизматичный Ротштейн послужил вдохновением для гангстера Мейера Вольфсхайма из романа «Великий Гэтсби» Ф. Скотта Фицджеральда.

Все препятствия, которые Ротштейн мог создать для захвата мафией нью-йоркских рэкетов, были устранены еще до окончания сухого закона. В ночь на 4 ноября 1928 года его нашли шатающимся на тротуаре в Мидтауне Манхэттена с пулей в животе. Ротштейн прожил два дня, но, верный собственному кодексу омерты, отказался назвать стрелявшего или мотив. «Я с вами не разговариваю, — цитирует детектив его слова, сказанные на смертном одре в больнице. — Вы занимаетесь своим делом. Я буду заниматься своим». Он умер в возрасте сорока шести лет.

Джордж Вольф, еврейский адвокат в Нью-Йорке, представлявший интересы Коза Ностра и еврейских гангстеров в 1930-1940 гг., близко познакомился с новыми отношениями в этническом преступном мире. «Эти две группы всегда работали в удивительно хорошей гармонии, — комментирует Вольф. — Итальянцы уважали евреев за их финансовый ум, а евреи предпочитали тихо оставаться за кулисами и позволяли итальянцам использовать необходимые мускулы».

Сила мафии отчасти проистекала из главного оружия организованной преступности — убийства. На встрече в Чикаго в 1931 году боссы, образно говоря, закрепили правило, согласно которому только мафиози могут убивать мафиози. И если они могли убивать чужаков, то другим преступникам грозила смерть даже за угрозу в адрес «мафиози».

Один еврейский рэкетир, Майкл Хеллерман, предупреждал об опасности оспаривать власть мафии в денежных вопросах. «Евреи, чужаки, оказываются в проигрыше на любой сходке под председательством и руководством мафии, — ворчал он. — Почему-то мы всегда платили, даже когда были правы».

Во время сухого закона во многих районах Нью-Йорка господствовали ирландские гангстеры. Их самым могущественным и безжалостным иконой был Оуни Мэдден. Мэдден начал свою карьеру как хищный стрелок-угонщик в районе Адской кухни в суровом Вест-Сайде Манхэттена. Его эскапады времен сухого закона сделали его знаменитым миллионером с долями в двух десятках ночных клубов, включая знаменитый Cotton Club в Гарлеме. Репутация Мэддена, склонного к мести и коварству, а также его политическое влияние в мэрии были настолько сильны, что даже итальянские банды не лезли на его территорию.

Но смерть сухого закона и рост мафии убедили Мэддена, что он больше не сможет выжить или конкурировать в какой-либо сфере с итальянскими бандами. В 1933 году сорокалетний Мэдден объявил, что уходит из Нью-Йорка и переезжает на юг, в Хот-Спрингс, штат Арканзас. В то время Хот-Спрингс, город, славившийся своей податливой и коррумпированной полицией и государственными чиновниками, был прибежищем для преступников, не склонных к насилию. После ожесточенных боев в Нью-Йорке Мэдден нашел атмосферу Хот-Спрингса легкой добычей; он стал монархом незаконных азартных игр в этом городе.

Мафия добилась подобных успехов в борьбе со своими бывшими ирландскими и еврейскими конкурентами в других городах после введения сухого закона. Крупные ирландские банды в Чикаго и Бостоне и еврейские группировки в Детройте (Пурпурная банда) и Филадельфии столкнулись с двумя вариантами. Их либо убивали, либо склоняли к тому, чтобы они стали наемными работниками для совершения конкретных преступлений, либо позволяли работать в качестве послушных букмекеров, выплачивая мафии деньги за защиту.

Пока нью-йоркские семьи укрепляли свои организации в начале 1930-х годов, усилия правоохранительных органов по борьбе с ними были в лучшем случае бессистемными. Однако изолированные боссы внимательно следили за юридической ловушкой, в которую попал Альфонс Капоне, — делом об уклонении от уплаты налогов.

Место и дата рождения Аль Капоне точно не известны; по разным данным, он родился в конце 1890-х годов либо на юге Италии, либо, что более вероятно, в Бруклине, где он вырос. Как и многие другие гангстеры его эпохи, Капоне рано бросил школу и получил начальную подготовку в качестве бойца уличных банд. Работая вышибалой в баре и борделе, Капоне получил порез на левой стороне лица, благодаря чему за ним закрепилось зловещее прозвище «Лицо со шрамом».

Он прибыл в Чикаго в качестве телохранителя и вооруженного пистолетом человека как раз в то время, когда бушевали сухое право и пивные войны. К середине 1920-х годов Капоне проложил себе путь к вершине чикагских банд и управлял многомиллионными бутлегерскими, сутенерскими и игорными предприятиями. Бурная атмосфера, порожденная сухоядением, превратила гангстеров в знаменитостей прессы и героев-изгоев. Капоне грелся в лучах славы. Его любимыми высказываниями в интервью были: «Я просто бизнесмен, дающий людям то, что они хотят» и «Все, что я делаю, — это удовлетворяю общественный спрос».

Коренастый, лысеющий Капоне не пытался избегать камер и внимания. Он занимал места в ложе в первом ряду на бейсбольных матчах, где игроки стояли в очереди за автографами, устраивал пышные вечеринки в чикагских отелях и в своем 14-комнатном особняке на эксклюзивном острове Палм-Айленд во Флориде.

В конце концов, его заметность и жестокость дали обратный эффект. В День святого Валентина в 1929 году шесть членов банды его врага Джорджа «Багза» Морана и ни в чем не повинный оптометрист, зашедший в гости, были выстроены у стены гаража и расстреляны из пулеметов. Чикагские правоохранительные органы были в кармане у Капоне и не предприняли никаких серьезных усилий для расследования этой бойни или какой-либо деятельности Капоне. Однако ужасная резня в День святого Валентина спровоцировала администрацию президента Герберта Гувера на то, чтобы повесить что-то на надменного Капоне. Кроме того, администрация была настроена на соблюдение сухого закона, а открытое неповиновение Капоне и его поразительная известность вызывали смущение и насмешки.

В результате обширной бумажной волокиты, предпринятой специальным подразделением Министерства финансов, едва удалось обнаружить реальные незаконные доходы Капоне. Но отряд аудиторов и следователей обнаружил записи, связывающие платежи в его пользу с 1924 по 1929 год на общую сумму 1 038 654 доллара — доход, который никогда не декларировался для целей налогообложения. (Капоне был побежден старательными бухгалтерами, а не Федеральным бюро расследований, не бесстрашным человеком Элиотом Нессом и его бандой неподкупных сыщиков, которые фигурируют в популярных голливудских и телевизионных версиях этой истории).