Понимая, что на составление необходимых разведывательных досье на ведущих деятелей Гамбино уйдет год или два, Моу поручил каждому из своих агентов сосредоточиться на одном из лидеров семьи. Подразделение, состоящее не более чем из пятнадцати агентов, должно было противостоять банде, насчитывающей около четырехсот гангстеров и несколько тысяч сообщников. Дополнительным препятствием была нехватка в бюро опытных следователей по делам мафии. Моу быстро понял, что несколько агентов, доставшихся ему в наследство, не способны работать с делами мафии. «На разработку таких расследований уходят годы, и одним из сильных качеств агентов по борьбе с организованной преступностью является терпение. Некоторые агенты не подходят по складу ума; им нужны копы и грабители, выламывающие двери и быстро производящие аресты».

Прикинув численность своего отряда, он избавился от тех, кто сидел в офисе подразделения в Рего-Парк и ждал, когда же появятся подсказки, и начал набирать новичков, которые понимали его философию: «Мой девиз: «Сидя на заднице в офисе, ты не создашь информаторов или дела». Его примитивные приказы делали упор на работу ногами и наблюдение. Агенты должны были прочесывать кварталы и притоны мафии, выяснять, где живут крупные мафиози, на каких машинах они ездят, в каких делах участвуют, где встречаются и с кем.

Одинокий, без друзей или близких родственников, живущих поблизости, Моу проводил долгие дни и ожидал от своих солдат того же. Его отсев нерадивых, не успевающих агентов вдохновил тех, кто остался в подразделении и восхищался его рвением, на то, чтобы дать ему добродушное прозвище «председатель Моу».

Опираясь на самый фундаментальный элемент полицейской работы, Моу подчеркивал, что самым надежным методом достижения результатов является допрос старых и поиск новых информаторов. «У вас не будет проблем с получением денег для оплаты информаторов, — пообещал он. — Эти парни ставят на кон свою жизнь. Информация бесценна, поскольку позволяет нам сэкономить силы и время и подсказывает, где ставить жучки». Как и он сам, большинство агентов отряда не были коренными ньюйоркцами и не были знакомы с итало-американской культурой и нравами района. Моу считал мифом, что агенты из Нью-Йорка лучше всего подходят для работы над делами «Козы Ностра». «Если умник завяз в уголовном деле или имеет зуб на одного из своих боссов, он будет разговаривать с тобой независимо от того, откуда ты родом», — поучал он новичков в отделе.

Следуя проповеди Моу, агенты C-16 начали выискивать информаторов Гамбино, выведывая у них информацию, которая могла бы привести к важному для отряда делу. Прошло два года, и ни одна из крупных фигур семьи не была раскрыта, но терпеливая тактика Моу принесла свои плоды в одном из подразделений Гамбино — команде Джона Готти. Несколько низкопоставленных членов клуба Бергина, ни один из которых не стал солдатом, регулярно снабжали агентов информацией о деятельности Готти и его команды. Готти был далеко не вершиной мафиозных планов ФБР, но осудить его и уничтожить его команду было достойной целью.

Согласно стандартным процедурам безопасности ФБР, никто из осведомителей отряда в охотничьем и рыбном клубе Бергина не знал, что другие сообщники Гамбино в команде тайно работают на бюро. Проанализировав их отдельные донесения, Моу пришел к выводу, что самым слабым звеном в окружении Готти может быть его давний приятель Анджело Руджеро. Толстяк Анже, по словам услужливых канареек, выступал в роли исполнительного директора Готти, проверяя ростовщические и игорные книги команды, чтобы удостовериться, что Готти получает наибольшую долю награбленного. Уязвимость Руджеро объяснялась тем, что, по общему мнению информаторов, он был неконтролируемым сплетником. Среди завсегдатаев Бергина его склонность к непрекращающейся болтовне вызвала уничижительное прозвище «Кря-кря». Один из информаторов упоминал, что самоуверенный Руджеро хвастался, что создал безотказный метод уклонения от телефонных прослушек; для бизнеса мафии он использовал розовый телефон Princess, записанный на имя его дочери и подключенный к отдельной линии.

Основываясь на утверждениях информаторов о предполагаемых преступных действиях Руджеро, в ноябре 1981 года был получен судебный ордер на прослушивание телефонов, включая модель Princess его дочери, в его доме в Говард-Бич, в том же районе, где жил Готти. Поначалу прослушивание не дало ни улик, ни серьезных зацепок, и после переезда Руджеро в Сидархерст, Лонг-Айленд, возникла пауза. Техникам ФБР пришлось получить еще один судебный ордер и прослушивать новые телефоны. На этот раз бюро пробралось в новый дом Руджеро и установило скрытый микрофон в обеденном уголке, где, по сведениям информаторов, Руджеро любил встречаться с другими мафиози. Именно «жучок» в динетте и болтливость Руджеро неожиданно опустошили верховное командование Гамбино.

Первым мафиози, скомпрометированным развязными разговорами Руджеро, стал крестный отец Пол Кастеллано. Каждое воскресенье Руджеро отправлялся в особняк Кастеллано на Стейтен-Айленде, и как только он возвращался в Сидархерст, Кряк-Кряк разговаривал по телефону с Готти и мафиози Бергина, пересказывая свои разговоры с Большим Полом и пересказывая то, что он слышал, как Кастеллано обсуждал с другими мафиози. К удовольствию агентов, записывающих звонки, Руджеро рассказывал о мафиозных противоречиях, которые должна была разрешить Комиссия. Его навязчивая болтовня стала бесценным подарком для ФБР и прокуроров, обеспечив им «достаточные основания» для прослушивания дома Кастеллано, их цели номер один. В качестве дополнительной благодарности правительству Руджеро представил достаточно инкриминирующей информации о Ниле Деллакроче, чтобы получить судебный ордер на прослушивание дома босса в Стейтен-Айленде. После одного плодотворного жучка в столовой Руджеро за двумя самыми могущественными королями Гамбино впервые было установлено секретное электронное наблюдение. В конечном итоге подслушивание позволило получить яркие доказательства, уличающие Кастеллано и Деллакроче в революционном деле Комиссии и в других преступлениях.

Толстый Энж также невольно расширил представление ФБР об образе жизни и личных привычках Джона Готти. Чаще всего в полдень камердинер Руджеро будил Готти, чьи ночные вечеринки или игры в карты и кости редко заканчивались раньше четырех-пяти часов утра.

«Эй, Джон, уже одиннадцать тридцать. Тебе пора вставать. Как дела?»

«Хорошо, Энж, хорошо», — после чего следовал прочищающий горло кашель, ворчание и зевота.

Мягко разбудив своего каподастра, Руджеро напомнил ему о приоритетах на день.

«Джон, у нас это дело около двух часов, помнишь?»

Через пятнадцать-двадцать минут Руджеро обычно делал повторный звонок. «Ты выпил свой кофе?»

«Хорошо, хорошо, Энж. Давай, ладно». Так начинался день Готти.

Кризис для Руджеро и еще один драматический поворот для подслушивающих ФБР произошел весной 1982 года. 6 мая брат Анджело Сальваторе погиб в авиакатастрофе частного самолета у побережья Джорджии. Сальваторе был крупным торговцем героином и много лет скрывался от правосудия, а его внезапная смерть выявила причастность Анджело к торговле наркотиками. Из прослушиваемых разговоров в столовой Седархерста и упоминаний сицилийского термина «бабания» — кодового слова мафии для обозначения героина — агенты собрали доказательства того, что Анджело унаследовал наркосеть своего брата. Разговоры в столовой также указывали на то, что Джин Готти, брат Джона, несколько других членов Бергина и адвокат участвовали в операции по получению спрятанных запасов героина Сальваторе и прибыли в размере до 2,5 миллиона долларов от недавней сделки с наркотиками.

Подозревая, что за ним следят агенты, Руджеро привлек отставного городского детектива, чтобы тот проверил его дом на наличие прослушки и жучков. Предупрежденные информаторами, сотрудники ФБР отключили свои скрытые микрофоны в тот день, когда дом Руджеро проверяли на наличие электронных подслушивающих устройств. Бывший детектив сообщил Руджеро «хорошую новость»: у него нет жучков, о которых можно было бы беспокоиться. Но были и «плохие новости»: его телефоны прослушивались. Полагая, что он в безопасности и что его дом свободен от электронных жучков, Руджеро избегал компрометирующих телефонных звонков, но нечаянно помог ФБР, еще более свободно разговаривая с другими мафиози о наркотиках и других преступлениях в своей подслушиваемой столовой.