Что это с ней? Опять, что ли, животом мается? Мохначка очень страдала от негодной для нее доброй человеческой еды. Но не уходила.

Уже и зима прошла, но Айха все еще была при Аршалае. Все ждала, когда тот выполнит обещание – приведет ее к нареченному, обожаемому жрецу Хасте.

Любая другая женщина давно бы поняла, что ее дурят и никто ее никуда вести не собирается. Но не мохначка. Страхолюдная девица свято верила, что сказанное пред богами слово не может быть ложным и надо просто еще немного подождать.

Аршалай ее не разубеждал. Она была ему очень нужна – и могла еще пригодиться в будущем.

– Эй, Айха, иди сюда! – закричал Аршалай, перегибаясь через перила. – Время для песен!

Мохначка подняла лицо. «Плакала, что ли? – изумился наместник. – А она умеет?»

– Иду, – буркнула Айха, вставая на ноги и направляясь к высокому крыльцу.

Путевые песни Айхи были первым из тех сокровищ, которые у нее удалось выудить Арлашаю. Якобы в награду за то, что в будущем наместник отведет ее к Хасте, мохначка день за днем рассказывала ему о тропах мохначей через весь Змеиный Язык – на летние кочевья и обратно.

Вернее, не рассказывала, а пела.

«Мы идем и поем песни – так и вспоминаем дорогу, – рассказывала Айха. – Истинные люди все время ходят, не сидят на одном месте. Солнце ходит по небу, звери идут за солнцем, а мы за зверьем.

Наши путевые песни очень древние. Их пели еще предки-мамонты! А мы научились у них. Однако в пути часто происходит нечто новое. То ручей переменит русло, то рухнет ледяная гора, то тропу пересечет трещина… Тогда племя идет новой дорогой. И мы прибавляем к песне новые слова…»

«Впервые слышу про такой диковинный способ землеописаний, – хмыкал Аршалай, – но ты пой, пой…»

Айхе сперва не хватало слов, но они так много беседовали, что к весне она уже совсем неплохо говорила на языке южных людей.

Аршалай же заполучил отличные карты Змеиного языка, каких не было ни у кого в Аратте…

Мамонт, заметив, что хозяйка уходит, сунулся было за ней к крыльцу. Но псари закричали, замахали руками, пес залаял, и мамонт, радостно затрубив, вернулся к игре.

Аршалай представил, как едет на нем в теплом домике через Змеиный язык на юг, в земли вендов. А потом земля под ними трескается и все они проваливаются в ледяной ад…

– Мы все равно спасемся и будем счастливы. Не так ли, друг мой? – повернулся он к тому, кто тенью маячил за левым плечом.

Мертвый Данхар улыбнулся в ответ и растаял в воздухе.

– Большой человек, – твердым голосом произнесла Айха, стоя перед Аршалаем, – я узнала нечто важное.

– Что же, моя красавица? – милостиво спросил Аршалай, пытаясь остановить на гостье плавающий взгляд.

– Я узнала, что моего Хасты здесь нет.

– Что ты такое…

– Нет и не было!

Аршалай моргнул и напрягся, враз почувствовав себя значительно менее пьяным, чем мгновение назад.

– Девица, ты ошибаешься! Хаста был здесь, но мы разминулись. Он отправился в столицу по важным делам. Мы непременно туда поедем! И может быть, очень скоро…

– Нет, – перебила его Айха. – Хаста не в столице.

– Кто тебе сказал? – с подозрением спросил наместник. – Не верь наговорам врагов! Я же поклялся, что рано или поздно…

Мохначка вскинула руку ладонью вверх, призывая к тишине. Аршалай от неожиданности сбился на полуслове.

– Я гадала, – торжественно произнесла она. – Вчера была подходящая ночь. Очень страшное, очень сильное гадание! Я дала духам огня напиться не только своей крови, но и крови моего побратима… Это великая жертва, ты же понимаешь? Айхо согласился, потому что любит меня. Но мне было больнее, чем ему, когда я вонзила нож в его хобот…

– Да-да, понимаю! – с глубокомысленным видом покивал Аршалай, про себя подумав: «Ишь, великая жертва! Если надо, я бы твою скотину изжарил и съел и не поперхнулся!»

– И что же тебе сказали духи? – спросил он вслух.

– Хаста – там! – Айха размашистым движением указала в сторону заснеженных шапок Змеиного Языка на горизонте. – Пока я искала его в землях Аратты, мой возлюбленный вернулся ко мне на север, чтобы исполнить клятву!

– Э-э-э… И что?

– Я ухожу.

Аршалай впился в нее взглядом:

– Никуда ты не уходишь! Ты, между прочим, обещала…

– Тебе я ни в чем не клялась, – отрезала Айха и развернулась, собираясь выйти из горницы.

Аршалай, забывшись, схватил ее за руку, однако Айха вырвалась, лишь поведя плечом. Наместник запоздало вспомнил, что мохначка, хоть и юная девица, на деле раза в два сильнее любого из здешних мужчин.

– Стража! – заорал он. – Остановите ее, заприте в погреб! Арсури, зови псарей! Пусть стреножат мамонта и посадят на цепь!

Арсури метнулся вниз. Вслед за ним, развернув плечи, неторопливо вышла мохначка.

В спину ей неслась самая черная ругань наместника.

На призыв долго никто не шел. Так долго, что Аршалай решил выйти на висячую сенницу и поглядеть вниз – куда подевались все, включая его неотлучного слугу?

Едва взглянув во двор, он насторожился. Там собралась целая толпа, включая изрядную часть домашнего войска, и подходили все новые. Кто-то оживленно спорил, но большинство молчало, что беспокоило еще сильнее.

Пока наместник пытался понять, что означает это внезапное сборище во дворе, появилась Айха. Она шагала со стороны хозяйственного двора, неся на плече здоровенный кожаный вьюк. Толпа перед ней расступалась. Мохначка подошла к воротам и кого-то окликнула. В ответ радостно протрубил Айхо.

«Почему мамонт за воротами? Его не приковали? Почему девка уходит?!»

В сущности, все было ясно, но Аршалай не мог поверить очевидному.

«Я еще понимаю – бьяры, но это же арьи и наши слуги из столицы, это свои! Почему?!»

Ответ наместник получил очень скоро. На лестнице раздался топот множества ног, и в горницу вошли полтора десятка человек. Во главе смутьянов обнаружились управляющий крепостным хозяйством и воевода домашнего войска.

– Аршалай, мы уходим, – заявил последний без всяких предисловий.

– Это бунт?! Вы посмели…

– Из Майхора дошли очень скверные вести, – вмешался управляющий. – Город полностью обезлюдел. Вскоре после того, как мы ушли, вернулись бьяры. Они вырезали жителей в их домах – всех, кто не успел сбежать, даже женщин и детей! Крепостная стена увешана сотнями проломленных черепов!

– Весьма прискорбно, – пожал плечами Аршалай. – Но как связаны горести Майхора и ваше наглое заявление?

– Ты бросил свою столицу на гибель, наместник Бьярмы! – рявкнул воевода.

– Ты сам отлично знаешь, что у нас недостаточно сил! – заорал в ответ Аршалай. – Нас тут полсотни, а бьяров тысячи! Я поступил единственным возможным образом…

– О да – сбежал! – съязвил управляющий. – И теперь мы тут как в ловушке – сидим и ждем неизвестно чего! Припасов на всех хватит до первой оттепели, и дальше что? А ты бездействуешь!

– Я спасал наши жизни!

– Мы все видим, что ты струсил, – бросил начальник охраны. – Но мы-то нет! Мы хотим жить. Бьяры очень скоро явятся сюда, и мы не будем ждать. Мы решили пробираться лесами в Аратту. Дикая женщина сказала, что доведет нас до Змеиного языка. Потом она уходит к своим соплеменникам, а мы пойдем вдоль гор на юг…

– Вы не знаете пути!

– Милостью Исвархи как-нибудь пройдем.

– Дурачье! – расхохотался Аршалай. – Без проводников вас сожрут чудища с Алаунских гор! Хотя о чем я? Вы даже и до гор не дойдете! Бьяры переловят вас в лесу, как зайцев!

– А тут нас передавят, как крыс. Пусть Исварха пошлет тебе легкую смерть, Аршалай!

– И вам того же, да поскорее!

После полудня Гуляй-крепость обезлюдела. Ушли почти все – и придворные, и воины, и слуги. Впрочем, кое-кто остался. Преданный слуга-арсури. Шайн, молчаливый накх-телохранитель. И около десятка воинов – видно, самых верных. Аршалай обещал их осыпать золотом и сулил высокие должности в столице. Они лишь молча усмехались.