Маган всегда с досадой слушал матушкины рассказы. Какое ему дело до всеми позабытых ратхов? Будь его воля, Маган и вовсе не вспоминал бы своих предков-рыбоедов. Чем он гордился, так это солнечной кровью, частицу которой передал ему знатный отец. Единственный доступный мальчишке удел – стать таким же слугой в богатом доме, как мать, – радовал его, и он не желал для себя ничего иного.

Лежа в заиндевевшей листве и пытаясь разобрать слова полузнакомой речи, Маган впервые осознавал, как огромен мир, как много в нем разных народов. Страшно подумать – некоторые из них не только не жалеют, что рождены в дикости, но как будто и гордятся этим! А встретив на пути благородного ария, вместо того чтобы склониться перед ним, проникаясь сознанием своей ничтожности, скорее треснут его дубиной по темечку или ткнут копьем. «Зверье! – убежденно подумал Маган. – Вот же угораздило меня, несчастного…»

Из зарослей беззвучно, как лесной дух, возник разведчик.

– Дальше не пройти, – тихо сказал он, приблизившись к вожаку вендов.

– Что там?

– Впереди, на берегу ручья, круглоухие падаль жрут. Чуешь?

Бьяр повел носом. Варлыга принюхался, ничего не учуял, но нахмурился.

– Я же говорил, – зашептал бьяр. – Не нужно было сворачивать к Ползучим горам! Нельзя! Здесь – Хулово подворье…

– Сзади погоня, – сердито возразил Варлыга. – Впереди – северный тракт с конными разъездами. Что ж нам, взлететь, как птицам?

– Теперь уж делать нечего, – вздыхая, отозвался проводник. – Где круглоухие – там пещеры. В пещерах можно укрыться от погони. Главное, в ту не попасть, где они живут. Тогда конец…

– А если там медведь?

– Медведь – хорошо, – заулыбался бьяр. – Медведи уже спать легли. Круглоухие туда не сунутся, духу медвежьего боятся. А человек, если хозяина обижать не станет, так под боком у него хоть всю зиму греться может. Тепло с ним…

– Да ладно тебе, – фыркнул Варлыга. – Брешешь!

– И всадники туда не сунутся – кони не пойдут. Самое верное место!

Маган изо всех сил вслушивался в беседу Варлыги с проводником, понимая его через слово. Прежде ему казалось, что он уже утратил способность бояться, – наоборот, только и надеялся: вот бы все поскорее кончилось… Однако то, что он все же понял, наполнило его ужасом. Искать пещеру, где спит медведь?! Если его не загонит насмерть злобный венд, так скормят зверям безумные бьяры!

Юношу охватила нестерпимая жалость к себе. О Исварха, еще совсем недавно жизнь была так прекрасна! Солнце над столицей дарило свет и тепло. Благородный отец, любимец Артанака, обещал, что не оставит побочного сына без опеки. И где теперь Артанак, где отец?! И где он сам? Против воли блуждает по дремучим бьярским чащобам! Который день их преследуют ловчие – несомненно, чтобы схватить и вновь отправить копать Ров. Всего несколько дней назад Маган отдал бы все на свете, лишь бы не возвращаться в полный ледяной грязи котлован, где его ждала лишь скорая смерть от голода и изнеможения. Но то, что ждало их впереди, сейчас казалось юноше гораздо хуже…

Варлыга ткнул его ногой под ребро:

– Вставай!

«Опять, опять, – с болью подумал юнец. – Ну за что мне эта напасть?»

– Вставай – или сдохнешь!

Полукровка встал на четвереньки, затем, ухватившись за корявый ствол, поднялся и из последних сил побрел за беглецами в ту сторону, где на западе над лесом величаво поднимался белый, испещренный рыжими прожилками бок Змеиного Языка.

Венды шли быстро, не останавливаясь. Хватаясь за стволы, Маган плелся за ними. Одно хорошо – путь шел под уклон. Вскоре деревья остались позади, и беглецы вышли к руслу студеной речушки. Юноша чуть выдохнул. Он кинул тоскливый взгляд на воду, быстро текущую в отдалении, – то-то небось холодная, а ведь заставят идти вброд! – и остолбенел. Шагах в ста от него, сгрудившись вокруг чьей-то обглоданной туши, трапезничала стая хищников.

Прежде Маган никогда не видел таких зверей. Короткомордые, круглоухие, высотой в холке чуть ему не по пояс, со встопорщенной черно-рыжей шерстью, твари терзали исполинскую птицу. Порыв ветра, налетевший с той стороны, окутал беглецов омерзительной вонью. Маган зажал нос, его чуть не стошнило, но он не мог отвести взгляда от пиршества. Он явственно видел среди гривастых спин торчащую вверх птичью лапу – она была куда толще человеческой ноги, а когтями могла бы полностью захватить голову. Но сейчас птица была мертва, и гнусного вида создания пожирали ее, рыча и огрызаясь друг на друга.

– Не смотри, – раздался сзади него голос Андемо, замыкавшего цепочку. – Иди дальше! Заметят – решат, что мы хотим у них птицу отнять… Круглоухому тебе ногу откусить – только зубами щелкнуть…

Он напевно зашептал что-то по-бьярски, поминая Хула, видно призывал его защитить от тварей…

Но тут совсем рядом, в стороне, должно быть почуяв жуткий запах, заржал чей-то конь. Тут же отозвался другой.

– Ловчие совсем близко! – вскинулся бьяр.

В этот миг будто что-то лопнуло внутри Магана. Он толкнул в грудь опешившего бьяра, сбил его с ног, развернулся и помчался в лес, не чувствуя под собой ног и выкрикивая:

– Заберите меня! Я свой! Я не хочу к медведям! Меня заставили! Это все наместник придумал, не убивайте, я хочу жить!

Услышав жалобный крик мальчишки, Варлыга отпрянул за ближайшее дерево и обернулся. Крашеный юнец, спотыкаясь и вопя, несся в обратную сторону – туда, где среди деревьев уже мелькали кони преследователей.

«Упустил!» – с досадой подумал венд.

Он схватил за плечо прятавшегося рядом с ним Дичко:

– Сейчас – расходимся. Половину парней берешь ты, вторую – я. Пробежим немного в сторону круглоухих, а потом – как обычно, в разные стороны. Если повезет, ловчие в суматохе налетят прямо на вонючих зверюг. Встречаемся вон на той горе…

Варлыга указал на холм за спинами преследователей.

– Хочешь зайти к ним за спину? – удивился Дичко. – Зачем?

– У крысиного выкормыша на поясе тайнописное послание для Станимира. Его нельзя оставлять ловчим. Давай, бегом!

Маган убегал через лес недолго. Чей-то кулак, вылетев из-за дерева, пришелся ему прямо в лоб, и мальчишка рухнул наземь. Он уже не видел, как над ним склонился одноглазый бьяр в чешуйчатом доспехе.

– Ты что, пришиб его насмерть? – недовольно спросил одноглазый стоявшего рядом воина.

– Нет, маханвир Каргай, он без сознания.

– А где остальные грязееды?

– Удирают к горам. Прикажете догонять их?

– Зачем?

Каргай склонился над перебежчиком. Оглядел его, пощупал длинные волосы.

– Нам нужен был царевич. Вот этот изображал его. Прочие – не мое дело. Пусть их ловят воины Аршалая.

Ловчий задумчиво посмотрел на тощего юнца:

– Но что он там кричал о наместнике?

– Самозванец кричал… – нахмурился воин. – «Все это он придумал!»

– Я спрашиваю не тебя, – оборвал его Каргай. – Я спрашиваю небо! Что вообще происходит?! Аршалай решил заманить меня сюда, чтобы унизить? Или все значительно хуже: он-то и рассылает по всей Бьярме вот таких ублюдков?! – Каргай ткнул пальцем в полукровку. – Грузи его на коня. Позади нас вроде был пригорок. Дело к вечеру – там и заночуем, а завтра поедем прямиком в Майхор. Да выставь двойную охрану. В этих местах что люди, что звери слеплены из Хулова дерьма.

Боль выдернула Магана из глубокого забытья. Голова раскалывалась, будто он с размаху ударился об угол каменного дома.

«За что меня так? Я же им ничего не сделал!»

Ему вновь захотелось плакать, но горький опыт последних дней подсказывал, что это худшее, что можно сделать. Варлыга, едва заметив слезы «царевича», начинал отвешивать оплеухи и реветь медведем: «Слезы лить вздумал? На, получай! Теперь хоть буду знать, отчего ты тут хлюпаешь!»

Похоже, его «освободители» ничуть не лучше…

– Как он там? – услышал Маган чей-то резкий голос.

Он невольно дернулся от радости, услышав знакомый столичный выговор. Но следующие слова заставили его застыть мерзлой лягушкой.