ХУДОЖНИК Внизу — песок и щебень, там и сям Потеки извести на стенах, а вверху, Под самым куполом, на подмостях лесов, Стоит художник. «Сотворенье мира» Доканчивает, образ Саваофа Со столяра выписывает кистью. А между тем внизу со свитой гетман Остановился. Приложив ладони Ко рту, кричит наверх: «Эй, богомаз, Как продвигаются дела?» И тот на миг Склоняется и смотрит вниз, как будто На дно колодца. И — опять за кисть. Тут гетман, полы подобрав, по шаткой, Скрипучей лестнице полез наверх, Кряхтя и щуря глазки от сиянья Небесного… «Мне кажется, творец… Уж слишком, так сказать, простонародный…» Тогда художник гетману учтиво Ответствовал: «На то он и творец, А не бездельник!..» Вновь макает кисть, Кладет мазок, за ним другой. А гетман, Ответу удивившись, шаг за шагом Спускается с шатучего помоста В потемки, вниз, где свита ожидает Низкопоклонная, спускается неспешно И думает без гнева, отстраненно, Что все в руках его, полки и сотни, И жизнь, и смерть — и только почему-то Он и безвластный тут, и как бы лишний… 1939 ЧЕРЕПОЧЕК В песке валяясь посреди двора, Едва заметный глазу черепочек Подал свой голос. Этот голосочек Могла подслушать только детвора. Из дырочки, не больше, чем от шила, Лилася песенка. Среди людей Немногим было знать, какая в ней Таилась удивительная сила. Спросили в школе: что за черепок? В учебниках о нем — ни сном ни духом. И даже музыкант с тончайшим слухом, Увы, ни звука услыхать не смог. Взял Ларион — он голубей как раз Прогуливал предзвездною порою,— Приставил к уху — брызнул свет из глаз, Как будто песенка, что в мир лилась, Его сильней роднила с высотою. Так было, видимо, во все века: Для тех, кто в окруженье ежедневном Мог слышать глас пустого черепка, Весь мир звучит органом сладкопевным. 1939 «Снят урожай и убран весь в амбары…» Снят урожай и убран весь в амбары И погреба. Лишь ворохи стеблей Чернеют там и сям. Все холодней День ото дня. Из сумрачного яра Уж прелью тянет. Птиц не слышен свист — Отпелись, отлетались на просторе, И клены, словно мачты в бурном море, Качаются, с ветвей роняя лист. Чернеет поле, влажное, нагое, А в роще обнаженной у реки Такой унылый, долгий гул, такое Полноголосье ветра и тоски. И вечером, желанною порой, Не встретишь тут затишье и покой От ветра. Всё — от дуба до березки — Сопротивляется, кряхтит по-стариковски, Поклоны бьет неведомо кому. Грай воронья, что копоть от пожара, Вверху кружится хаотично, шало — Спешит сквозь заревую полутьму В густые заросли. Садятся друг за дружкой На ветви, чтоб средь ясеней, ракит Дождаться дня, пока земля-старушка Еще виток вокруг оси свершит. 1939 Павло Усенко © Перевод В. Яковенко ЗАСУХА Там выпали дожди… А тут — пески холмами; Над гиблыми хлебами — Иссохшими губами: — Где выпали дожди? Мечтали в сенокос: — Не повторись Поволжье [17]. Ничто уж не поможет, Коль не прольется дождик, Мечтали в сенокос. — Коммуну, агронома — На эти бы поля! — И слушает земля. Народ шумит, моля: — Коммуну, агронома! А солнце мечет стрелы. И люди говорят: — Эх, яровые, — зря! Горят поля, горят, А солнце мечет стрелы. Не минут нас века И дни не обойдут,— И радугой встают, В коммуну верный путь Проложат нам века. — Где выпали дожди? — Лежат пески холмами… Под знойными ветрами Хлеба взывают сами: — О где же вы, дожди? ПИСЬМО Секретарь-девчоночка, Как тебя любили мы! Где ты, комсомолочка, За снегами синими? Школа. Две акации… Как тебе работалось! Речи. Агитация — За весну и молодость. Шла к станку с подругами… А теперь, не верится,— Там, где за яругами Вихри да метелица. Лампочка не светится, Веет с поля холодом, Ты одна там, сверстница,— Лекторша из города. Без тебя здесь трудно нам, Ветвь от корня знатного,— От завода трубного, От це́ха прокатного. Секретарь-девчоночка, Как тебя любили мы! Где ты, комсомолочка, За снегами синими? вернуться Речь идет о засухе и неурожае 1921 года в Поволжье и в других местностях нашей страны (Прим составителя). |
