Микола Зеров © Перевод Т. Гнедич ЧАТЫР-ДАГ 1 Бежит шоссе. В тумане разогретом Окаменели волны дальних гор, Шумит Салгира вечный разговор И спит селенье с дряхлым минаретом. Черешни бело-розоватым цветом Укрыли старый постоялый двор, А в небе, синий заградив простор, Встал Чатыр-Даг двугорбым силуэтом. И пали ниц пред ним гряды холмов… Над пышной чащей грабов и дубов Вознесся он громадой молчаливой. Обходят поступью неторопливой Богам высот воздвигнутый алтарь. 5/IX. 1926 ПАРФЕНИТ М. О. Драй-Хмаре Трубадури, як Максим Рильский… Где вырубают мрамор и гранит, За темною грядою Аю-Дага, Стоял над склоном горного оврага Храм Артемиды — первый Парфенит. Века бегут — но миф не позабыт. Бессмертны чудеса Архипелага: Горит Пилада верность и отвага, Покорно Ифигения грустит. И много лет в морском веселом блеске Поэтам будут сниться весел всплески И низкие ахейские челны, А критики, на них взирая хмуро, Их будут называть за эти сны Презрительною кличкой — «трубадуры»… 22/XII. 1927 В ВЕРХОВЬЯХ КАЧИ Бурлите радостно, ключи беспечной Качи, Звените струнами литого серебра — Крутая, серая замшелая гора, Вокруг — сады, дома, да известняк горячий. Минули Бабуган. Уже вдали маяча Наметилась Яйла, сурова и остра, Росистой красотой блестят поля с утра, И дивно-тихий лес молчит, как пруд стоячий. Бушует зелени роскошной целина, Веселых отзвуков рождается волна, Как великан-удав, шоссе блестит от зноя, И в щедрой пышности цветов, оттенков, нот Сияет ясный взор спокойной глубиною И голос молодой чарует и зовет. 1927 ЛОТОФАГИ Из Трои, из кровавого тумана, Из черных дней неистовой войны, Царь Одиссей привел свои челны На сонный берег тихого лимана. Там жили мы, залечивая раны, И лотофаги — той страны сыны — Кормили нас, участия полны, Чудесной пищей сладковато-пряной. И ели мы, и забывали дом, Друзей и близких, и в краю чужом Уже мечтали о привольной жизни, Но мудрый царь не дал остаться нам И силою нас возвратил отчизне Всем людям в назиданье и векам! 2/V. 1926 КИЕВ. ТРАДИЦИЯ Никто твоих не отнимает прав: Ты первый занял светлые высоты, К тебе рвались воинственные готы, Свой Данпарштадт в лесах обосновав. Зазубрил меч свой польский Болеслав О золотые крепкие ворота, Плел басни про тебя посол Ляссота, И Лавассер хвалил твой быт и нрав. И в наши дни стремишься в вышину ты: Здесь табор свой разбили «Аспанфуты» — Тут наш Тычина голосисто-юный: Он возрождает мифы, как поэт, Неся свой яркий «Плуг» во все коммуны. 1923 КИЕВ. ВЕСЕННИМ ВЕЧЕРОМ Пускай, не опасаясь Немезиды, Бездарная безвкусица глупцов Тебе немало нанесла рубцов И шрамов — ты живешь, забыв обиды! Недаром дружно восхваляют гиды Твою красу на сотни голосов: В сиянье вод и в зелени лесов Ты раскрываешь солнечные виды. И улицы твои уводят взор В душистый, свежий полевой простор, Где ходит ветер, молодостью пьяный, И в синей тишине твоих ночей Торжественно шумящие каштаны Возносят к небу множество свечей! 1927 В МАЕ Эмаль Днепра. Слепящая вода, Суглинков желтоватое сиянье, И в розоватом утреннем тумане Луга — как гладь огромного пруда. Я не вдыхал так жадно никогда Красу весенних светлых одеяний, Смарагды трав, пушистость вербы ранней, Блеск отмелей, пески и невода. Пульсирует растений сок зеленый И раздвигает камни. Листья клена У фонарей блестят из темноты, А над каймой оград и парапетом Округлых яблонь пышные кусты Цветут живым раскидистым букетом. 12/XII. 1930 МИТРОПОЛИТ ЗАБОРОВСКИЙ (Романтика) Нет! Не спесивый сытый гетманат, Не толстопузый самодур богатый — Поставил диво этих пышных врат Смиренный инок с сердцем мецената. Мечтал он, услаждая ум и взгляд, Украсить камень в жемчуга и злато — И вырос крыш излом замысловатый Над чернотой полесских бедных хат. Любя наук пресветлое сиянье, Дарил он щедро юношам познанья — Смиренный просветитель прихожан, Он забывал — мудрец сентиментальный — Свой хищный век и свой высокий сан За книгами и мирной готовальней. III. 1930 |
