СЕЛО Коровы молятся на солнце, что всходит маком пурпуровым. Тоньшает стройный тополь, словно задумал птицей стать огромной. Из воза месяц выпрягают. Широкое, льняное небо. Простор проветренный — без края, в лиловой дымке — леса гребень. Кужель, и люлька, и малина. Листва в потоках с гор неблизких. День изливается в долину, как молоко парное в миску. 1934 СУРОВЫЕ СТИХИ
Не уйти, и не тщись, от жестокости дня, не уйти ни в стихи, ни в мечтанья. Что ни песня, фальшивая вскрикнет струна под суровых рассветов сверканье. Из объятий застывших не вырвешься ты,— дню в глаза посмотри без боязни, хоть напротив прибой расшибает мосты, нас безжалостным вызовом дразнит. Не укрыться, не тщись, в одиночества тень, за ладони от мира не прячься,— острый отблеск и отзвук волны долетел сквозь туман, хоть и впрямь непрозрачный. Не укрыться, не тщись, под шатром красоты в пьяном чаде строфы непритворной. Ветер дней, ты слова разметай, как цветы, разнеси по стомильным просторам. О поэт, и не тщись, ты уже не уйдешь, знать, смириться пора с наихудшим: может, даже себе ты обдуманно лжешь в этих строках, хмельных и певучих? 1934 ГОРЬКАЯ НОЧЬ Спят люди в городе угрюмом, под одеялом нянчат сны. Твоим мечтам, как в тесном трюме, в просторах каменной весны. Галдеж простуженный смолкает, и крылья распростер покой, и полночь маком угощает, но тишь не дружится с тобой. И вот юнец чернявый никнет в ладони тяжестью чела. Нет, сущность мира не постигнешь, стихом не вырвешь корни зла. 1934 ПЕСНЯ О НЕИСТРЕБИМОСТИ МАТЕРИИ Забравшись в чащобу, обвитый туго ветром, накрытый небом и окутанный стихами, лежу, как мудрый лис, под папороти цветом, и дохожу, и стыну, обращаюсь в камень. Растений реки паводком текут зеленым, часов, комет и листьев непрерывный лепет. Зальет меня потоп, расплющит белым солнцем, и тело станет углем, песня будет пепел. Прокатятся лавиной тяжкие столетья, где жили мы, восстанут без названий пальмы, и уголь наших тел заблещет черным цветом, и в сердце мне вонзятся зубья острой стали. 1934 ДНО ПЕЙЗАЖА Коровы, дыни, белый ангел на лопуха зеленой плахте. Кто сыплет соль на сердца раны и возмущает темный страх твой? Что, неоправданный, нелепый, кротом незрячим корни роет, играя, как кларнет подземный, в кипенье форм и красок рое. И как родился без причины, без повода уйдет нежданно. Природы лоно зреет синим, и солнца круг, и круг земли, в котором коровы, розы, дыни, ангел… 1935 ОТЧИЗНА Желтый ирис засиял на мокром луге, словно в годы детства в кучерявой мгле. Легкой ласточкой летит стрела из лука — это стре́лы лет. Осы пестрые в пунцовых роз фиалах, звезды мокрые дымятся в сизый вечер. До сих пор свет юности твоей пылает, хоть еще десяток лет берешь на плечи. Слушай: сына своего зовет Отчизна безыскусным, самобытным, вечным словом. Воды отразили подоснову жизни: карие глаза и мелодичность мовы. 1935 ОТРЫВОК Боюсь гасить мерцанье лампы: во тьме сильнее страха дрожь, и ночь, разбитая на ямбы, вонзилась в сердце, словно нож. Тут не до сна! Горланит кочет, часы звонят, и месяц виснет. Мой сон, мой голос неспокойный в моей трагической Отчизне. 1935 ХАТЫ Растут под ветром буйным хаты грибами красными исконно; дозорным — пик горы косматой… Село, хоть нынче ты спокойно? По давним войнам и по сварам в лесах багровых воют лисы. Еще свежи следы пожарищ,— а над селом комета виснет. В реке девчата солнце моют, и вербы выстроились рядом. Весной здесь пашут, ткут зимою, и власть бунтовщиков карает. 12 апреля 1935 г. ЭПИЧЕСКИЙ ВЕЧЕР Под знаменем латуннолистых буков, где солнце покатилось огневой тарелкой, шмелями хлопцы смуглые в излуках гудут, и пыль столбом рудым встает над речкой. На бурунах травы, в зеленом дыме качаются коров массивные колоды, заря с зарей встречаются над ними, под ними гомонят живительные воды. Цветов сонливых токи синим дымом струятся в зрелость ядер, жажду роста будят, зерно взбухает, оказавшись в тучной влаге, мужчины пожирают жадным глазом ладных дивчат широкобедрых, смуглых, пышногрудых. Горбатый ангел леса спешно ложе ладит. Пергаментом свернулись неба зодиаки, они к нам крестами нисходят ночью, и грезы наших вер горят стожарным маком. И звезд угасших искры озаряют очи, зовет петух горластый синий месяц — то пиршество красы, рождения победность! Так возникают вера и державный строй. Зверье и боги. Общество содружеств. Бесстрастный вечер взял кормило в руки, и синий стяг уже на вечном светит месте. Я в сотый славлю раз безудержную жизнь! 27 октября 1935 г. |
