Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

ГОЛОД

Уже обглодали кони деревья,
Чахнет от засухи и осот.
Скованы страхом дороги, деревни,
Ужас гнезда вьет.
А солнце лучи каленые точит,
Острит, как ножи, острит,
И каждый, сумевший дожить до ночи,
Отчаяньем только сыт.
Возы надрываются, ищут хлеба,
Плетется следом тоскливый скрип,
А на горизонте срывается с неба
Грома предсмертный хрип.
И бледноволосые дни отцветают,
И травы забыли прохладу рос…
За хлевом голодные псы доедают
Сухой прошлогодний навоз.

«За зеленым лесом…»

За зеленым лесом
грянул выстрел-гром.
Тучи — стаи.
Дым столбом.
И в лугах туманы,
и в полях.
Отуманьте еще небо —
              бах-ба-бах!
Расстреляли поле,
кровь на цветах.
Корчится бандура —
в чьих руках?
Море крови, море!
Безупречный смех
так раскрасил землю —
куда весне!
Покатился выстрел,
и другой за ним…
              мрак убегает
по стволам… дым…

«Столбы… Столбы…»

Столбы… Столбы…
Кабель переплетается над землею,
Переплетается.
Зов.
Шлях.
Шаг.
Мы вышли на поиски счастья
Голубиного.
Даже месяц бледнолицый
Искрит…
Четче путь отмеряйте шагами,
Глазами!
Мышцы закалите,
Легкие — в мехи!
Задетый молнией золотой,
Дуб трещит вековой…
Столб!
И кровавыми солдатскими штыками
Растерзаны дебри.

«То дыма молоко душа на зиму цедит…»

т. Сосюре

То дыма молоко душа на зиму цедит,
Из хлева мы идем в шатер железных дней,
Один маячит путь, глаза привыкли к цели
И не пойдут бродить по золотой стерне.
          Сирень звенела мне о цветниках-заводах,
          Жужжащий шмель обжег мне взгляд, когда проник
          Я в пение твое, где — как в медовых сотах —
          Слились в одно и луг, и солнце, и родник.
Как хорошо любить! Захлебываться счастьем,
Сияньем рыжих кос будить в ночи пруды
И с новым днем идти — с тем петушком горластым.
Который держит путь в небесные сады.

«И набрал дождь минорный силу…»

И набрал дождь минорный силу,
И слетает с осины лист,
Только сердце мое не застыло,
Не замолкло, ведь я — коммунист.
          И шагаю с попутным ветром,
          У меня на ладони — заря,
          Завтра я разбужу этим светом
          Беспросветных, таежных зырян.
Прячу в жалких лохмотьях — гения…
Не Магомет, не Будда он, не Конфуций.
И не примете вы его так, без прений:
Он из чрева моей революции.
          А погода — «мементо мори»,
          Тротуары в объятиях вьюг,
          Только скоро — слышите? — скоро
          Потеплеют глаза и у шлюх.
Зря свою не подставлю голову —
Я железный, я все могу,
Лучше где-то застыну голый
На снегу…

ГОЛУБОЙ МЕД

Мед голубой течет в уста,
приколота к пространству вдохновеньем
душа — коллекционный мотылек.
Антенны… ах! занятно… ах!
Луна и там над городом блуждала,
и корабли к песчаным берегам
так тяжело,
так трепетно тянулись,
а в мачтах вил гнездо
обломок бури.
И не искали для себя тогда
созвучий гармоничных,
не наполняли музыкою воздух
аэропланы.
И только на ночь глядя коршун
кружил вверху,
а рядом суетились
нежные ласточки
и точками врастали
в нагую высь.
Антенны… ах! занятно… ах!
Душа — коллекционный мотылек —
летит все дальше, в глубь вселенной.
Одно воспоминанье пролетела,
затем — другое, а на третьем —
вдруг распяла сама себя…
Чело прострелено не жалом
радуги-пчелки,
а печалью.
…Но, навзничь пав, она лежит
один лишь миг,
а после вновь бежит, бежит,
бежит
отведать меда,
голубого меда.

«Встал день, взвалил на плечи небо…»

Встал день, взвалил на плечи небо,
Вздохнул так солнечно — и вдруг
Пролился краской, алой краской
На пасмурный пейзаж вокруг.
А может, кровью? Может, кровью?
Но неразлучна жизнь с любовью.
Цветут, здоровьем пышут все.
И по рубиновой росе
Шагает человек…
23
{"b":"590470","o":1}