— Круцио!

Тишина. Никаких воплей, никаких стуков головы об пол, никаких судорожных конвульсий.

— Круцио!!!

Малфой рискнул приоткрыть глаза.

— Круцио, я сказал! Блин. Кру-ци-о!!! Ну круцио же, как ты не понимаешь!

Разум Снегга кружился в воображаемом поезде, по которому ходили кондукторы, постоянно порывавшиеся вместо пробивания ножницами порвать билеты пассажиров руками, из-за чего их приходилось непрестанно увещевать: «Осторожней режь, смотри!» Это занятие настолько поглотило все его мысли, что какие-то крики где-то вдали, неподалёку от его тела, просто не оказывали никакого влияния. Поскольку физических повреждений заклинание не причиняло, нервные окончания, отправив болевым центрам сообщение о жутких страданиях, считали свою работу выполненной и успокаивались. Болевые центры, конечно, и рады были бы скормить всю гамму мерзопакостных ощущений сознанию, но его не было дома, оно каталось на поезде где-то за тридевять земель, поэтому болевые центры пожимали плечами и выкидывали все мерзкие ощущения в мусор с пометкой «адресат от получения посылки отказался». В результате Снегг продолжал сидеть с блаженной улыбкой на губах, не обращая ровным счётом никакого внимания на жуткие пытки, которым его подвергал Тёмный Лорд.

Лорд Волан-де-Морт впервые столкнулся с тем, что круциатус не оказывает на человека совершенно никакого влияния. От обиды и осознания несправедливости мира нижняя губа Великого И Ужасного Лорда опасно задрожала.

Малфой понял, что надо спасать положение, иначе дело опять кончится истерикой. На вой и плач прибежит Дринки, у неё рефлекс. А когда Дринки начнёт лечить истерику у одного, истерика будет и у всех остальных. И перспектива спокойно поужинать отдалится в совсем уж невообразимую даль.

— Позвольте мне, милорд, — мягко попросил Люциус и, не дожидаясь разрешения, поднял свою палочку. — Империо!

Снегг, проникновенно убеждавший усталого кондуктора взяться за ножницы, моргнул. Рядом с ним внезапно возник Малфой.

— Северус, идём, — позвал блондин, заправляя длинные белые пряди за ухо.

— Сейчас-сейчас, — мотнул головой Северус. — Значит, понял, да? Осторожней режь, смотри! А что случилось-то? — обратился мастер зелий к Малфою.

— Да там шеф буянит, — скривился тот. — Вот-вот истерить начнёт. Требует тебя к себе, срочно. Так что давай, этот кондуктор и без тебя справится, ты ему уже всё очень хорошо объяснил. Сто раз повторил, не меньше. Я уверен, он запомнил. А нам возвращаться пора.

— Точно запомнил? — прищурился Северус, оглядывая кондуктора. Тот в панике поднял ножницы. — Смотри у меня! Я ведь могу и без предупреждения нагрянуть!

Малфой и Снегг исчезли. Стихотворение сбилось с ритма, вагон начал рассыпаться на ходу. В тающем интерьере полупрозрачный кондуктор мстительно метнул ножницы в то место, где только что была голова Снегга, взял всю пачку билетов и, злорадно ухмыляясь, вкривь и вкось разорвал её руками перед тем, как исчезнуть.

Снегг, моргая, приспосабливался к свету люстр. Напротив него Малфой прятал палочку в поясные ножны. Тёмный Лорд титаническим усилием воли сдержал истерику:

— Откуда известно, что на Поттера напали именно дементоры? Сам понимаешь, старая полоумная кошатница не может считаться надёжным источником.

— А на Поттера напали дементоры?! — моргнул Снегг. — Когда?! А почему мне… А, да, верно, напали. В начале августа.

Волан-де-Морт зарычал. Он и до смерти не славился терпением. Очевидно, после смерти он так и не понял, что ему теперь торопиться некуда.

— Поттер был в больнице святого Мунго! — торопливо добавил Снегг. — У этого… Как его… Жоп… Ануса. Максимилиануса Бенедиктуса Юлиуса Гиндельштейна. Тот провёл всепотустороннее обследование Поттера с помощью вытяжки из спинномозговой жидкости инфернала, и доказал, что Поттера атаковали темномагические существа, скорее всего — дементоры. И потом, уже в «Хогвартсе», Поттер сходил к наш… К тамошней целительнице, мадам Помфри. Она использовала чары ментальной фиксации, и получился дементор. Такой серенький, симпатичный. Поттер его в банке носит.

— Зачем?!

— А кто их, маглофилов, знает. Он сам говорит, что это доказательство нападения дементора. На мой взгляд, это доказательство наличия фигурки дементора в банке, и не более того.

— Ладно. Так что, он и правда потерял память?

— Я веду у него зельеделие. Так вот, Гарри Поттер сильно изменился за лето. Он сварил превосходное зелье с первой же попытки! Этого у него никогда не получалось, — пожал плечами Снегг. — Я понимаю, что умение точно следовать инструкциям — ещё не бог весть какое доказательство, но ведь парень четыре года он еле-еле вытягивал на «удовлетворительно», и вдруг получает «превосходно»! Да, нельзя однозначно утверждать, что он забыл всё, что происходило с ним до августа, но какое-то сильное потрясение в первые дни августа он точно пережил.

Малфой тактично кашлянул.

— Мой сын и я столкнулись с Поттером в ателье готового платья мадам Малкин. Он ничем не выдал, что знаком с нами. Не высказал ни малейшей неприязни, а ведь я пару лет назад пытался его убить. Он дружелюбно говорил с Драко и сделал замечание мне, когда я слегка задел этот ходячий блохастый прикроватный коврик, Римуса Люпина. Более того, он прямо сообщил мне, что потерял память.

— Но можно ли ему верить? — оттянул губу Волан-де-Морт.

— Он дал мне честное пионерское слово, — пожал плечами Люциус. — Уж если не верить честному пионерскому слову, то чему вообще можно верить?

— А что такое «честное пионерское слово»? — громким полушёпотом поинтересовался Макнейр.

— Это как «честное октябрятское», только в два раза круче, — снизошёл до объяснения Малфой.

Тёмный Лорд отрешился от беседы своих соратников. Кровавые водовороты в его глазах медленно вращались, пока он пытался выбрать наилучшую стратегию поведения, основываясь на тех крохах фактов, которые были ему известны.

— Можно ли считать, что Дамблдор потерял единственного свидетеля моего воскрешения? — наконец, спросил Волан-де-Морт.

За столом воцарилась тишина. Никто не хотел брать на себя ответственность и прямо отвечать на вопрос Тёмного Лорда. Прямой ответ мог склонить его к тому или иному решению, но если решение оказывалось неудачным, виновным в последствиях оказывался не тот, кто его принимал, а тот, кто высказал собственное мнение. А уж за расправой у Волан-де-Морта никогда не выстраивались очереди, наказания он раздавал быстро, круто и умело, хоть и слегка однообразно. Таким образом, Тёмный Лорд сноровисто отбил у соратников всякую охоту к проявлению личной инициативы, низведя умных, в общем-то, магов до состояния бездумного стада, способного лишь следовать в направлении, указанном вожаком. Побочным эффектом этого результата стал тот факт, что Волан-де-Морту отныне приходилось продумывать каждую операцию до мелочей, вплоть до расположения ключевых участников и точного расписания их действий, потому что запуганные Пожиратели Смерти отказывались проявлять личную инициативу даже в тех случаях, когда они очевидно принесли бы пользу или даже предотвратили бы провал.

Тёмный Лорд постоянно жаловался Люциусу на напряжение и переутомление. Неудивительно, ведь он был вынужден планировать абсолютно все действия Пожирателей Смерти самостоятельно, при том, что незаурядные мозги Малфоя, Нота, Разии, Гиббона оставались невостребованными. Ноющему и жалующемуся Волан-де-Морту и в голову не приходило, что в его переутомлении виноват прежде всего он сам.

Вот и сейчас Люциус, для себя уже всё решивший, симулировал полное отсутствие всяких идей и с интересом ждал, у кого сдадут нервы.

— Ну, я думаю, если у Поттера кончилась вся память, — сказал Макнейр, — то он не может утверждать, что вы возродились, мой лорд.

— Таким образом, у Дамблдора нет никаких доказательств вашего воскрешения, — склонился к столу Эйвери. — В сочетании с кампанией по дискредитации Поттера и Дамблдора, развёрнутой Министерством этим летом, можно считать, что у них нет шансов убедить магов, что вы восстали и вновь строите свои коварные, злоб… Прогрессивные планы.