— В томограф не полезу! — предупредил Бонд и вцепился в подлокотники кресла, намереваясь дорого продать свою свободу.
— Я что-то не поняла, — пожаловалась Эм.
— Только «что-то»?! — громогласно прошипел Таннер. — Да я последние полчаса занимаюсь только тем, что глазами хлопаю!
— Каким образом игры со временем могут позволить мидихлорианам перенести, скажем, вот это пресс-папье с моего стола на шкаф? — продолжила директриса, перекрывая шефа аналитиков простым усилением голоса и показывая на лежащий на её столе кирпич.
— Это элементарно, — махнул рукой Кью. — Кстати, необычный дизайн для пресс-папье. Постапокалптический силикатный хайтек? Одобряю, симпатичный стиль. Так вот, в нынешнем «настоящем» — которое я называю «настоящим» только с нашей, необъективной точки зрения — пресс-папье на шкафу нет. Среди всех возможных вариантов будущего существует вариант, при котором он оказывается на шкафу. Ну, например, его туда может кто-нибудь положить… Да, я помню, что «будущего» не существует, — отмахнулся Кью от дёргающего его за рукав Ар. — Точнее, существует, но только в том же смысле, что и «настоящее», которое теперь уже в прошлом относительно кирпича на шкафу… Вы следите за моей мыслью?
Эм поморгала, пытаясь отогнать приступ мигрени:
— В общих чертах, — призналась она.
— Тогда я продолжу, — Кью выпятил свои лошадиные зубы. — Поскольку мидихлориане имеют доступ ко всем возможным видам будущего, ибо для них они все — настоящее, они могут сдвинуть Вселенную в том направлении, чтобы будущее с пресс-папье на шкафу, уже случившееся в их реальности, стало настоящим для нас в нашей. До сих пор всё понятно? Отлично. Теперь у нас, ограниченных людей, нет выбора: в нашем будущем (которое, как мы помним, не совсем будущее, но мидихлорианам на это плевать) кирпич оказывается на шкафу. Это уже свершившийся факт, понимаете? В будущем, конечно, но уже свершившийся. А если факт свершился, то у него должна быть причина, иначе получается парадокс, и наша реальность рассыплется на кванты. Так что реальность подстраивается под требования мидихлориан: пресс-папье взмывает и шкандыбает по воздуху в направлении шкафа.
— Мой уважаемый коллега хочет сказать, — вставил Ар, — что мидихлориане играют на вероятностях. В данный момент вероятность того, что пресс-папье лежит на шкафу, равна нулю. Они присваивают ей единицу. Хлоп — и оно там[260].
Собравшиеся разом посмотрели на книжный шкаф. Кирпича на нём не было.
— Это я образно, — пожал плечами Ар.
— Я хотел сказать совсем не это, — заворчал Кью, — но в целом можно описать процесс и так.
— Давайте не вдаваться в детали, — попросила Эм, мигрень которой вышла на качественно новый уровень. — Каким образом мидихлориане меняют реальность?
— Исследования в данный момент ещё не совсем закончены…
— Вы не знаете.
— Не имеем ни малейшего представления.
— Понятно.
— Хорошо. Что мы можем извлечь из этой безумно увлекательной дискуссии? — зевнул Бонд.
— Ну, во-первых, теперь мы знаем, как работает магия, — загнул палец Эс. — Или, по крайней мере, почему она работает. Во-вторых, теперь мы понимаем, почему люди не натыкаются на волшебников каждый божий день: они существуют в разных временах! Нет, какие-то контакты между ними, безусловно, есть, мы ведь знаем теперь, что несколько разнесённых по времени событий могут происходить одновременно…
— Погодите, — встряла Изабелла Крулл. — Вы хотите сказать, что сейчас, когда у нас на дворе 1995-й год от Рождества Христова, у магов 1816-й?
— Примерно так, — кивнул Кью. — Или плейстоцен. Это объясняет погодные аномалии и замечательно согласуется с общей теорией волшебства, разработанной отделом научного объяснения антинаучных фактов.
— У них что, сутки имеют другую длину?!
Кью закатил глаза. Ар тронул его за плечо, показывая, что принимает эстафету:
— Мэм, когда мы разгоняем радиоактивный атом в циклотроне, что увеличивается?
— Счета за электричество? — предположила Ева Манипенни.
— Предположим, сверхтяжёлый радиоактивный атом распадается через одну десятую секунды после своего образования, — заскрипел зубами Ар. — Но если мы его разгоним до долей скорости света в вакууме, мы сможем наблюдать его в течение более длительного времени. Скажем, одной секунды, — этого хватит, чтобы засечь его появление и отбросить вероятность ошибки. В своём времени атом по-прежнему распадётся через одну десятую секунды, но по нашим часам эта десятая будет тянуться в десять раз дольше.
— Время и для магов, и для людей течёт одинаково, — встрял Эс, наконец-то уловивший, что к чему, и поэтому неимоверно гордый собой. — Сутки и там, и тут длятся абсолютно одинаково: 1440 минут. Минута и там, и тут длится 60 секунд. Процесс, который занимает одну секунду, занимает одну секунду и там, и тут. Только это разные минуты и секунды. С нашей точки зрения, у них время движется медленнее. Но эта разница во времени становится заметной, только если смотреть из одного мира в другой.
— Это примерно как в филармонии, — пояснил Изабелле Джейкоб Дауни. — Ведь бывает же так, что ты приходишь на концерт к семи, три часа слушаешь безумно заунывную скучную музыку, смотришь на часы, а там полвосьмого!
— Хорошая аналогия, — кивнул Кью. — Мы, правда, не совсем ещё поняли, как одновременное существование в разных временах позволяет магам и людям поддерживать контакт. Этот «Дырявый котёл» в Лондоне… Министерство магии в Белгравии… На границе защищённых заклинаниями зон с нормальным миром должны наблюдаться физические эффекты, что-то вроде темпорального свечения Черенкова[261]…
Бонд выразительно закатил глаза:
— Ребята, для начала, верните на место телефонную будку перед соседним зданием. Если я продолжу приходить сюда с помощью гранаты, начальнику охраны это в конце концов не понравится. И вот ещё что: оставьте свои игры со временем и ответьте мне на один вопрос, только честно. Ваши компьютеры могут на основании существующих заклинаний выработать новое? С активирующим жестом и мнемонической формулой?
— Эс, про компьютеры — это к тебе, — Кью, оценив открывающиеся перед ним риски, двинул вперёд пешку, которая в будущем могла стать ферзём, но которой в настоящем можно было безболезненно пожертвовать.
— Ну… — Эс затравленно оглянулся на своих старших товарищей и нервно поправил очки. — В целом… Аналитическая программа жестов показывает неплохие результаты. Мы закачали в неё восемьдесят шесть процентов известных нам заклинаний, — продолжил он чуть более уверенно, — и она угадывает активирующий жест новых заклинаний примерно в двух случаях из трёх. Ну, при условии, что Луна в четвёртом доме, на Марсе ветер умеренный до свежего, на Солнце не было новых вспышек, а рак на горе свистит, не переставая. С мнемоническими формулами чуть хуже, там у нас всего двенадцать процентов совпадений.
— Мне нужен щит, создаваемый модификацией «Протего», — наклонился к компьютерному гению Бонд, — в виде цилиндрической трубки, открытой с обоих концов. Длина трубки значения не имеет, лишь бы была хотя бы дюймов пять, толщина… Ну… Вот столько, — суперагент развёл пальцы на несколько десятых дюйма. Причём этот щит должен создаваться артефактом. Мне нужно заклинание, которое позволит создать такой артефакт.
— Ого! — Эс снова оглянулся на руководителей научного отдела, достал из кармана рулетку и измерил расстояние между пальцами Бонда. За его спиной Ар наклонился к Кью:
— А малыш-то делает успехи. Видишь, рулетку взял. Раньше он бы за лазерным дальномером полез. Я говорю, мы ещё сделаем из него механика! Он ещё будет у нас симулятор «Пентиума» на радиолампах собирать!
Эс поднял на Бонда затравленные глаза. Бонд легонько сжал его предплечье, посылая ободряющий сигнал «держись, твои мучители не вечны, как, в общем, и все остальные в этом мире. Мне ли, агенту-два нуля, этого не знать».
