— Эдвард и Дайлис были самыми прославленными директорами Хогвартса, — сказал Дамблдор, стремительно пройдя мимо гостей к клетке с фениксом. — Настолько знаменитыми, что их портреты висят во многих важных учреждениях волшебников. Они свободно перемещаются между своими портретами, и поэтому могут сообщить нам, что происходит в других местах. У них это займёт всего лишь несколько минут. Садитесь, пожалуйста.

Минерва МакГонагалл вынула палочку и сотворила четыре весьма колченогих и неудобных стула, на которых расселись ученики. Сама Минерва заняла широкое, мягкое кресло для посетителей.

Альбус потыкал пальцем в птицу, мирно дремавшую в клетке с засунутой под крыло головой. Феникс встрепенулся, открыл глаз, зевнул и с неодобрением покосился на разбудившего его волшебника.

— Нам будет нужно предупреждение, — очень спокойно сказал Дамблдор птице.

Вспышка пламени, и феникс исчез. Дамблдор жестом заставил освещение кабинета ярко разгореться, стремительно подошёл к одному из тонких серебряных приборов (назначения которых Джеймс до сих пор не знал), перенёс его на стол, сел и легонько постучал по нему концом волшебной палочки.

С ритмичным позвякиванием прибор ожил, из серебряной трубочки наверху стали выходить маленькие клубы бледно-зелёного дыма. Директор внимательно вглядывался в дым, между бровей у него залегла глубокая морщина. Через несколько секунд дым пошёл ровной струёй, она сгущалась и закручивалась в воздухе… Внезапно Джеймс сообразил, что из дыма вылепилась змеиная голова с разинутой пастью. Между тем дымная змея медленно превратилась в две змеи, обе сворачивались и извивались над столом. С видом мрачного удовлетворения Дамблдор слегка постучал по прибору палочкой: позвякивание замедлилось и стихло, дымные змеи побледнели, расплылись в воздухе и пропали.

— Чаю? — предложил Дамблдор, поднимая серебряный прибор и наполняя из него свою чашку. — У меня ещё есть имбирное печенье и лимонные дольки.

В это время справа под потолком раздался крик: волшебник по имени Эдвард, слегка запыхавшийся, снова появился в своей раме.

— Дамблдор!

— Какие новости? — сразу откликнулся тот.

— Дамблдор, там никого нет! Сторож лежит за своим столом, под ним лужа крови размером с Атлантический океан. А внизу нет портретов, я не могу увидеть… Пришлось заскочить к Фаджу. Боюсь, он не поверил мне, но я кричал на него, пока он не послал человека проверить, — сообщил волшебник, вытирая мокрый лоб о висевший сзади занавес. — В общем, они не сразу мне поверили, но всё-таки отправились посмотреть. Короче говоря, всё так, как сказал Поттер. Вид у Уизли неважный, он весь в крови. Когда они ушли, я перебежал в портрет Эльфриды Крэгг, чтобы разглядеть получше…

— Хорошо, — сказал Дамблдор, а Рон в это время судорожно приподнялся. — Значит, Дайлис увидит, когда его доставят…

Через минуту на своём портрете появилась волшебница с серебряными локонами, она села в кресло, откашлялась и сказала:

— Да, его доставили в больницу святого Мунго. Пронесли мимо моего портрета… Он выглядит плохо. Ночной сторож тоже там, оба тяжело ранены. Их немедленно отправили в операционную.

— Да кого интересует этот сторож… В любом случае, благодарю вас, — сказал Дамблдор. Он повернулся к МакГонагалл, не заметив, как дёрнулось лицо Джеймса после предыдущей фразы: — Минерва, надо разбудить остальных детей Уизли.

— Конечно…

Профессор МакГонагалл встала и быстро пошла к двери. Гарри скосился на Рона — на лице у того застыл ужас.

— Альбус, как быть с Молли? — задержавшись у двери, спросила МакГонагалл.

— Этим займётся Фоукс, когда проверит, нет ли поблизости незваных гостей. Но, возможно, она уже знает… Благодаря этим превосходным часам…

Джеймс вспомнил рассказы о больших напольных часах семейства Уизли, показывавших не время, а местонахождение и состояние каждого члена семьи, и понял, что сейчас стрелка мистера Уизли показывает на «смертельную опасность». Но время было позднее. Миссис Уизли, наверное, спит и не следит за часами. По крайней мере, для мистера Уизли было бы лучше, чтобы миссис Уизли не знала о показаниях часов. Потому что если дело обстоит иначе, и миссис Уизли, зная, что мужу грозит смерть, не стала звонить во все колокола, то из этого следует сделать вывод, что, возможно, смерть супруга для неё — конечно, беда, но отнюдь не горе…

Дамблдор тем временем рылся в большом двустворчатом шкафу поблизости от подростков. Наконец он извлёк оттуда закопчённый старый чайник, осторожно поставил его на письменный стол, поднял свою волшебную палочку и тихо сказал: «Портус!» Чайник задрожал, оделся странным голубым сиянием, а потом успокоился, чёрный, как прежде.

Дамблдор подошёл к другому портрету — волшебнику с умным лицом и остроконечной бородкой. Этот был одет в цвета Слизерина — серебряный и зелёный — и спал, по-видимому, так крепко, что не слышал Дамблдора, пытавшегося его разбудить.

— Финеас! Финеас!

Люди на портретах перестали притворяться спящими, они зашевелились в своих рамах, чтобы лучше видеть происходящее. Умный с бородкой-клинышком по-прежнему изображал спячку, и некоторые тоже стали выкрикивать его имя:

— Финеас! Финеас! ФИНЕАС!

Прикидываться дальше было невозможно, он нарочито вздрогнул и широко раскрыл глаза.

— Что? Что-то случилось?

— Надо, чтобы вы ещё раз посетили свой другой портрет, Финеас, — сказал Дамблдор. — У меня новое сообщение.

— Посетить мой другой портрет? — скрипучим голосом сказал Финеас с притворным зевком (при этом взгляд его обежал комнату и остановился на Джеймсе). — Ну, нет, Дамблдор, я туда ни за какие коврижки не вернусь. Там же Вальпурга!

— Стыдно тебе должно быть, Финеас, — усовестила его остроглазая ведьма с соседнего портрета. — Испугался какой-то рисованной тётки. — Волшебница подняла свою волшебную палочку, длиной в три фута, с металлическим навершием, украшенным острыми шипами. — Внушить ему, Альбус?

— Ну хорошо, — немедленно пошёл на попятную Финеас, с опаской косясь на волшебную палочку, которой кровожадно помахивала его соседка по стене. — Явлюсь я в манор, отравленный вонью грязнокровок и маглолюбов, найду я этого шелудивого пса, позор своего рода. И что мне ему сказать?

Дамблдор ткнул в портрет палочкой. Финеас, проявив чудеса ловкости для рисунка, отпрыгнул от дыры в холсте.

— Вы передадите ему, что Артур Уизли тяжело, возможно, смертельно ранен, и что его жена, дети и Гарри Поттер скоро прибудут к нему в дом. Вы поняли? — спокойно продолжил директор.

— Артур Уизли — труп или почти труп; трупья жена, трупьи дети и Гарри Поттер остановятся у него и продолжат громить дом, — скучающим голосом повторил Финеас. — Да, да, так и передам.

Он нырнул за раму портрета и скрылся из виду; в ту же секунду дверь кабинета открылась. Профессор МакГонагалл ввела заспанных Фреда и Джорджа.

— Гарри, что происходит? — с места в карьер включился Фред. — Профессор МакГонагалл сказала, что ты взбесился и покусал папу. Как ты успел, ведь вы же с Гермионой собирались… Это она тебя так довела, да?

— Ваш отец был ранен при выполнении задания для Ордена Феникса, — опередил его Дамблдор. — Его доставили в анатомический театр при клинике магических недугов и травм — больнице святого Мунго. Я отправляю вас в дом Сириуса, это ближе к больнице, чем «Нора». Там вы встретитесь с матерью.

— Как мы доберёмся туда? — спросил Джордж. Сейчас он был не похож на себя. — Летучим порохом?

— Нет, — сказал Дамблдор. — Сейчас это небезопасно, за Сетью ведётся слежка. Вы отправитесь через портал. — Он показал на невыразительный старый чайник, стоявший на столе. — Мы ждём сообщения от Финеаса Найджелуса… Прежде чем отправить вас, я хочу убедиться, что путь свободен.

Посреди кабинета на миг вспыхнуло пламя, от него осталось золотое перо, медленно опускавшееся на пол.

— Это предупреждение Фоукса, — сказал Дамблдор, поймав его на лету. — Профессор Амбридж узнает, что вас нет в спальнях… Минерва, идите и отвлеките её. Скажите ей, что мы получили распоряжение отправить пятерых крепких студентов копать картошку.