— Ну… Да, бывает, — признал молодой человек. — Но редко. Они ж обычно на каменноугольный кокс берут, а народ всё больше на червя да на опарыша ловить пытается. Конечно, с голодухи они и на опарыша ловиться будут, но не из-за червя, а из-за стального крючка-«троечки».
Таннер попытался переварить последнюю фразу. Молодой человек несколько секунд изучал выражение его лица, а затем хлопнул в ладоши:
— Купился! Нет, он и правда купился!
Билл выдохнул.
— Как вас зовут-то, молодые люди?
— Я Леонид, а это моя жена, Ольга.
Имена ухнули в безразмерную картотеку памяти аналитика. Выдавленный ими по ассоциативной цепочке из глубин подсознания пузырь с некоторым количеством других имён, предположительно — русских, определил ответную реакцию Таннера:
— Меня зовут Варфоломей, а эти два чудака — Никодим и Евлампий. Не волнуйтесь, они немые и туповатые. Мычать могут, но не более того.
Джон и Джим переглянулись. Оперативники низшего звена, досконально выучить русский язык они пока ещё не усели, но общую канву разговора уловили. Теперь оперативники пытались решить, надо ли им оскорбляться на мимоходом брошенную в их сторону тираду, и если да, то какое из двух слов — «Никодим» или «Евлампий» — более обидное.
— А зачем вам такие телохранители? — подняла тонкую бровь Оля. — Они ведь не сообразят, когда надо вас защищать.
— Для понтов, — парировал Билл и сделал свой ход: — А как вы узнали, что я — ваш?
— Ой, ну это очень просто, — отмахнулся Лёня. — Кожанка, джинса́, понты и две «торпеды» за спиной. Однозначно — или бывший комсомольский деятель, или мафиозо низкого пошиба. На комсомольского деятеля вы не похожи, так что… — Лёня испуганно взглянул на вытянувшееся лицо аналитика и поправился: — С другой стороны, одежда очень практичная и ноская. Вопросов не вызывает.
— Я понял, — задумчиво кивнул Таннер. — Значит, мафиозо[186]?
— Скорее, подручный, — встряла в разговор Оля. — Из тех, что на подхвате. Ну, знаете, такие, которые думают, что они что-то значат, но которые на самом деле всего лишь выполняют всю грязную работу, и которых настоящие крупные рыбы всегда могут сбросить со счетов. Можно спросить, а что у вас?..
— Вольха, ну нельзя же так! — скривился Лёня. — Мы ещё толком не познакомились…
— Можно, Лён, можно, — успокоила его девушка. — Надо же знать, с кем мы ведём беседу.
Обалдевший Билл в определённых условиях соображал не хуже кадрового спецагента уровня «два нуля», и знал это. Правда, он предпочитал не задумываться, является ли этот факт комплиментом: с одной стороны, агенты уровня «два нуля» нередко получали по голове, что не могло не сказываться на их умственных способностях, а с другой, плохо соображающего человека на пост главы аналитического отдела не поставят.
— Можно, разумеется, — выразил согласие Таннер, — но будет честно, если сначала на этот же вопрос ответите вы. В конце концов, это ведь вы его задаёте.
Логика, прямо скажем, хромала, но Лёня — Лён? — внимания на это не обратил:
— Разумно. Ну что ж, я крышую городок, а вот она занимается травкой.
— А у меня небольшой прииск, — приврал Таннер. — Серебряный.
Дверь снова открылась, высунулась девушка-экскурсовод:
— Вы решили покинуть экскурсию? Деньги не возвращаем!
— Нет-нет, мы идём, — Билл широким жестом пригласил молодых людей пройти вперёд и гостеприимно распахнул перед ними дверь.
Остальная группа уже прослушала объяснение о кухне, в которой красовался один из первых в округе холодильных аппаратов, специально модернизированный для охлаждения больших объёмов жидкости, и проследовала в рабочий кабинет графа, где он предавался своему любимому занятию — анатомии. Стены были увешаны плакатами, изображающими человеческое тело в разрезах. Разрезы были очень натуралистичными, и Джон с Джимом в очередной раз позеленели.
— Здесь граф Джакопо изучал загадки человеческого тела, — с восхищённым придыханием продолжила девушка-экскурсовод. — Особенно его интересовала одна из главных тайн нашего организма, кроветворная функция костного мозга. Сейчас уже не осталось сомнений, что граф Джакопо изучил и детально описал механизм образования эритроцитов в процессе гемопоэза человека значительно раньше Максимова[187]. Наследники графа уже обратились в европейский суд в Гааге, чтобы обеспечить их именитому предку достойное место в плеяде учёных.
Экскурсовод развернулась и зацокала по облицованному каменными плитами полу:
— Прошу за мной… Вы видите малую боковую столовую. Здесь граф и его супруга принимали менее именитых гостей, ради которых не было смысла открывать большую центральную гостиную. В основном посещения этой залы удостаивались жители деревень, расположенных на землях графа.
Билл осмотрелся. Не слишком просторное помещение было уставлено мягкой мебелью, явно принесённой сюда впопыхах и из других комнат. Цвет обивки не сочетался с цветом драпировок на стенах; витые вычурные ножки в стиле барокко не создавали единого гарнитура. Общее впечатление откровенно диссонировало с уже увиденными другими помещениями, обставленными каждое в своём, едином стиле и с безупречным вкусом. Царапины на известняковом полу не соответствовали расстоянию между ножек мебели, да и не было в этой комнате мебели, способной процарапать известняковые плиты. В дальнем углу гостиной находилась совершенно неуместная здесь четырёхгранная каменная колонна.
Девушка-экскурсовод тем временем продолжала:
— Граф Джакопо очень любил, фигурально выражаясь, держать руку на пульсе; знать, как живут и чем дышат его ленные крестьяне. Для своего времени он был крайне прогрессивным общественным деятелем, — что называется, плоть от плоти и кровь от крови своего народа. Конечно, доступ в замок даже столь либерального лендлорда требовал специального приглашения. Крестьяне в основной своей массе не умели читать, поэтому приглашение выбранным крестьянам передавал специальный герольд в сопровождении почётного эскорта. Посещение деревни герольдом считалось у крестьян поводом для праздника.
Билл восхищённо покачал головой, оценивая искусно поданную правду, которая создавала абсолютно ложное впечатление. Что может быть естественнее для вампира, чем держать руку на пульсе? Если облагодетельствованный вниманием сюзерена крестьянин артачился, эскорт, несомненно, помогал ему принять приглашение, а то и доставлял его в замок волоком. И, разумеется, остальные крестьяне радовались, что внимание кровососа на сей раз их миновало.
Экскурсовод собрала группу у ряда небольших дверей в одной из стен столовой:
— Народное предание гласит, что складские помещения, которые находятся вот за этими дверями, на самом деле предназначались для деревенских жителей. Видите, в них есть вторые двери, открывающиеся наружу? Якобы, граф сделал попытку предоставить кров в своём собственном замке нескольким семьям с детьми, чтобы морально оправдать получение пищи от крестьян. Конечно, народное предание ошибается; как вы можете увидеть, в этих каморках совершенно недостаточно места для нормальной жизни. Эти помещения изначально были построены исключительно для хранения пищи. Доказательство прямо перед вами: если вы внимательно осмотрите ведущую наружу дверь любого помещения, вы увидите, что запоры на ней находятся только с внешней стороны, что не имеет смысла, если каморка предназначена для жизни людей внутри. Но это, несомненно, ложное предание иллюстрирует нам, что в глазах простых крестьян граф Джакопо был крайне высокоморальным человеком, стремящимся компенсировать тяжесть принятых в его время норм.
Японцы залопотали и защёлкали вспышками фотоаппаратов. Билл Таннер усмехнулся: во всей высокопарной тираде не было и намёка на то, что люди не считались пищей.
— Прошу прощения, — поднял руку один из обливающихся потом итальянцев, — Но разве граф не был вампиром?
Экскурсовод блеснула глазами на Билла и на парочку из России.
