— Я задумалась, а правильно ли мы делаем?

Джеймс мысленно вздёрнул бровь. Приступ разумности у пятнадцатилетнего подростка? Хотя это не просто подросток, это Гермиона Грейнджер, самая умная ученица школы. Возможно, будучи гением во всех остальных областях, она сумела и социальную ответственность себе отрастить…

— Ты про тренировку? — тем временем продолжал канючить Рон. — Нет слов, Герми, я благодарен тебе за глубокое сочувствие, но Гарри прав, нам надо тренироваться день и ночь, и тогда я, может быть, научусь, наконец, запоминать, какие кольца мне надо защищать, а какие атакова… Э-э-э… Я хотел сказать, если мы хотим попробовать обыграть Слизерин, нам надо до матча достичь пика формы, а то мы представляем собой форменную бесформенность, которая может не смочь…

— Я про наш клуб, «Эндорфинная эйфория», — девушка, наконец, отвернулась от окна и серьёзно взглянула в глаза друзьям. От Джеймса не укрылось, как перед произнесением названия клуба глаза Гермионы скользнули по классу, проверяя отсутствие чересчур любопытных ушей. В личном рейтинге Джеймса Бонда Гермиона поднялась ещё на одну ступеньку: девушка имеет представление об азах конспирации. Далеко пойдёт, если её вовремя не остановить…

— Я просто подумала, — голос Гермионы окреп, — правильно ли мы поступаем, затевая этот кружок.

— Что? — сказали Джеймс и Рон хором.

— Это же была твоя идея! — возмутился Рон.

— Знаю. — Гермиона переплела пальцы. — Но после разговора с Нюхалзом… — «Ещё один плюсик, — подумал Джеймс. — Полезная привычка — использовать кодовые имена даже в обстановке, кажущейся абсолютно безопасной».

— Он целиком за это, — тем временем произнесли губы суперагента.

— Да, — сказала Гермиона, снова уставясь в окно. — Поэтому я и засомневалась, так ли хорошо мы придумали.

— Погоди-ка, — сердито сказал Рон, ставя чашку с чаем на парту. — Сириус нас поддержал, и поэтому ты думаешь, что нам надо отказаться?

Рон Уизли, и так находившийся в самом анусе Джеймсовского табеля о рангах после урока, на котором он называл настоящее имя Блэка, скатился вниз ещё на десяток строчек.

Вид у Гермионы был довольно несчастный. Глядя на свои руки, она сказала:

— А ты доверяешь его мнению, если честно?

— Да, доверяю. Он всегда давал замечательные советы! Вот, например, подбросить моей маме слизняков в…

Гермиона жестом оборвала откровения Рона и заговорила, тщательно выбирая слова:

— Рон, тебе не кажется, что он стал… Ну… Опрометчивым с тех пор, как его упрятали в дом на площади Гриммо? Тебе не кажется, что он… Как бы… Живёт через нас?

— Что значит «живёт через нас»? — удивился Рон.

— Это означает, что он использует нас как эмоциональный прокси-сервер[177], — рассеянно объяснил Джеймс, изучая взглядом лицо Гермионы. — Ему не хватает сенсорики, кинестетики, хочется пощекотать нервы, посмотреть в лицо опасности, подёргать смерть за усы. Очевидно, ему мало того факта, что он преступник в федеральном розыске, и невероятно рискует уже потому, что отказался сидеть взаперти и решил пасти коров, прикрываясь личиной оборотня. Коровы, конечно, большие, и по уровню интеллекта соответствуют некоторым представителям Гойлов и Крэббов, но всё-таки доставать коров — это не то же самое, что сражаться Сам-Знаешь-с-Кем. Вдобавок, от коров копытом в нос получить можно, а это здорово расхолаживает. Поэтому Блэк, адреналиновый наркоман, пытается подвигнуть нас на рискованные, опасные поступки, чтобы мы потом прибежали к нему с колечками дыма, поднимающимися от опалённых мантий, и взахлёб рассказывали бы ему о невероятно опасных приключениях. Эмоциональная подпитка от нашего рассказа позволила бы ему скрасить участь особо опасного преступника, временно скрывающегося в облике пастушьей собаки. Он толкает нас на необдуманные, опасные поступки, чтобы мы вляпались по самые уши, потом выбирались, с трудом, ломая ногти и кроша зубы, и необязательно свои, а затем взахлёб делились бы с ним впечатлениями. Таким образом, он пользуется нами в качестве безопасного способа получать адреналин. Он будет наслаждаться нашими приключениями, но переживать их, рисковать собственной шкурой и получать все шишки будем мы.

Рон обозрел открывшуюся перед ним перспективу с высоты своего могучего разума, примерно соответствующей высоте полёта калифорнийской кукушки[178].

— То есть у нас будет множество потрясающих приключений, мы приобретём славу, богатство и всеобщее признание, и всё это только за то, что будем рассказывать Сириусу о наших победах?

Джеймс Бонд хлопнул по своему лицу ладонью. Он предпочёл бы хлопнуть ладонью по лицу Рона, но побоялся, что не справится со своими желаниями и выбросит вперёд руку несколько сильнее, чем принято между друзьями. Предварительно сжав кулак.

— Рон, Нюхалз подстрекает нас, — попыталась достучаться до интеллекта младшего Уизли Гермиона. — Он хочет, чтобы мы попадали в неприятности, потому что для него это способ хоть как-то разбавить ту тоску, в которую его жизнь превратилась сейчас.

— Угу, можно подумать, в Азкабане у него была не тоска, а сплошной праздник, — пробурчал Джеймс, удостоился укоризненного взгляда от девушки и прикусил язык.

— Я всё равно не понимаю, что в этом плохого, — убеждённо потряс головой Рон. — Если мы нарвёмся на приключения, то это же здо́рово! Подумайте сами. Если мы справимся с каким-нибудь сложным и рискованным делом, это будет означать, что мы стали самостоятельными, ответственными, что нам можно доверять даже очень серьёзные, взрослые дела. И тогда мама сможет не стоять над душой, а просто сказать мне, чтобы я съел на завтрак манную кашу. А я отвечу ей: «Да, конечно, мама, ты можешь на меня положиться, я уже вполне взрослый и ответственный, я её всенепременно съем», — и есть её не стану.

Джеймс и Гермиона переглянулись. Джеймс еле заметно покачал головой. Гермиона со вздохом кивнула, соглашаясь.

— Да и вообще, Сириус плохого не посоветует, — с убеждённостью в голосе продолжал Рон, с головой уйдя в собственные мысли и не замечая переглядывания товарищей. — Я ведь уже говорил, что он никогда не давал плохих советов? Вот и слизняки, которых я подбросил маме в…

— То есть мы продолжаем? — Гермиона вновь предпочла прервать откровения рыжеволосого парня.

— Конечно! — воскликнул Рон. — Только… Гарри… Нельзя ли что-нибудь сделать с утренними пробежками?

— Что, например? — поинтересовался Джеймс, наклоняясь к окну и разглядывая затянутое свинцовыми тучами небо.

Полосы дождя перемешивали газон с землёй, превращая шотландский глинозём в полесские болота всюду, куда падал взгляд. Человек, сошедший с гравийной дорожки на пожелтевшую траву, за пару шагов вырастал на шесть дюймов только за счёт грязи, налипшей на подошвы его ботинок. Конечно, как бы тщательно подростки по возвращении с утренней пробежки ни чистили свою обувь, вестибюль всё равно пересекали цепочки грязных следов. Домовые эльфы Хогвартса были в полном восторге от дополнительной работы: по странному выверту психики этих совершенных слуг, дополнительная тяжёлая работа была им в радость. Однако бег по скользкой глине и по мокрой траве улучшал реакцию, координацию и чувство равновесия, а дополнительный груз на подошвах служил утяжелителем для развития мышц, рост которых подстёгивался «Конаном-варваром». Несмотря на небольшой срок работы клуба «Эндорфинная эйфория», конечности участвующих в нём подростков перестали напоминать тростинки с утолщениями в местах расположения суставов, а начали наливаться мышечной массой. Даже Колин Криви, бывший эталон худобы, перестал смахивать на живой скелет. Конечно, до гармоничного развития было ещё далеко, но уже сейчас членов клуба можно было выпускать на улицы Лондона, не опасаясь, что сердобольные старушки накидают им в шапки мелочи.

Пора было подумать о более разнообразных тренировках, чем бег и силовые физкультурные упражнения.