Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Адамович Георгий ВикторовичДубнова-Эрлих Софья
Дон-Аминадо .
Кузьмина-Караваева Елизавета Юрьевна
Бальмонт Константин Дмитриевич "Гридинский"
Корвин-Пиотровский Владимир Львович
Тэффи Надежда Александровна
Цетлин (Амари) Михаил Осипович
Иванов Всеволод Никанорович
Несмелов Арсений Иванович
Вертинский Александр Николаевич
Гейнцельман Анатолий Соломонович
Сумбатов Василий Александрович
Британ Илья Алексеевич
Ратгауз Даниил Максимович
Кантор Михаил Львович
Ходасевич Владислав Фелицианович
Северянин Игорь Васильевич
Терапиано Юрий Константинович
Ильяшенко Владимир Степанович
Струве Михаил Александрович
Бердяева Лидия Юдифовна
Потемкин Петр Петрович
Белоцветов Николай Николаевич
Гарднер Вадим Данилович
Цветаева Марина Ивановна
Браиловский Александр Яковлевич
Бунин Иван Алексеевич
Чёрный Саша
Гиппиус Зинаида Николаевна
Иванов Вячеслав Иванович
Голохвастов Георгий Владимирович
Присманова Анна
Мережковский Дмитрий Сергеевич "Д. М."
Маковский Сергей Константинович
Магула Дмитрий Антонович
Кондратьев Александр Алексеевич
Кленовский Дмитрий Иосифович
Биск Александр Акимович
Блох Григорий Анатольевич
Горянский Валентин Иванович
Евсеев Николай Николаевич
Форштетер Михаил Адольфович
 > Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга первая > Стр.49
Содержание  
Сохранить
Шрифт
Размер шрифта   


Цвет фона

Цвет шрифта
Очистить
Настройки  
A
A
1
2
3
...
48
49
50
...
105

Июнь — 17 августа 1925

Из дневника

Должно быть, жизнь и хороша,
Да что поймешь ты в ней, спеша
Между купелию и моргом,
Когда мытарится душа
То отвращеньем, то восторгом?
Непостижимостей свинец
Всё толще над мечтой понурой, —
Вот и дуреешь наконец,
Как любознательный кузнец
Над просветительной брошюрой.
Пора не быть, а пребывать,
Пора не бодрствовать, а спать,
Как спит зародыш крутолобый,
И мягкой вечностью опять
Обволокнуться, как утробой.

1–2 сентября 1925

Звезды

Вверху — грошовый дом свиданий.
Внизу — в грошовом «Казино»
Расселись зрители. Темно.
Пора щипков и ожиданий.
Тот захихикал, тот зевнул…
Но неудачник облыселый
Высоко палочкой взмахнул.
Открылись темные пределы,
И вот — сквозь дым табачных туч —
Прожектора зеленый луч
На авансцене, в полумраке,
Раскрыв золотозубый рот,
Румяный хахаль в шапокляке
О звездах песенку поет.
И под двуспальные напевы
На полинялый небосвод
Ведут сомнительные девы
Свой непотребный хоровод.
Сквозь облака, по сферам райским
(Улыбочки туда-сюда)
С каким-то веером китайским
Плывет Полярная Звезда.
За ней вприпрыжку поспешая,
Та пожирней, та похудей,
Семь звезд — Медведица Большая —
Трясут четырнадцать грудей.
И, до последнего раздета,
Горя брильянтовой косой,
Вдруг жидколягая комета
Выносится перед толпой.
Глядят солдаты и портные
На рассусаленный сумбур,
Играют сгустки жировые
На бедрах Etoile d'amour[63],
Несутся звезды в пляске, в тряске,
Звучит оркестр, поет дурак,
Летят алмазные подвязки
Из мрака в свет, из света в мрак.
И заходя в дыру всё ту же,
И восходя на небосклон, —
Так вот в какой постыдной луже
Твой День Четвертый отражен!..
Не легкий труд, о Боже правый,
Всю жизнь воссоздавать мечтой
Твой мир, горящий звездной славой
И первозданною красой.

23 сентября — 19 октября 1925

Петербург

Напастям жалким и однообразным
Там предавались до потери сил.
Один лишь я полуживым соблазном
Средь озабоченных ходил.
Смотрели на меня — и забывали
Клокочущие чайники свои;
На печках валенки сгорали;
Все слушали стихи мои.
А мне тогда в тьме гробовой, российской,
Являлась вестница в цветах,
И лад открылся музикийский
Мне в сногсшибательных ветрах.
И я безумел от видений,
Когда чрез ледяной канал,
Скользя с обломанных ступеней,
Треску зловонную таскал.
И, каждый стих гоня сквозь прозу,
Вывихивая каждую строку,
Привил-таки классическую розу
К советскому дичку.

12 декабря 1925

Дактили

1
Был мой отец шестипалым. По ткани, натянутой туго,
   Бруни его обучал мягкою кистью водить.
Там, где фиванские сфинксы друг другу в глаза загляделись,
   В летнем пальтишке зимой перебегал он Неву.
А на Литву возвратясь, веселый и нищий художник,
   Много он там расписал польских и русских церквей.
2
Был мой отец шестипалым. Такими родятся счастливцы.
   Там, где груши стоят подле зеленой межи,
Там, где Вилия в Неман лазурные воды уносит,
   В бедной, бедной семье встретил он счастье свое.
В детстве я видел в комоде фату и туфельки мамы.
   Мама! Молитва, любовь, верность и смерть — это ты!
3
Был мой отец шестипалым. Бывало, в «сороку-ворону»
   Станем играть вечерком, сев на любимый диван.
Вот на отцовской руке старательно я загибаю
   Пальцы один за другим — пять. А шестой — это я.
Шестеро было детей. И вправду: он тяжкой работой
   Тех пятерых прокормил — только меня не успел.
4
Был мой отец шестипалым. Как маленький лишний мизинец
   Прятать он ловко умел в левой зажатой руке,
Так и в душе навсегда затаил незаметно, подспудно
   Память о прошлом своем, скорбь о святом ремесле.
Ставши купцом по нужде — никогда ни намеком, ни словом
   Не поминал, не роптал. Только любил помолчать.
5
Был мой отец шестипалым. В сухой и красивой ладони
   Сколько он красок и черт спрятал, зажал, затаил?
Мир созерцает художник — и судит, и дерзкою волей,
   Демонской волей творца — свой созидает, иной.
Он же очи смежил, муштабель и кисти оставил,
   Не созидал, не судил… Трудный и сладкий удел!
6
Был мой отец шестипалым. А сын? Ни смиренного сердца,
   Ни многодетной семьи, ни шестипалой руки
Не унаследовал он. Как игрок на неверную карту,
   Ставит на слово, на звук — душу свою и судьбу…
Ныне, в январскую ночь, во хмелю, шестипалым размером
   И шестипалой строфой сын поминает отца.
вернуться

63

Звезда любви (фр.).

49
Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница
{"b":"575148","o":1}