Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Чёрный СашаБелоцветов Николай Николаевич
Терапиано Юрий Константинович
Британ Илья Алексеевич
Цетлин (Амари) Михаил Осипович
Горянский Валентин Иванович
Струве Михаил Александрович
Корвин-Пиотровский Владимир Львович
Кленовский Дмитрий Иосифович
Голохвастов Георгий Владимирович
Цветаева Марина Ивановна
Бунин Иван Алексеевич
Тэффи Надежда Александровна
Гиппиус Зинаида Николаевна
Иванов Вячеслав Иванович
Бальмонт Константин Дмитриевич "Гридинский"
Гейнцельман Анатолий Соломонович
Ходасевич Владислав Фелицианович
Дон-Аминадо .
Присманова Анна
Потемкин Петр Петрович
Мережковский Дмитрий Сергеевич "Д. М."
Биск Александр Акимович
Форштетер Михаил Адольфович
Кузьмина-Караваева Елизавета Юрьевна
Кантор Михаил Львович
Ратгауз Даниил Максимович
Северянин Игорь Васильевич
Дубнова-Эрлих Софья
Маковский Сергей Константинович
Магула Дмитрий Антонович
Адамович Георгий Викторович
Бердяева Лидия Юдифовна
Кондратьев Александр Алексеевич
Иванов Всеволод Никанорович
Браиловский Александр Яковлевич
Сумбатов Василий Александрович
Несмелов Арсений Иванович
Вертинский Александр Николаевич
Гарднер Вадим Данилович
Ильяшенко Владимир Степанович
Евсеев Николай Николаевич
Блох Григорий Анатольевич
 > Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга первая > Стр.43
Содержание  
Сохранить
Шрифт
Размер шрифта   


Цвет фона

Цвет шрифта
Очистить
Настройки  
A
A
1
2
3
...
42
43
44
...
105

4. «Шуршит ледок…»

Шуршит ледок,
А сердце бьется…
А вдруг челнок
Перевернется.
И берег нем,
А сердце бьется…
Не лучше ль тем,
Кто остается?
Ну, не смешно ль,
Как сердце бьется…
Утихла боль,
Тоска уймется.
Родная Русь,
Как сердце бьется…
Когда вернусь
И все вернется?

1920

Кишинев — Прага

Двое

Он

1. «Мысленно жизнь потрогав…»

Мысленно жизнь потрогав,
Отдергиваюсь назад.
В прошлом — вапа[61] грóбов,
В будущем — долгий ад.
Странное сердце бьется.
Подталкивает жить.
Значит, где-то вьется
Парками тонкая нить.
Пережитое забыто,
Сброшено с плеча,
А мой Пегас копытом
Еще не выбил ключа.
И от живого колодца
Не пил еще мой рот.
Странное сердце бьется,
Не умирает, — живет.

2. «Ну да, живу. По каплям дни…»

Ну да, живу. По каплям дни
Текут в бадью пустой надежды,
И нету праздничной одежды
Для тех, кто, как и мы, одни.
Есть солнце, но оно не наше,
Есть ветер, но не ласков он.
Один охрипший граммофон
Кудахчет, и, под хрип и стон,
Вся жизнь вокруг руками машет.
И место действия — Москва,
И время — девятьсот двадцатый.
Ах, если б о косяк проклятый
Хватиться насмерть головой!

3. «Да, может быть, и грубо…»

Да, может быть, и грубо
Всё есть, и есть, и есть,
Забыв, что в мире Люба
И кто-то третий есть.
Да, может быть, и гадко
Бояться умереть,
И от других украдкой
Жевать сырую снедь.
Но сами ловят зубы,
Но сам хватает рот
И, пакостный и грубый,
Жует, жует, жует.

4. «Скучных дней пустая суть…»

Скучных дней пустая суть
Тянется, как нить на спицах…
Лишь бы как-нибудь вздохнуть!
В небылицах иль в былицах —
Прежней жизнью отдохнуть.
Стерлась в черством сердце жалость,
К горлу хлынула комком,
Как безжалостна усталость…
Сердце только и осталось
В празднословии пустом.
Слово есть, и слова — нету.
Слава — дым, и, словно сон,
Бывших дней звенит по свету
Стертый в ходкую монету
Прежних кладов перезвон.

Она

1. «Надо! И мерзлых ведер легка вода…»

Надо! И мерзлых ведер легка вода.
Надо! И неги бедер нет и следа.
Трудно тащить из леса на гору кладь,
Трудно, разрушив Бога, его призвать.
Страшно душою тонкой окоченеть.
Страшно желать ребенка и не посметь.
Сын мой, не смей родиться, не мысли быть.
Сын мой, я не жилица, а надо жить!
Нудной работой руки я извела,
Нудны глухие стуки добра и зла!
В сердце переместилось добро и зло.
Сердце когда-то билось, но умерло.

2. «И все же, муж мой…»

И все же, муж мой,
Пойми одно,
Что всё давно уж
Нам суждено.
Пою… и гóрю
Сжимаю рот.
Легко и строго
Мне от забот.
Когда-то пальцы
Я берегла,
Но в ливне — капель
Не счесть числа.
Столкнулись беды
В последний круг —
Но и на дыбе
Есть радость, друг.

3. «У судьбы слепой менялой…»

У судьбы слепой менялой,
Ростовщицей я была.
Поменялась царской залой
Я для темного угла.
Но, стирая руки стиркой
И картофелем гноя,
Необласканной и сирой
Для тебя не стала я.

<1923>

На лесах

На леса забираюсь шажком, —
Давит плечи тяжелая ноша…
Трое нас, я, да дядя Пахом,
Да блаженный Антоша.
Вот ползем по лесам с кирпичом,
Гнутся спины у нас колесом,
Давит плечи тяжелая ноша.
По дощечкам-то зыбко ступать,
Гнутся, тяжести нашей боятся…
Эх, умеючи долго ль сорваться!
А сорвешься — костей не собрать.
Э, да нам ли о том воздыхать!
Э, да нам ли смерти бояться!
Все равно, однорядь помирать!
Ходишь, носишь до пятого поту,
Проберет — хоть в могилу ложись…
А как влезешь на самую высь,
Да как глянешь с орлиного лёту
На дымки, что к небу взвились,
На дома да на крыши без счету —
Позабудешь утому-заботу
И возьмешься опять за работу.
Больно даль-то она хороша, —
Купола, да кресты, да балконы…
Ветерок набежит, и, хоша
По лесам-то взойдешь, запыленный, —
Ясной осени воздух студеный
Пьет из полной пригоршни душа —
И такой-то весь станешь ядреный.
вернуться

61

Вапа — краска, вязкое красящее вещество.

43
Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница
{"b":"575148","o":1}