ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Гораций, Камилла, Прокул. Прокул держит в руке три меча убитых Куриациев. Гораций Сестра, моя рука за братьев отомстила, Враждебной нам судьбы теченье изменила И, римский навязав противникам закон, Одна решила спор и участь двух племен. Взгляни же на мечи, что в битве славной взяты, И должное сумей воздать победе брата. Камилла Все то, что я должна, слезами ей воздам. Гораций Ликует Рим, сестра. Зачем же слезы нам? А братья павшие отомщены с лихвою: Где кровь за кровь текла, не нужно слез герою. Когда свершилась месть, не вспоминай утрат. Камилла Что ж, если души их иного не хотят, Не буду я за них казаться огорченной И о кончине их забуду отомщенной. Но кто же отомстит за гибель жениха, Чтоб и его забыть могла я без греха? Гораций Камилла Гораций О, недостойная! О, вызов нестерпимый! Как! Имя недруга, что мной повержен в прах, И в сердце у тебя, и на твоих устах? Неистовство твое преступно мести жаждет, Уста о ней твердят, и сердце горько страждет? Рассудку подчинись, желаньям ставь предел, Чтоб за свою сестру я больше не краснел. Ты заглушить должна свое слепое пламя, Моими славными утешиться делами, Чтоб от тебя иных не слышал я речей. Камилла Дай, варвар, душу мне, подобную твоей. А, правды хочешь ты? Кричу с тоской и болью: Верни любимого иль дай терзаться вволю! Всегда его судьба вершила и мою: Мне дорог был живой, над мертвым слезы лью. Навеки в грозный час простился ты с сестрою: Лишь оскорбленная невеста пред тобою. За гибель милого не перестану я Свирепой фурией преследовать тебя. [60] О, кровожадный тигр! А я — рыдать не смею? Мне — смерть его принять и восхищаться ею, Чтоб, гнусное твое прославив торжество, Теперь уже сама убила я его? Пусть будет жизнь твоя столь горькой, столь постыдной, Что и моя тебе покажется завидной, А славу, что тебе, жестокому, мила, Твои же омрачат бесчестные дела! Гораций О боги! Злоба в ней дошла до исступленья! И должен от тебя я слушать оскорбленья, Которыми ты наш позорить смеешь род? Приветствуй эту смерть, что славу нам несет, И да затмится скорбь и память о любимом Пред римской славою в тебе, рожденной Римом. Камилла
Рим, ненавистный враг, виновник бед моих! Рим, Рим, которому был заклан мой жених! Рим, за который ты так счастлив был сразиться! Кляну его за то, что он тобой гордится. Покуда мощь его не так еще сильна, Пускай соседние воспрянут племена, А если сможет он не пасть под их ударом, Пусть Запад и Восток восстанут в гневе яром, [61] И пусть надвинутся, враждой к нему горя, Народы всей земли чрез горы и моря! Пусть на себя он сам свои обрушит стены, Себе же в грудь вонзит преступный меч измены, А небо, утолив молящую меня, Затопит этот Рим потоками огня! О! Видеть, как его дробит небесный молот, Как рушатся дома, и твой венец расколот, Последнего из вас последний вздох узреть И, местью насладясь, от счастья умереть! Гораций (хватаясь за меч и преследуя убегающую Камиллу) Позор! Мой правый гнев терпенье не смирило! Ступай же милого оплакивать в могилу! Камилла (раненая, за кулисами) Гораций (возвращаясь на сцену) Кто о враге отчизны пожалел, Тому конец такой — единственный удел. ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Гораций, Прокул. Прокул Гораций Я поступил как надо. А смерть — за этот грех достойная награда. Прокул Не слишком ли жесток твой справедливый суд? Гораций Пускай моей сестрой Камиллу не зовут; Она не наша кровь, не дочь отцу родному: Кто проклял родину, тот изменяет дому. Своих же близких враг, уже не смеет он От оскорбленных ждать столь ласковых имен; А кровных родичей тем более законны И гнев и скорый суд прямой и непреклонный. И тот навеки прав, кто сразу задушил Столь святотатственный, хоть и бессильный пыл. ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Сабина, Гораций, Прокул. Сабина Что благородный твой порыв остановило? Вот на руках отца кончается Камилла. Отрадным зрелищем насытиться спеши, А если хватит сил у доблестной души, Последнюю пролей на алтаре народа Еще живую кровь поверженного рода И, вражьей не щадя, как не щадил родной, Палач своей сестры, покончи и с женой. Одна у нас вина, одной больны тоскою: Подобно ей, скорблю о закланных тобою. Настолько тягостней мой грех в глазах твоих: Ей дорог был один, — я плачу о троих, И жду бестрепетно любого наказанья. вернуться …свирепой фурией преследовать тебя. — Фуриями древние римляне называли демонов родовой мести, которые неутомимо преследуют того, кто пролил кровь родича. В более поздние времена представление о фуриях изменилось: их стали считать божествами угрызений совести, преследующих всякого убийцу. вернуться …пусть Запад и Восток восстанут в гневе яром… — В этих словах заключено пророчество грядущей гибели Римской империи под натиском западных и восточных варварских народов. |
