Я не забыл, что власть была дана мне вами.
Не тяготя мой слух ненужными словами,
Могли б спокойно вы, без вздохов и скорбей,
Вкушать плоды любви и верности моей.
Но ваша неприязнь и этот вечный ропот
Невольно при дворе родит упорный шепот
О том (я все скажу — друг другу мы не льстим),
Что о себе пеклись вы именем моим.
«Ужели, — шепчут здесь, — всем царственным почетом
Еще не отдан долг былым ее заботам?
В чем провинился сын? За что он осужден?
На то ль, чтоб угождать, был коронован он?
Опять она царит; он — лишь наместник новый?»
И вправду, до сих пор, вам угождать готовый,
Я честь свою и власть вам уступить был рад.
Нетрудно было б мне отдать их вам назад.
Но мужественный Рим не хочет женской власти.
Пока я робок был, здесь бушевали страсти:
Сенат и весь народ вдвойне возмущены,
Что в образе моем вас чтить они должны,
Кричали про меня, что Клавдий, вам послушный,
Мне с властью завещал и нрав свой простодушный.
Когда у ваших ног склонялся лес значков,
Вы слышали не раз мятежный гул полков:
Роптали воины, напрасно удостоив
Вас этим зрелищем простертых ниц героев.
Другая женщина была б не так горда:
У вас же — или власть, иль слезы без стыда!
Теперь, Британника одушевив на мщенье,
Вы Юнию ему даете в подкрепленье
И снова ткете сеть Паллантовой рукой.
Когда ж я принужден свой оберечь покой,—
От ярости себя не помните вы сами,
Грозя Британника явить перед войсками.
Уже до лагерей донесся шум молвы.
