Это второе заблуждение, укоренившееся благодаря моему молчанию, столь же оскорбительно для Аристотеля, сколь и для меня. Этот великий человек толковал о поэтике с таким знанием и таким умом, что предписания, им составленные, равно годятся для всех времен и для всех народов. Будучи далеким от того, чтобы забавляться всякими условностями и другими украшающими мелочами, могущими быть многоразличными в зависимости от обстоятельств, он был неукоснительно точен в рассмотрении движения души, природа которой остается неизменной: он показал, какие страсти трагедия должна возбуждать в душе зрителей; он определил условия, необходимые как вводимым персонажам, так и изображаемым событиям, чтобы вызвать эти страсти. Аристотель завещал нам средства, безотказно действовавшие повсюду с сотворения мира и которые будут действовать вековечно, покуда не переведутся театры и актеры. Составляя свои предписания, Аристотель тем не менее учитывал, что места действия и времена могут меняться, и потому даже количество актов он не стал уточнять. Много позже это сделал за него Гораций. Наверняка я первый осудил бы «Сида», когда б он погрешал против великих и основополагающих заветов нашего философа. Будучи далеким от нескромности, я тем не менее решаюсь заметить, что счастливое мое сочинение получило прочный успех единственно из-за присутствия в нем двух «царственных» (да простится мне этот эпитет!) условий, которые великий учитель полагал необходимыми для всякой совершенной трагедии и которые столь редко сочетаются в одном произведении. Именно это обстоятельство позволило одному из ученых комментаторов божественного трактата[27] утверждать, будто античность видела подобное сочетание лишь в одном «Царе Эдипе». Первое условие заключается в том, что страдающий и преследуемый не должен быть ни всецело злым, ни всецело добродетельным, но должен быть скорее добродетельным, чем злым, должен быть существом, которое благодаря человеческой слабости (отнюдь не преступной) попадает в беду, коей не заслуживает; другое условие заключается в том, что преследование и угроза исходят вовсе не от врага и не человека безразличного, но от человека, который любит гонимого и этим гонимым любим. Вот, если говорить начистоту, подлинная и единственная причина успеха «Сида», в котором нельзя не разглядеть наличия сказанных двух условий, если, конечно, не поддаваться самоослеплению ради злопыхательства. На этом я кончаю, выполнив данное мною слово. А теперь, когда я рассказал коротко о Сиде театральном, я приведу в защиту Химены исторической те два романса, которые я обещал вначале. ROMANCE PRIMERO Delante el rey de León Doña Ximena una tarde Se pone a pedir justicia Por la muerte de su padre. Para contra el Cid la pide, Don Rodrigo de Bivar, Que huérfana la dexó, Niña, у de muy роса edad. Si tengo razón, о non, Bien, rey, lo alcanzas у sabes, Que los negocios de honra No pueden disimularse. Cada día que amanece Veo al lobo de mi sangre Caballero en un caballo Por darme mayor pesare. Mandale, buen rey, puedes Que no me ronde mi calle, Que no se venga en mugeres El hombre que mucho vale. Si mi padre afrentó al suyo, Bien he vengado a su padre, Que si honras pagaron muertes, Para su disculpa basten. Encomendada me tienes, No consientas que me agravien, Que el que a mi se fiziere, A tu corona se faze. Calledes, doña Ximena, Que me dades pena grande, Que yo daré buen remedio Para todos vuestros males. Al Cid no le he de ofender, Que es hombre que mucho vale Y me defiende mis reynos, Y quiero que me los guarde. Pero yo faré un partido Con el, que no os este male, De tomalle la palabra Para que con vos se case. Contenta quedó Ximena, Con la merced que le faze, Que quien huérfana la fizó Aquesse mismo la ampare. РОМАНС ПЕРВЫЙ
В поздний час пред королем, Что Леоном управляет, Донья юная — Химена К справедливости взывает. Говорит она о Сиде, Ибо он своей рукою Поразил отца Химены, Сделал донью сиротою. «Пусть права я или нет, Но тебе, король, известно, Что любое дело чести Порешить нельзя бесчестно. Ежедневно, на рассвете, Тот, кто крови был виною, Множит скорбь мою, гарцуя На коне передо мною. Прикажи, король мой добрый, Чтоб забыл ко мне дорогу. И, желая мстить мужчине, Чтобы женщину не трогал. Если был моим отцом Оскорблен родитель Сида, Смерть была достойной платой За великую обиду. Ты всегда, король, мне верил — Знай, в одном теперь мы схожи: Кто нанес мне оскорбленье, Оскорбил корону тоже». «Успокойтесь, о Химена, Слушать вас мне, право, больно! Я найду такое средство, Чтоб остались вы довольны. Сида мне нельзя обидеть, Многих он похвал достоин И, храня мои владенья, Верно служит мне как воин. Чтобы он не докучал вам. Надо с ним договориться: Пусть он даст мне обещанье Поскорей на вас жениться». Этой милостью Химена Тут утешилась без спора: Кто лишил ее опоры, Станет сам ее опорой. (Исп. — Перевод М. Кудинова) ROMANCE SEGUNDO A Ximena у a Rodrigo Prendió el rey palabra, у mano, De juntarlos para en uno En presencia de Layn Calvo. Las enemistades viejas Con amor se conformaron, Que donde preside el amor Se olvidan muchos agravios. ………… Leegaron juntos los novios, Y al dar la mano, у abraco, El Cid mirando a la novia, Le dixó todo turbado: Maté a tu padre, Ximena, Pero no a desaguisado, Matéle de hombre a hombre, Para vengar cierto agravio. Mate hombre, у hombre doy, Aqui estoy a tu mandado, Y en lugar del muerto padre Cobraste un marido honrado, A todos pareció bien, Su discreción alabaron, Y assi se hizieron las bodas De Rodrigo el Castellano. вернуться …одному из ученых комментаторов божественного трактата… — Корнель говорит об итальянце Робортелло, который в 1548 г. выпустил комментарии к аристотелевской «Поэтике». «Царь Эдип» — то есть трагедия греческого драматурга Софокла (V в. до н. э.) «Эдип-царь». |
