Сабина Богам не может быть угодно преступленье. На них надеюсь я: уже отложен бой, И не изменит нам их промысел благой. ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Камилла, Сабина, Юлия. Сабина Отрадной новостью хочу я поделиться. Камилла Ее, мне кажется, я слышала, сестрица. Когда пришли к отцу, я находилась там. Но что хорошего она приносит нам? Отсрочена беда — потом сильней страданья, Томительнее страх и муки ожиданья. И только одного теперь мы вправе ждать: Что позже час придет над павшими рыдать. Сабина Но в ратях правый гнев зажжен веленьем божьим! Камилла Богов, по-моему, напрасно мы тревожим. Ведь выбор горестный был ими же внушен, И не всегда народ богами вдохновлен. Не снисходя к толпе, им подобает боле Владык одушевлять своей священной волей: Неоспоримые земных царей права, Их власть разумная — лишь отблеск божества. Юлия Чем обрекать себя на тщетные мученья, Читай в оракулах небесные решенья. Ведь если от судьбы ты доброго не ждешь, Ответ того жреца — тебе обман и ложь. Камилла Слова оракула всегда, увы, невнятны; Чем кажутся ясней, тем менее понятны; Когда же думаешь, что в них загадки нет,— Еще таинственней обманчивый ответ. Сабина Нет, верить мы должны, хотя бы лишь отчасти, Хотя б надежды нас терзали, как напасти. Пусть только слабый луч сошел от вышних сил, Кто не надеется — его не заслужил. Мы сами для богов помеха роковая, Заране милость их неверьем отвергая. Камилла Помимо нас, увы, решают небеса, И наши жалкие бессильны голоса. Юлия Вас боги ввергли в страх, но сжалятся над вами. Прощайте, я пойду за новыми вестями. Не лейте слез. Когда я вас увижу вновь, Наверно, принесу и радость и любовь, И весь остаток дня пройдет под знаком мира, В приготовлениях для свадебного пира. Сабина Камилла Юлия Сама признáешь ты, что я была права. ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Сабина, Камилла. Сабина
И от меня, сестра, прими упрек нестрогий: Не слишком ли теперь ты поддалась тревоге? А если бы твоей была судьба моя, И ты терзалась бы, как нынче мучусь я? А если б ты ждала, над самой бездной стоя, Таких же бед, как я, от рокового боя? Камилла Должна бы ты сама о них судить трезвей: Чужая боль не то, что боль души своей. В назначенное мне по вышнему веленью Вглядись — и твой удел предстанет легкой тенью. Лишь участь милого должна тебя смущать: Не можем братьев мы к супругу приравнять. Нас вводят в новый дом законы Гименея, И с отчим домом связь становится слабее. По-разному теперь и думаешь о них, А мужа полюбив, забудешь о родных. Но если милого отец признал как зятя — Хотя не муж, для нас не меньше он, чем братья. И их по-прежнему мы любим, и его, Но предпочесть — увы! — не в силах никого. Сабина, можешь ты, и мучась и страдая, Лишь одного хотеть, о прочем забывая, Но если вышний суд угрозы не смягчит, Мне нечего желать, и все меня страшит. Сабина Так рассуждать нельзя. Судьба для всех сурова: Один ведь должен пасть — и от руки другого. Хотя по-разному мы думаем о них, К супругу уходя, нельзя забыть родных. Не всё вольны стереть заветы Гименея, И мужа любим мы, о близких сожалея. Природа властвует над нами с детских лет, И кровным родичам ни в ком замены нет. И муж и родичи — душа твоя и тело. Все горести равны, достигшие предела. Но суженый, по ком ты нынче без ума,— Он для тебя лишь то, что ты творишь сама. Причуды ревности, дурное настроенье — И часто он забыт, забыт в одно мгновенье. Трудней ли разуму влеченье побороть? Но связи вечные — родная кровь и плоть. Того, что скреплено обдуманным союзом, Нельзя предпочитать родства священным узам, И если вышний суд решенья не смягчит, Мне нечего желать, и все меня страшит. А ты — тебе дано, и мучась и страдая, Лишь одного хотеть, о прочем забывая. Камилла Поистине, тебе не волновало кровь Пустое для тебя и чуждое — любовь. Сначала в силах мы сопротивляться страсти, Пока она своей не показала власти, Покуда наш отец, ее впустивши в дом, Не сделал дерзкого захватчика царем. Приходит — кроткая, царит же — как тиранка. Но раз твоей душе понравилась приманка, Преодолеть любовь душа уж не вольна И хочет лишь того, что повелит она. Мы крепко скованы, но сладкими цепями. |
