— Хочу увидеть, как ты кончаешь, ощущать внутри твои спазмы, как сжимаешь меня и кричишь мое имя, — тесно связывает он все страхи и тревоги, чтобы выбросить их.

Плыву по нашему течению, что уносит далеко-далеко.

Ольшанский стоит плотно прижимаясь. Жадно скользит руками по моему телу. Шарит, чуть грубо, но это кидает высоко вверх. Прыгаю, отталкиваясь, и зависаю.

— Блядь, пьянею от твоего запаха, — шепчет мне на ухо.

Мысли утекают крупным потоком — не вернуть.

Прижимает меня к стене и закидывает ноги себе на талию. Трется о промежность, и я чувствую его эрекцию.

Последний раз мы были вместе целую вечность назад. И сейчас тело жаждет вспомнить, как классно он двигался во мне, когда каждый толчок ощущался так остро и незабываемо. Плавил в лужицу.

— Олег, я хочу услышать это еще раз.

Кожу печет, на мне ожоги от касаний. Он влажно касается шеи, языком проходясь по косточкам ключицы и целуя впадинку. Дрожь пробегает по поверхности, разносится как мелодия из-под клавиш пианиста.

— Ты самая красивая, Нинель. Охуенная!

— Еще, — прошу. Я хочу слушать это постоянно. Они — мой допинг.

Пальцами развязывает пояс халата. Прохладная ткань задевает чувствительные соски и открывает мое тело. Глаз его не вижу, взгляд спрятан. Но уверена, сейчас Ольшанский готов, облизав, сожрать меня.

Пугает?

Нисколько.

— Я отчаянно хочу тебя, — рычит, не сдерживается.

Поднимает свой потемневший взгляд и вижу там другой мир. Порочный, возбуждающий. Он будет дарить безграничное наслаждение до последнего стона. Но получить хочет в ответ немало.

Олег заведен. Любое мое слово — и сработает бомба.

— Мы не одни в квартире, Олег. У меня дочь.

Только бы не отступил, только бы не ушел. Глаза его дикие, как в нашу с ним первую ночь в клубе. И страшно, и любопытно, куда же может этот мужчина нас завести.

Смотрит в самую глубь. Душу трогает, кусает ее и разгрызает.

И ждет. Твою мать, он правда, находясь в какой-то параллельной реальности, ждет моего разрешения. Внутри себя отсчитывает дурацкие секунды, которые превращаются в минуты.

— Я влип, Нинель, — сознается. Его голос глубокий и низкий. Возбужденный, — в тебя влип.

Два длинных вдоха разделяют нас на “до” и “после”. Я чувствую свое тело, которое во власти Олега. Оно предает меня, полностью подчиняюсь рукам, губам и языку Ольшанского.

— Алена спит крепко, в зале. Может, ты хочешь чай? Или кофе?

Улыбаюсь ему в губы, касаюсь их, и жаркие спазмы сдавливают низ живота. Приятно так, не хочу прекращать и останавливаться.

— Выпью все, что приготовишь.

Ахаю.

Ольшанский прикусывает мочку и зализывает острый след, посасывает бархатный кусочек кожи.

На кухне полный порядок. Успела все убрать после того, как мама ушла. Мы находились в моей квартире и молчали. Какая-то клейкая субстанция расползлась между нами. Я, может и хотела с ней поговорить после произошедшего, но поняла — сейчас меня не услышат. И оставила все как есть.

Олег прижимает меня со спины. Так и передвигаемся немного топорно в сторону кухни. Горячее дыхание неуловимо движется вихрями: сзади шеи, плечи, возвращается выше и целует макушку, пьет аромат взахлеб.

Отталкиваю его. Отхожу к столешнице, она упирается мне в поясницу. Дальше отступать некуда.

Ольшанский вкушает мое тело взглядом. Глаза его практически черные, немного тревожит, но и свой взгляд не могу от них отвести.

— Так что? Чай? Кофе? — бессмысленные вопросы.

Олег медленно двигается на меня и все еще скалится. Мне начинает нравиться его такая улыбка. Теперь я уверена, что зла она не причинит.

Расслабляюсь.

— Сначала десерт, — мозг плавится, перестаю соображать окончательно.

Сердце спешит галопом, обгоняя всех.

А возбуждение как музыка. Проникает без спроса в тело и окружает каждую клеточку, каждый атом, закрадывается внутрь, осваивается и стремительно завоевывает.

Мы целуемся дико. Язык обжигает.

Боже, мне никогда не было так вкусно, как сейчас.

Ольшанский берет в плен мои губы. Посасывает их, облизывает, сминает. Язык так глубоко, что, кажется, нет ни одного не обласканного места в моем рту.

Упираюсь руками в его грудь. Пытаюсь вдохнуть воздух. Он закончился в легких давно.

Целится в сердце мне, выворачивает его.

— Меня заводит, когда ты так смотришь на меня, — сознаюсь. Немного безумной рядом с ним становлюсь.

Он ведет горячей рукой по моему бедру до самого верха, до бедренной косточки. Присаживается у моих ног и целует ее. А потом другую. Целует так, что звезды вспыхивают и взрывом сносит.

Сжимает ягодицы, ругается. Материться мне тут на кухне, когда сама уже теку от его голоса, его слов.

Мне кажется, у нас никогда не случится секса на кровати. Постоянно он какой-то экстремальный. То стол, то спинка дивана. Теперь вот столешница на кухне.

Хотя какая уже, к черту, разница?

— Ты же взял с собой резинки, Ольшанский? — говорю на выдохе. — Со стриптизершей если и трахаться, то только в презервативе, да?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мысли мои предают меня, парю всякую чушь. Понимаю, как его сейчас это злит. И получаю невозможный кайф от этого. Колю его своей обидой, что еще сидит где-то в глубине и вот в такие моменты просыпается.

— Заткнись, а? — да, как же он злится на меня. Каждая мышца напряглась. И взгляд похож на угли — черные, еще жгутся, если коснуться их.

Олег целовал мои бедра, лобок через тонкую ткань трусов. Я прикрывала глаза и сдерживала стон. Собиралась его еще помучить. Он ведь хочет слышать мой голос, а я молчу. Язык прикусываю, рукой рот зажимаю.

Коварной я стала, чуть стервозной. Ольшанский оказался отчасти прав.

— Скажешь, неправа?

Он поднимается на ноги и резко разворачивает меня лицом к фартуку. Плитка сливается перед глазами и превращается в одно блеклое пятно. Ведет. Я будто смешала несколько коктейлей и залпом их выпила.

Олег сдавливает мое тело сильно, косточки хрустят. А я только мычу в ответ от его близости.

Удовольствие множится.

— Если сейчас не замолчишь, найду твоему ротику другое занятие. Хочешь? — шипит в губы, а потом языком ведет вдоль контура. Трясет всю, вибрация исходит от самой земли, заставляя все тело дрожать.

— Ты же об этом мечтал еще с первой нашей встречи, — прикусываю кончик его языка.

Олег обхватывает мой подбородок, заставляя смотреть в черные, смоляные глаза. Они глубокие, затягивают на дно.

— И не только.

Возбуждение такое терпкое, что его вкус я чувствую во рту. Как соленая кожа, как металл, как взрывающиеся сладкие конфеты.

Фиксирует спереди мою шею, надавливает, чтобы телом прилипла к его. Шелковый халат валяется у ног. Ольшанский полностью одет. Мы словно и не выходили из кабинет. Я снова голая, а Олег при параде.

И совру, если скажу, что меня это раздражает. Эта неправильность только кожу стягивает от бесстыдных желания.

Пальцами цепляюсь за край столешницы, стараюсь удержаться, но они скользят по поверхности.

— Руку вниз опусти, — приказывает.

Голос немного грубый, но тело принимает его как награду. Шумно сглатываю. В горле пересохло от частых вздохов.

Опускаю руку. Олег накрывает ее сверху своей ладонью и ведет к лобку за кромку трусов. Касаемся вместе складок, набухшего клитора. Ольшанский лидирует, я подчиняюсь. Повторяю все в точности, как и он.

Другая рука стискивает грудь, оттягивает соски, а потом сжимает между пальцев. Простреливает острыми пулями в промежности. И колет, колет по чувствительным местам, стягивает в узел. Он большой, закручивается с каждой секундой. И нити его такие обожженные, горят еще.

— Олег, — зову.

Хочу почувствовать его в себе, ощущать каждый толчок.

Слышу, как он раскрывает молнию на брюках. Вжик — и дрожь усиливается. Сжимаю пальцы, глаза прикрываю. Так я теряю связь с реальностью.